Золотой крестик на шее и полиэстеровое платье цвета морской волны с белым воротничком придавали ей чопорный вид и не скрадывали большой груди и недостатков талии. Колготки телесного цвета подчеркивали полноту ног, а высокие каблуки туфель в цвет платья словно сами толкали ее вперед, делая похожей на цветок, отчаянно рвущийся к солнцу.
– Славно, – она отпила из большого бокала шерри. – Мериголд, ты придешь к нам на следующей неделе на чай, я имею в виду на ужин?
– С удовольствием, – согласилась Мериголд. – Если не будешь готовить ничего, что полнит. А можно привести с собой Лизандера? Он только переехал в коттедж в Элдеркомбе.
– Там чудесно. Рядом с Рикки Франс-Линчем, – рассказывала Китти. – Его жена Дейзи недавно родила великолепного мальчика, – с грустью добавила она.
– Ну а следующей будешь ты, – успокаивала Мериголд.
– О Господи, я надеюсь, – произнесла Китти, которая в отличие от Мериголд не скрывала акцент кокни.
Гермиона, закончив читать о себе в биографии Доминго и отхватив еще торта, спросила:
– Вы играете на каком-нибудь инструменте, Ли-за-ндер?
– А как же? – вполне серьезно ответил он. – Я учился играть на пианино в подготовительной школе. Но умею только одной рукой, поскольку другой всегда отбивался от преподавателя, мистера Молесуворта.
– Жаль, – сказала Гермиона, игнорируя смех Мериголд. – Я записываю бетховенский цикл «К далекой возлюбленной» в понедельник. Для репетиций мне нужен аккомпаниатор. Вот такая чудесная работа. Она знакома вам?
Лизандер помотал головой:
– Да я даже представить себе не могу, что к какой-то возлюбленной надо ехать, тем более к далекой. Тут такие крутые холмы. Это трудная прогулка.
На мгновение по лицу Китти скользнула улыбка, а затем она быстро поинтересовалась у Гермионы тем, как поживает маленький Козмо.
– Волшебно, волшебно, – нежно говорила Гермиона. – Кстати, Китти, не напомните ли мне, когда приезжает Раннальдини? Я должна очень быстро выучить партию Амелии из «Боканегро», и поэтому мне предстоит отработать с ним типаж и вокальные характеристики.
– Думаю, он прибудет к званому обеду у Джорджии Магуайр, – ответила Китти.
– Ах, я и забыла, что теперь мы вынуждены еще и с ними считаться, – проворчала Гермиона. – На званых обедах у поп-звезды можно встретить только ужасных людей.
– Полагаю, Ларри надеется, что и ты, и Раннальдини найдете с ними общий язык, – съязвила Мериголд.
– Я тоже надеюсь, – тут же согласилась Гермиона, – хотя мне действительно не нравится голос Джорджии Магуайр.
– А я его обожаю, – сказал Лизандер.
– И я, – вызывающе поддержала Китти и, заметив свирепый югляд Гермионы, тут же добавила: – Ну, мне пора.
– У меня дома скопилась громадная куча контрактов, – пыталась унизить ее Гермиона, – так, может, ты заглянешь завтра, чтобы разобраться.
«А заодно и на адвокате сэкономишь», – в бешенстве подумала Мериголд.
Когда Лизандер ушел провожать Китти, Гермиона упрекнула Мериголд в фамильярности с молодым человеком:
– Ведь он же наверняка Г-Е-Й, достаточно видеть, как он реагирует на Руперта Кемпбелл-Блэка.
Затем покровительственно наполнила свой бокал.
– Да ведь ты уже и не первой молодости.
– А мне кажется, она вот-вот наступит, – сквозь сжатые зубы выдавила Мериголд.
– Дует южный ветер, – зазвучал голос Гермионы с пластинки.
– А что это была за девушка? – вернувшись, спросил Лизандер.
– Ты не понял? – удивилась Мериголд. – Это же Китти Раннальдини.
– Дочка Раннальдини? – Лизандер вытащил сигарету из ее пачки.
– Да нет же, его жена.
– Жена? – переспросил Лизандер. – Черт-те что, я-то думал, у Раннальдини какая-нибудь фантастическая красавица.
Гермиона, уже было собравшаяся упрекнуть Лизандера за курение, поклонилась, что означало принятие комплимента, и нравоучительно добавила:
– Некоторые думают, она довольно проста, но я всегда знала, у Китти достаточно сильное женское начало.
– Глядя на нее, это трудно себе представить, – Лизандер как бы сомневался. – Похоже, он взял ее из мультика про «Спасателей».
– Как это недобро, – от души рассмеялась Гермиона.
– Ну что вы, Китти очень миленькая, – сердито запротестовала Мериголд. – Она умеет слушать, не то что некоторые, да и так добра – забываешь о ее простоте.
За окном садилось красное солнце, и дымка, нависшая в долине, стала розовой. Завершив визит еще одним бокальчиком, Гермиона, известная в местных кругах под кличкой Великий Белый Охотник, спросила, не Лизандера ли «феррари» у подъезда, и попросила отвезти ее домой.
– Я пришла сюда пешком, но уже холодно, а мы, певцы, панически боимся простудиться. До свидания, Мериголд, не принимай все так близко к сердцу.
Лизандер вернулся уже через десять минут, но застал Мериголд что-то бормочащей в гневе. Бешенство от насмешек и самодовольства Гермионы усилилось еще и взрывом ревности. И это пугало ее, так как после пережитого из-за Ларри она полагала, что у нее иммунитет.
– Дрянь, – бушевала Мериголд, – если не сказать хуже. Не злись, если тебе нравятся такие волосы, то конечно. Вдобавок так снисходительна по отношению к Джорджии и милой Китти.
– Выпейте. Глоточек не повредит. Что это на вас нашло?
– Она заставила отвезти ее домой. О Боже, как я несчастна.
Когда сильно расстроенная Мериголд схватила оставшуюся часть торта и уже почти поднесла ее ко рту, Лизандер уцепился за руки, сжал их и держал до тех пор, пока кусок не упал. Затем обнял ее.
– Несчастье тут ни при чем. Она приревновала, потому что вы просто великолепны.
– Вы действительно так думаете?
– Д-да, – сказал Лизандер и, сжав крепче, когда она засмеялась, поцеловал, пытаясь просунуть язык между губ, отчего она сразу их сжала, оттолкнув его с гневным криком.
– Да как вы смеете?
Мериголд была потрясена, ведь она сдерживалась годами, не позволяя себе и мысли ни о чем таком, и потому наступала на него, стуча кулаками по груди подобно Франко Бруно:
– Нет, нет, нет!
Но Лизандер опять схватил ее за руки и, используя физическую силу, привлек к себе, причиняя боль своим гибким, по-юношески горячим телом и не давая убежать. В полной панике она подняла ногу и коленом ударила его в пах. Но промахнулась, а Лизандер, касаясь губами волос, стал нашептывать ей слова страсти и нежности:
– Я хочу тебя, Мериголд. Ты вошла в мои мысли, как эта розовая дымка в долину.
Изумляясь таким поэтическим пассажам, она взглянула вверх и увидела нежность и восхищение в его глазах, почувствовала горячие пальцы, ласкающие ее лицо, и позволила поцеловать себя.