Знамения, некоторое время помедлив, явились. Сперва, 12 февраля 1831 года, случилось «кольцевое» солнечное затмение, в котором Нат увидел «руку черную, охватившую светило», и Пророк, уже не сомневаясь, назначил Великое Деяние на 4 июля, по опыту зная, что в этот день «многие белые мужчины предаются пьянству и теряют всякую осмотрительность», однако вышло так, что сам Нат и вернейший из «апостолов», Генри, слегка захворали, так что не вышло. А 13 августа солнце вдруг «сделалось немного синим и немного зеленым, словно бы пораженным просяной гнилью». (Ныне доказано, этот атмосферный эффект спровоцировало извержение вулкана Сен-Эллен). Но Нат об этом ничего не знал, так что ему «было понятно, что всякое промедление противно воле Господней, и помедли я еще недолго, солнце изгниет в Небесах и дожди гнойные прольются на землю». Шутки, стало быть, кончились. Ровно через неделю, в ночь на 21 августа 1831 года, Пророк и «апостолы» его впятером зарезали семью Тревис, позабыв было сперва о спящем в люльке младенце, но затем, вспомнив, не поленившись вернуться и разбить его об стенку, а затем побрели по дороге, понемногу обрастая сперва «верными», а затем и всеми желающими, которых в конце концов оказалось более семи десятков душ, в том числе 5–6 конных. Убивали как и чем придется, в основном мачете, вилами и топорами, а ружья забирая с собой, но только для красоты, потому что стрелять не умел никто. Как признавался Нат, «вопреки ясно выраженной воле Господней, я был полон решимости взять на себя грех и пощадить, если бы они встретились нам, трех белых, Брантли, Хогана и Макхью, слушавших мои проповеди и получивших от меня второе крещение; за них я готов был предстоять на Страшном Суде», однако «молодую мисс Маргарет велено мне было уничтожить своими руками, и я совершил это, сперва пронзив ее шпагой, а затем разбив ее бедную светлокудрую головку ломиком». К слову сказать, эта девушка, единственная, кого Пророк убил своими руками, была та самая мисс Уайтхед, о которой, как уже говорилось, Нат вспоминал с неподдельным теплом и любовью.
Гайдамаки
Короче говоря, шли от фермы к ферме, рубили, резали и шли дальше, к Саутгемптону, где «было обещано Господом, что откроются нам врата арсенала и придут многие свободные черные, умеющие владеть ружьем и порохом». Всего 13 ферм, около 60 трупов (точного числа неизвестно, поскольку не было установлено количество грудничков), в основном женщины и дети, — только в доме пастора Леви Уоллеса обезглавили десятерых детей, сложив их головы в пирамидку; выжил только двухлетний мальчик, которого черная няня спрятала в камин. Идти с собой насильно не заставляли никого. Однако черных, пытавшихся заступиться за хозяев — таких было немало, — били беспощадно. Больше того, некоего «Цезаря, умевшего играть на банджо, Том и второй Том бросили в колодец, хотя я и велел им не делать этого». Надо сказать, кстати, что с какого-то момента слово Пророка перестало быть абсолютом: Нат, абсолютно непьющий, строго-настрого запретил «верным» пить спиртное и «осквернять души свои насилием над обреченными мечу белыми дамами», однако толпа быстро накачивалась всем, что горит, а спустя сутки после начала Великого Деяния случилось даже нечто вроде бунта на корабле, когда «сей Билл презрел гнев мой, и был дерзок со мной, говоря, что не я Пророк Господа, а он генерал всего войска и белая женская плоть вся принадлежит ему, так что пришлось мне призвать Нельсона и Харка, чтобы Нельсон грозным словом, а Харк угрозой секиры усмирили сего Билла».
В общем, хотя до Саутгемптона от фермы Тревисов было миль 25, за двое суток не прошли и полпути, причем, что интересно, чем больше крови проливалось, тем реже приходило пополнение. А на рассвете 23 августа, атаковав первую ферму, хозяева которой были уже в курсе (единственная женщина, сумевшая убежать от черных, предупредила соседей) и не только вооружились сами, но раздали оружие и рабам, толпа встретила отпор и, потеряв десяток активистов, в том числе «апостола» Генри, разбежалась. Ядро, отступившее в относительном порядке, через пару часов столкнулось нос к носу с отрядом уже начавшей формироваться милиции (13 человек) и было рассеяно. Однако самого Ната с ними уже не было: он бросил «верных» сразу после неудачного штурма фермы и пошел другим путем.
К вечеру 23 августа все кончилось. Подоспевшим федералам при паре пушек делать было уже нечего: большинство бунтарей, маясь похмельем, вернулись на родные фермы, где и были арестованы, кое-кого поймали в лесах и на дорогах — они брели, не зная куда, и были одеты куда как причудливо, вплоть до женского белья. В кутузку попало 73 черных, как «верных», так и попавших под горячую руку. Что интересно, всех, кого довели до тюрьмы, судили честь по чести, с присяжными и защитой; оправданы или «отпущены без суда» были 32 подсудимых, 24 приговорены к изгнанию из графства или продаже на хлопковые плантации и только 16, уличенных в кровопролитии, в том числе трое выживших «апостолов», к повешению. Семнадцатым, получившим «вышку», стал сам Пророк, пойманный по чистой случайности много позже всех остальных: в самом конце октября некий охотник обнаружил нору, где он отсиживался, питаясь мелкой лесной живностью. 5 ноября Нат был предан суду, осужден, приговорен к смертной казни и, успев продиктовать адвокату, мистеру Томасу Раффину Грину, то самое «Признание», 11 ноября повешен. Тело в Иерусалиме, штат Вирджиния. Тело его, согласно приговору, рассекли на части и сожгли, предварительно (это приговором предусмотрено не было, но людей можно понять) сняв кожу и пустив ее на кошельки, розданные родственникам погибших.
Что до «неофициальных» репрессий, то они оказались куда беспощаднее. В принципе, опять-таки людей можно понять: ни TV, ни InterNet еще никому и не снились. Основным СМИ в вирджинской глубинке были слухи, а слухи по графству катились снежным комом, обрастая жуткими подробностями, среди которых «достоверные сообщения» о «тысячных армиях беглых рабов с артиллерией» и «высадке на побережье десанта с Гаити» были еще самыми умеренными. Так что милицию никто и не думал распускать, а ко всему еще и со всего штата в помощь ей стекались отряды перепуганных, в связи с чем вконец озверевших добровольцев. Убивали, как «верные» Ната, всех подряд. Только теперь черных, всего, округляя, около двух сотен. Хотя, надо сказать, как только стало более или менее понятно, что к чему, власти сделали все для прекращения беспредела. Уже 8 августа редактор самой влиятельной газеты штата «Ричмондский Виг» высказал мнение, что «убийства многих черных без суда и при таких обстоятельствах большое варварство, каждый из них имеет право защитить себя в справедливом суде», а спустя еще три дня губернатор Эппс мобилизовал Национальную гвардию, приказав пресечь самосуды. «Я не намерен, — заявил он, — подменять присяжных, но обязан заявить, что жестокость толпы дикарей не может служить оправданием всеобщему одичанию. Поэтому считаю своим долгом объявить и настоящим объявляю всем, как военным, так и гражданским, что любые акты насилия после оглашения этого приказа будут подавлены беспощадно». В итоге к 17 августа графство успокоилось, хотя при наведении порядка пришлось применять оружие, главным образом, стреляя в воздух, но все же двое поклонников Линча были убиты и еще несколько ранены.
Тени забытых предков
Сказать, что Вирджиния, да и весь Юг, если не сказать вся Америка, были потрясены, значит не сказать ничего. Это было крушение устоев. Ошеломил, прежде всего, масштаб трагедии; бунты, конечно, случались и до того, но даже во время самого серьезного (на хлопковых плантациях «страшной Луизианы» в 1811-м) погибло только двое белых, причем из числа особо ненавистных надсмотрщиков. Но еще более напугало людей то, что резали и насиловали «свои», «домашние» негры, родившиеся и выросшие здесь же, ни мучений, ни особой эксплуатации не знавшие и считавшиеся чуть ли не «родными». Так что, если до описанных событий Вирджиния, как уже говорилось, реально была самым, так сказать, «аболиционистским» из южных штатов, поскольку нужды в рабстве, в общем, не было, то после Великого Деяния изменилось все. В представлении ранее благодушных белых, черный, не глядя на характер и репутацию, стал человеком вне закона, если вообще человеком. Многочисленные, более или менее вписавшиеся в структуру общества свободные черные изгонялись, сперва под всеми возможными предлогами, а затем и на основании решения ассамблеи штата. Принят был закон, категорически запрещающий чернокожим толковать Святое Писание и собираться группами больше трех, под страхом тюремного заключения и огромных штрафов воспрещалось также обучать любого черного, неважно, раба или нет, даже азам грамоты, не говоря уж о лишении свободных избирательного права. Примеру Вирджинии один за другим последовали и остальные штаты Юга.