Читать интересную книгу Эти двадцать убийственных лет - Валентин Распутин

Теперь наш мужик вынужден кормить не трех генералов, а три сотни, как не больше, дармоедов. Когда бы погнать хоть половину дармоедов, а мужику вместо водки дать работу, это и была бы, я думаю, самая надежная «концепция» спасения России. Если же все оставить, как есть, замирая в испуге и благоговении перед могущественным словом «рынок», всякая другая «концепция» неминуемо превратится в форму еще одного дармоедства и паразитирования.

– О делах литературных. Как вы оцениваете их сегодня? Каково, на ваш взгляд, положение в Союзе писателей России и вокруг него?

– Писатели России, несмотря на восторженно объявленную каналом «Культура» смерть русской литературы, продолжают работать. Наш Союз писателей занимается и творческой, и организаторской, и «выживательной» работой. Творческой, надо признаться, меньше, чем «выживательной», но такое сейчас время, когда под молохом «культурной революции» требуется прежде всего выстоять. И это удается. Окрепли провинциальные журналы – «Север», «Сибирь», «Подъем», приходят в себя «Сибирские огни», появились новые издания и сразу заняли достойное место – «Отечество» в Рязани, «Всерусский собор» в Петербурге. Последний, что очень важно, делают молодые литераторы.

Так что выстояли и отверженными, как бы ни хотелось этого кому-то, не стали. Местная власть помогает и писательским организациям, и журналам, и молодым авторам. Даже учиться в Литературном институте помогает, как, к примеру, это делает Иркутский областной комитет по культуре, второй год выделяя проездные в Москву для студентов-заочников.

За нами Россия – не пропадем!

Январь 2003 г.

Бедность и порок

Есть ли сострадание к униженным и оскорбленным?

Виктор Кожемяко: Валентин Григорьевич, вы знаете, что во МХАТе имени М.Горького с успехом идет спектакль «Униженные и оскорбленные» – Достоевский в постановке Татьяны Васильевны Дорониной. Известно также, какое яростное неприятие либеральной прессы вызвала эта работа. По-моему, связано такое неприятие не в последнюю очередь с темой спектакля, прозвучавшего необыкновенно злободневно. Театр, руководимый великой русской актрисой, страстно встает на сторону тех, которые и в сегодняшней нашей жизни оказались униженными и оскорбленными.

Таких – многие миллионы! Ведь даже по официальной статистике около или более трети населения страны находится за чертой бедности. Вы в своем творчестве последних лет всецело на их стороне. Можно вспомнить потрясающий ваш рассказ «В ту же землю», да и все другие тоже.

А как вы считаете, достаточно ли наша литература, искусство и те, кто здесь работают, то есть современные художники, живут сегодня горем и болями так называемых простых людей? Это ведь один из первейших нравственных заветов отечественной классической литературы и культуры в целом…

Валентин Распутин: Вы правы, вся русская литература XIX века полна сострадания к бедным и обездоленным. Она и велика была двумя главными качествами – художественностью и сострадательностью, из второй, чувственной ее стороны полнилась и первая, профессиональная. Давайте вспоминать: Радищев еще из XVIII века («Я взглянул окрест себя: душа моя страданиями человеческими уязвлена стала»), Карамзин, Пушкин («…И милость к падшим призывал»). Гоголь, Тургенев, Лесков, Островский, Чехов, Толстой (особенно в статьях), Достоевский (везде, в каждой крупной работе, да и в «Дневнике писателя» тоже)… А Некрасов, Никитин, Кольцов, последним – Горький!.. Названия произведений прямо указывают на сочувствие к несчастным: «Бедная Лиза», «Бедные люди». «Униженные и оскорбленные», «Бедность не порок», «Антон-горемыка», «На дне»… И не только литература славна была этой добродетелью. В живописи подобный ряд перечисления будет еще больше. Театр, начинающийся с драматургии, то есть с литературы, пожалуй, ярче всего взывал о сострадании. Песни тех времен рвут нам сердце до сих пор. И, конечно, такая огромная и общая милосердная работа не могла не приносить результаты: открывались ночлежные дома, бесплатные столовые, сиропитательные приюты, ремесленные училища для бедных детей. Конечно, русская культура этой нравственной нотой не в силах была полностью избавить Россию от бедности, но ведь была она, нота-то, и как звучала, каким душам указывала пути! А теперь, уж коли на то пошло, давайте сравнивать с нынешним временем. Старая нищета казалась укорененной в России и шла из глубины веков («Доля ты русская!.. Вряд ли труднее сыскать!»); новая нагрянула неожиданно и жестоко. Нас начинают приучать к ней, «культурные» умы на канале «Культура» уверяют, к примеру, что густое бродяжничество малолетних, насчитывающее миллионы, это ничего… так и должно быть. Но мы-то, свидетели того, что этого в советское время не было, еще живы. Не было! Совсем! И появилось в считаные годы. Бедность сейчас готовы выводить из порочности людей, из лени, пьянства и неспособности приспособиться к новой обстановке. Словом, в своей бедности бедные виноваты сами. И никто иной. Открыто заявляется, что лучшие времена наступят, когда вымрут старики, живущие воспоминаниями о прошлом.

МХАТ Татьяны Дорониной – чуть ли не единственный театр в России, который во все 90-е годы и сейчас, ставя Достоевского, Островского и Горького, говорит об обездоленных, и уж, конечно, не как о людях низшего сорта, а как о несчастных с сердцами благородными и добрыми, не способными идти против совести. Другого такого театра в России с подобным репертуаром я не знаю. В нынешней литературе сострадательные слезы есть, но «Униженных и оскорбленных» никто не написал. Да литература и сама нуждается в сострадании: одна ее часть, благополучная, – потому что развратна, зла и высокомерна, а вторая, продолжающая традиции отечественной словесности, – потому что сама отвержена и поругана.

– Сытое высокомерие определенной части деятелей нашего искусства просто поражает. Мне уже доводилось, например, говорить о показанном по телевидению (канал «Культура»!) спектакле «Комната смеха». Пьеса некоего О. Богаева поставлена О. Табаковым в его так называемой «Табакерке». Главный герой – пенсионер, ветеран, старый и больной человек. И вот драматург вместе с режиссером и актером – это Олег Табаков в одном лице – на протяжении двух часов всячески высмеивают беднягу. Так и слышится хохоток богатых, самодовольных над обобранным и беспомощным. А еще болтают что-то о гуманизме!

– Нет, от этих гуманизма ждать не приходится. Истинное человеколюбие, похоже, чуждо им…

Замораживают, грабят, издеваются

– Литература литературой, театр театром, а в жизни ведь происходит нечто ужасающее. Вот настала зима – и снова замерзают целые города, даже регионы. В Усть-Куте, родной вашей Иркутской области, перед Новым годом в собственной квартире до смерти замерз ветеран Великой Отечественной войны Николай Бобков. А в городе Валдае, в родильном отделении местной больницы, спасали от холода только что появившуюся на свет Катю Дружинину. Старых и малых, то есть наиболее слабых и незащищенных, бьет нынешняя жизнь прежде всего! Кстати, когда я услышал название Усть-Кут, тут же вспомнил, что в 1992-м именно отсюда поехал в свое последнее трагическое путешествие, в Брест, бывший солдат Великой Отечественной, защитник Брестской крепости Тимерян Зинатов. Он каждый год навещал это памятное место своей жизни, но тогда прибыл сюда проститься. Пег на рельсы под поезд, оставив записку с проклятиями, как он написал, «елъцинско-гайдаровскому правительству» – за всю эту устроенную ими жизнь, за унижение ветеранов, за измену Великой Победе.

Меня поражают два этих трагических факта, связанных с сибирским городом Усть-Кутом и двумя ветеранами войны. Зимой 1941-го, как известно, сибирские дивизии, подоспевшие на помощь столице, в значительной степени решили исход Московской битвы, остановили и повернули вспять сильнейшего врага. А вот теперь – такие известия о судьбе солдат-сибиряков…

– Усть-Кут, основанный на Лене еще во времена Ерофея Хабарова, – это город-труженик, город-кормилец. Здесь, на ветке Транссиба, начинался БАМ, шла перевалка с рельсов на воду огромного количества грузов, в том числе топлива, для отдаленных северных районов и Якутии. И вот, обогревая десятки лет Север, сам остался без тепла и заботы. А рядом, на Ангаре, две крупнейшие в мире гидростанции – Братская и Усть-Илимская. Прежняя власть все сделала для того, чтобы уж от чего от чего, а от стужи этот край не страдал: только и не успела – зиму не отменила… Конечно, ветеран войны, с точки зрения сегодняшней «демократии», имеет право замерзать в своей квартирке, а защитник Брестской крепости имеет право ложиться на рельсы с проклятиями кому угодно – у нас общество прав необычайно широкого ассортимента – да ведь уже и спасения не стало от этих убийственных «прав»!