селение. По щекам текли слезы. Она не понимала, как мог Андрей, ее любимый Андрей, предать ее. И Люция хороша! Подруга называется! При первой возможности… Нимфа шла, и эта боль крутила ее мозги своей безысходностью, как шарманка. По щекам текли слезы, а на душе была зимняя стужа…
Ах, какая канитель заколдованный круг…
То ли стужа, то ль метель, то ли сердца недуг,
То ли белым-белым снегом заметается клеть,
То ль отпущенной на волю вышло время лететь.
Но на белый-белый твой мне подаренный лист,
Ярким пламенем плеснет, распускаясь, декабрист.
И любовь свою даря, весь сгорая в цвету,
Крикнет : «Птаха, ты моя, песни пой на лету!
Если нет в тебе любви, птаха, ты не споешь,
Сердцу верность сохрани, и прости слабым ложь,
Если распахнули клеть, о былом не гадай,
Значит надобно лететь – улетай, улетай!»
Хлестко ивовая плеть стеганет по плечу,
Видно суждено мне петь и летать, и лечу
Я над полем, что садила и душою цвела,
Грустно, больно, мимо, мимо расправляя крыла.
Песнь простая неумело зазвенит с высоты,
Вскинут головы несмело поля твоего цветы,
Я когда-то их садила, а теперь их не счесть,
И сегодня улетаю я другим песни петь.
Если нет в тебе любви, птаха, ты не споешь,
Сердцу верность сохрани, и прости слабым ложь,
Если распахнули клеть, о былом не гадай,
Значит надобно лететь – улетай, улетай!
Наконец, она поняла, что заблудилась. Куда идти? Везде был лес! Стало смеркаться. Тени деревьев стали пугать ее причудливыми очертаниями зверей. Начал накрапывать дождь. Он становился все сильней и сильней. Началась гроза с молниями и громом, и дождь полил как из ведра. Небо грохотало, а молнии ударяли где-то совсем рядом с оглушительными разрывами. Нимфа, вся мокрая, продрогшая уселась под какое-то большое дерево, прижавшись к его большому стволу спиной, чтобы как-то согреться. И вдруг ей вспомнился шторм на море, когда она кастрюлькой вычерпывала воду из лодки. Тогда также она потеряла Андрея, его продали в рабство в Каффу. Но тогда он ее любил, и она надеялась спастись, чтобы найти его. А сейчас она сидела в лесу под ливнем, ненужная и нелюбимая. Ну и пусть, ее съедят волки и медведи. В грохоте грома и сверкании молний, ей вдруг почудился лик хохочущего чудовища, виденного ею во сне. Но потом ей вспомнились слова Архангела Михаила: «Ничего не бойся. Никто не посмеет тебя тогда тронуть, потому что они бояться тебя». Она не боялась этого чудовища, потому что ей вдруг стало все равно. Этот дождь, этот гром, это чудовище. Что-то еще мерещилось ей. Но она так устала за эти два дня, что это было уже на грани реального и нереального. Вдруг ее охватило безразличие, как будто она наблюдала себя со стороны, мокрую, замерзшую, покинутую Андреем. У нее появилось ощущение парения над землей. И странно, страх и холод отступили. И под этим дождем и грохотом и разрывами молний она стала засыпать под деревом.
Когда уходит из ног земля…
Когда душа отторгла тяжкий камень,
И все сжигающий нещадный пламень
Сжимается кольцом вокруг тебя…
Из хаоса и мглы слетит покой -
Давным-давно забытое блаженство,
Таинство единения с собой
С полынным запахом потерянного детства.
Косые взгляды, ссора и вина -
Такая малость … И полоской света
Я полечу, сама себе комета,
В кромешной темноте одна.
И обличенная пристрастностью суда,
Пойму внезапно : я немало стою..
И если…если ты меня не понял,
То не моя вина – твоя беда.
Когда она проснулась, то стало уже светать, дождь прекратился. Она почувствовала, как она страшно замерзла. Надо было срочно идти, чтобы согреться. Она вспомнила, что она потерялась. И тогда она попросила : « Во имя Господа Бога Всемогущего Святой Архангел Михаил выведи меня из леса!». А потом ей пришли на ум слова Кутхуми сказавшего, что все испытания даны ей по карме и для опыта.
«Ладно,– подумала Нимфа, – ставьте на мне опыты… Все равно смысла и истины в жизни нет, а если это только опытное поле, то буду отрабатывать свою тяжелую карму. Ничего, переживу!». И она пошла, не разбирая дороги, куда-нибудь, только не на месте сидеть. Природа после дождя оживала, поднимая омытую листву навстречу восходу солнца. Она шла, прибавляя и прибавляя темп, и стала понемногу согреваться. Боль поутихла. Она упрямо шла, стараясь не думать об Андрее, о его измене. Пусть наслаждается жизнью без нее. Флаг им с Люцией в руки! И Нимфа, глядя на восход солнца, омытую дождем природу, пробуждающуюся и радующуюся новому дню, вдруг ощутила свободу в душе. Каждый выбирает по себе – женщину, религию, дорогу… Ни к кому претензий не имею… каждый выбирает по себе! Воистину, нельзя надеяться на счастье, которое тебе кто-то подарит из вне. Только Бог и сотворенная им Природа омоют и залечат раны. Все счастье и несчастье внутри нас.
Устав от горькой сердца маеты,
Шепну: «О, Господи, ну где же ты?
За что опять иду я в никуда?
И где сияет Счастья мне звезда?»
Из звезд Бог мне укажет Млечный Путь:
«Иди, и ты придешь куда-нибудь!
В пути ступай на зов души своей,
Пусть Свет струится из твоих очей!»
Запомни, в этом мире нет беды,
Все то, что ты имеешь это ты
Ткала из пряжи собственной Души,
Во вне причины боли не ищи.
Запомни, я дарую тебе Свет,
И счастью нет предела в мире, нет,
Когда душой свободною от ран
Польешь на встречных Радости бальзам!»
И я открою сонные глаза:
О, как роскошна над землей Гроза,
И Ливень, зашумевший ей вослед
Сольет с меня остатки жалких бед.
О, Мир, омытый ливнем на пути,
Сияй и бейся радостью в груди!
Вперед, Душа-малыш моя, вперед!
Куда дорога мудрая ведет?!
Вдруг впереди она увидела бабульку. Та собирала леченую травку. Нимфа ей несказанно обрадовалась:
– Бабушка, здравствуйте! Как добраться до ближнего селения? – спросила она.
– А ты иди, девонька, вдоль этого лесочка, выйдешь на линию электропередач и вдоль нее ступай под горку, и как раз придешь к нашему поселку. Заблудилась что ли? Иль с утра пораньше встала. Ладно, меня бессонница мучает, а ты-то молодая. Или что случилось?
– Все хорошо, бабушка, будем жить! – Нимфа улыбнулась старушке. Та прошамкала в ответ:
– А куда деваться! Все в руках Божьих! И мы тоже…
Нимфа пошла по направлению, указанному ей старушкой. Солнце поднималось все