Во дворе суда Ситникова нагнал адвокат.
- Станислав Егорович, закурить не найдется?
- Я не курю, - Стас остановился. Просто так правозащитник не стал бы его задерживать.
- Я тоже, - невесело усмехнулся Мамонтов. – Вы не против пообедать со мной? Я знаю одно место, где вкусно и недорого кормят.
Участковый согласился, и не прошло получаса, как они сидели в небольшом уютном кафе и обедали холодным супом из лапши по-корейски.
- Что с Никой, почему она не пришла? – задал наконец вопрос Станислав.
- Можно сначала поинтересоваться, кем вы ей приходитесь? – Адвокат смотрел въедливо, словно пытался прочесть собеседника.
Стас склонил голову на бок, соображая, насколько следует быть откровенным.
- Никем. Друг детства, если уж совсем вдаваться в подробности.
- Почему тогда вы пришли на процесс, а родители Вероники - нет?
Станислав сощурил глаза.
- Вы читали мою характеристику?
Адвокат нахмурился и полез в телефон.
- Они однотипные, как правило, и я, видимо, упустил. Ага! Нашел. Так, так, так… интересно. Что ж, понятно. Спасибо, Станислав Егорович, вы действительно Друг с большой буквы. Теперь о том, почему я с вами в нарушение всех принципов и адвокатской этики вообще разговариваю. Это совершенно точно не мое дело, но мне кажется, что уголовный суд - это наименьшая из Вероникиных проблем.
Станислав удивленно поднял брови. Сказать по правде, он полагал, что суд - это единственная Никина проблема.
- Что еще?
- Вчера она не появилась на подготовке к делу о лишении родительских прав, хотя я звонил ей и сообщил время. Хорошо, судья, мой бывший коллега из прокурорских, сильно не терзал. Другой бы даже разговаривать без документов, подтверждающих полномочия, не стал. Сегодня девушка не пришла опять. И если бы не психологическая экспертиза, то я бы посчитал ее поведение страхом, желанием уйти от ответственности или эмоциональной незрелостью. Такого в уголовной практике предостаточно. Вам ли не знать. Но есть у меня подозрение, что Вероника пребывает в затянувшейся депрессии. Я ничего в этом не смыслю, но очень бы не хотелось, чтобы моя клиентка вышла из окна.
- Вы дадите мне экспертизу?
- Дам, если пообещаете привести Веронику в суд.
Получив нужные фотографии, Станислав набрал телефон матери.
- Мам, привет, у тебя психиатр знакомый есть?
Нужное знакомство у родительницы оказалось, и к концу рабочего дня Станислав уже разговаривал с преподавателем кафедры психиатрии в местном медицинском училище. Специалист внимательно прочитал заключение и объяснил, что из него однозначных выводов сделать нельзя. Вполне возможно, имеет место депрессия, но для правильной постановки диагноза нужно прийти на прием.
Раздосадованный Станислав поблагодарил врача и уехал домой, чтобы через три дня вернуться в город и проводить девушку в суд. Однако, как убедить Веронику посетить врача, он совершенно не представлял. Да и надо ли, не знал: быть может, адвокат ошибся. Потому решил просто побыть рядом и понаблюдать.
- Привод осуществляют судебные приставы. У меня несколько иная работа, и сегодня я в отгуле, - наконец ответил на вопрос Станислав. – К тому же я надеялся, что мы пообщаемся нормально, поужинаем вместе. Я тебя не видел кучу времени, соскучился.
Вероника натянула джинсы и футболку.
- Не надо жалости, - процедила она сквозь зубы, не желая замечать того факта, что в голосе собеседника и его интонациях не было ничего похожего на жалость.
Станислав хмыкнул и развернулся.
- Что ты понимаешь под жалостью, Вероника? И с чего ты взяла, что я жалею тебя?
Девушка смутилась, а Стас выдохнул. Он понятия не имел, что ей ответить, как донести, не скатившись в тупые сопли, что среди коктейля, намешанного у него внутри, точно нет такого ингредиента, как жалость. Сочувствие – да, желание перегрызть всему миру глотку за нее – тоже да. Еще хотелось взять ее за плечи и наорать что-то типа: «Какого черта, Вероника, так все хреново вышло?!» А потом обнять до хруста костей и держать в своих руках, пока у нее в голове мозг на место не встанет. Увы, так это не работало.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
- Ты оделась? Такси вызывать?
Вероника кивнула и взяла сумку с документами. Поведение и мотивы Станислава она не понимала. Что им движет? Почему продолжает опекать ее, несмотря ни на что?
***
В суде было многолюдно. Сезон отпусков закончился, и все спешили решить свои правовые вопросы. Люди толкались, протискиваясь по узким коридорам, наступали друг другу на ноги, извинялись. Юристы пытались пристроить свои огромные сумки с документами так, чтобы они ни на кого не упали. На узкой деревянной стойке кто-то подписывал кипу бумаг. В углу, ожидая решения, ругались стороны.
Вышла секретарь и спросила документы. Вероника трясущейся рукой протянула паспорт.
- Я буду ждать тут, - заявил Стас, усаживаясь на освободившуюся скамейку.
- Вероника, не переживайте, - адвокат ободряюще кивнул, - родительских прав вас в любом случае лишат. Наша задача – максимально уменьшить размер алиментов.
Вскоре секретарь позвала всех в процесс. Двери кабинета захлопнулись, отрезая от шумного мира. Судья монотонно, скороговоркой, зачитал права и обязанности, объяснил правила поведения сторон и так же скоро, на одной интонации, прочел иск.
«…Таким образом, просим суд лишить Шапошникову Веронику Алексеевну родительских прав и взыскать с нее алименты в твердой денежной сумме, кратной размеру прожиточного минимума», - завершил он.
- Опека, вы свое исковое заявление поддерживаете?
Молодая светловолосая представитель поднялась, одернула пиджак.
- Да, поддерживаю.
- Понятно, - судья глянул в документы. - А по каким основаниям?
- По указанным в иске. В связи с совершением преступления против жизни и здоровья ребенка.
- Понятно. Решение суда о признании виновной есть?
- Нет еще, - представитель опеки задумалась, уткнувшись носом в бумаги.
- Изменяйте требования, - процедил сквозь зубы Мамонтов.
- А? - специалист в недоумении оглянулась на адвоката.
Судья с шумом захлопнул папку с делом.
- Представитель ответчика, вы хотите проконсультировать опеку? - не скрывая сарказма, поинтересовался председательствующий.
Адвокат поднялся и, сверля глазами белокурую девицу, произнес:
- Я ходатайствую об объявлении перерыва для того, чтобы орган опеки мог уточнить исковые требования.
Вероника перевела взгляд со своего представителя на судью, затем на специалиста и с неким облегчением отметила, что не только она одна не понимает происходящее. Несчастная девица мяла документы и не могла понять, что от нее хотят.
- Опека, вы будете менять основания?
- Н-нет, наверное, не буду.
- Хорошо, тогда рассмотрение гражданского дела приостанавливается до вынесения уголовным судом решения. Определение ждите в коридоре.
- Где их только понабрали, дур крашеных?! – Мамонтов недовольно звякнул ключами.
- Дмитрий Алексеевич, я ничего не поняла: какая разница, когда будет вынесено решение? Вы же сказали, что меня в любом случае родительских прав лишат?
- Верно, в любом. Но алименты взыскиваются с момента принятия иска, а не с момента вынесения решения. Вы представляете, в какую сумму вам выльется это приостановление?! Теперь чем дольше будет длиться уголовное дело, тем больше у вас будет задолженность по алиментам.
Вероника прикрыла глаза. Вот как все складывается. Ребенок будет не ее, а содержать придется. Пожалуй, это честно после всего того, что ему пережить пришлось. Но ей-то что теперь делать?
- Советую вам искать хорошую подработку, - ответил на невысказанный вопрос адвокат, - иначе к уголовному делу по убийству ребенка еще и неуплата алиментов подтянется.
- Мы решим этот вопрос, - Станислав крепко сжал руку Вероники.
Еще через три недели состоялся уголовный суд. После посещения гражданского Вероника решила, что примерно знает, к чему готовиться. Однако реальность оказалась несколько иной. Во-первых, это был не кабинет, а целый зал заседаний со скамьями, столами, трибуной и микрофонами. А во-вторых, у стены стояла огромная камера с решеткой.