Там находились обычные собачьи конуры, вмещавшие примерно двадцать псов. Большие могучие создания в отличном состоянии. Все они громко и протестующе залаяли на Идущего Человека. Псы могли чуять запах смерти и крови, исходящий от него. Они беспокойно носились взад и вперед в своих конурах, волнуясь, когда он подходил к ним. Некоторые жались к стенам, встревоженные его энергией, тогда как другие бросались на стальную решетку-дверь своей конуры, лая, рыча и пуская слюну; они отчаянно пытались добраться до него. Двери были заперты на висячие замки. Собаки не представляли ни малейшей угрозы для Идущего Человека, тем не менее он убил их всех. Он медленно шел от одной конуры к другой, стреляя в голову каждому псу. Некоторые бросали ему последний вызов, некоторые отступали, поджав хвост. Несколько последних припало к земле, унижаясь перед ним, писая на себя и с надеждой махая хвостами. Он убил их всех до одного.
В конце он повернулся лицом к нам и посмотрел за экран, как будто мог видеть нас троих, наблюдающих за ним. И, возможно, мог. Только через секунду я понял, что он больше не улыбается. Он убрал револьверы и сказал:
— Вот почему.
Мы как будто прошли мимо него, мимо мертвых собак в конурах, и ясно увидели весь подвал. Его наполняли клетки, ряды и ряды клеток, каждая не больше четырех квадратных футов — стальная рама с простыми металлическими решетками. И в каждой клетке находился ребенок. Обнаженный, избитый, в кровоподтеках и синяках, дрожащий, с безнадежным лицом и пустыми глазами. Миска с водой и солома на полу, чтобы впитывать испражнения, и все. Нет даже ночного горшка. Дети, которых содержали как животных. Хуже, чем животных. Маленькие дети, не старше девяти-десяти лет. Самой маленькой девочке было не больше четырех. Ни один из них не плакал и не просил о помощи: на собственном горьком опыте они узнали, что никто им не поможет. На Идущего Человека они смотрели с тупым животным любопытством. Они не ожидали, что их спасут. Из них систематически выбивали любую надежду. В их клетках было невозможно стоять. Они сидели или равнодушно лежали в собственных испражнениях. Ждали того, что этот человек сделает с ними.
Он снова появился на экране, открывая одну камеру за другой. Никто из детей не пытался выйти. Напротив, они сжались, боясь Идущего Человека, как они научились бояться любого мужчины. Даже когда дверь открылась, оно не хотели, не могли выйти. Идущий Человек открыл все клетки, повернулся и посмотрел на нас.
— Этих детей похитили на улицах Лондона, — сказал Идущий Человек, — и привезли сюда, в Темную Сторону. Их насиловали, мучили, калечили и, со временем, убивали. Все это записывали на кристаллы памяти, а потом продавали кристаллы тем, кто получает наслаждение от подобных вещей. Настоящее «ты был здесь» переживание для продажи тем, кто больше предложит. Это и был продукт, который производили «Драгоценные Воспоминания» для очень избранных клиентов. Высшая степень деградации, с безопасного расстояния. В конце концов клиенты не делали ничего. Просто смотрели. Снова и снова, пока не переставали возбуждаться. Еще долго после того, как ребенок умирал и исчезал. Вот почему каждый здесь должен был умереть. Они все знали, что здесь творится. Они все извлекали из этого прибыль. Они все виноваты. После того, как дети умирали медленной мучительной смертью, их тела скармливали псам, чтобы не оставалось следов. Вот почему и собаки должны были тоже умереть.
— Помогите им, — сказал он. — Заберите их отсюда. Перенесите их в безопасность и комфорт, и вылечите тех, кого можно вылечить. Отправьте их домой. Я не могу остаться здесь. У меня еще есть работа. Я должен выследить и убить всех, кто находится в списке клиентов «Драгоценных Воспоминаний».
Экран исчез, и мы все трое вернулись в приемную, полную мертвых людей. Я отдернул руку от кристалла памяти. Меня трясло настолько сильно, что я не мог говорить. Сьюзи подошла и встала совсем рядом со мной, одним своим присутствием утешая меня как могла. Я опять оглядел мертвых мужчин и женщин. Я не мог поверить, что мне было жалко их. После того, что они сделали... Идущий Человек проявил к ним больше милосердия, чем проявил бы я. Он подарил им быструю чистую смерть. Мне было холодно, так холодно, как будто моя душа заледенела. В Темной Стороне происходят нехорошие дела. Она для этого и создана. Но это... систематическая деловитая жестокость, удовлетворявшая самые худшие аппетиты человечества... концлагерь для детей... Он был прав. Идущий Человек был прав, убив их всех до одного.
Наверно я произнес последние слова вслух, потому что Чандра Сингх быстро кивнул. Потом он заговорил, глухим от гнева голосом.
— Возможно... все эти годы я охотился не на тех монстров.
— Мы должны спуститься туда, — сказала Сьюзи. — В подвал. Помочь детям.
— Конечно должны, — ответил я.
И мы спустились в подвал. Иногда мы переступали через тела, иногда пинком отбрасывали их с дороги. На самом нижнем уровне по нам ударил запах. Он налетал через разбитые стальные двери, как порывы бриза из ада. Очень плохой запах, запах смерти и ужаса, человеческой грязи и детских страданий. Мочи и кала, пота и крови. Ужасных дел в ужасном месте. Терпкий вонючий животный запах.
Дети по-прежнему находились в своих клетках, пойманные в ловушку в мире, который был создан, чтобы держать их. Сьюзи и Чандра медленно и осторожно подошли к клеткам, и тихо заговорили с детьми, пытаясь уговорить их выйти наружу. Я позвонил Уокеру, рассказал что произошло и попросил прислать помощь. Всю помощь, в которой нуждались дети. Наверно в моем голосе было что-то, потому что Уокер не стал спорить или тратить время, задавая ненужные вопросы. Он только сказал, что помощь уже в пути, и я оборвал разговор.
Чандре, с его широкой улыбкой и теплым дружеским голосом, удалось выманить наружу пару детей. Возможно потому, что он был одет совсем не так, как ни привыкли видеть. Сьюзи повезло больше. Женщин они не боялись. Я тоже пытался помочь, но я слишком походил на тех, кого они научились бояться. Казалось, что это займет целую вечность, когда появились люди Уокера. В самом низу, в аду. Доктора, няни и психиатры взялись за дело, когда мы сумели выманить из клеток только семерых детей — пять мальчиков и двух девочки. Они глядели на нас широкими травмированными глазами, все еще слишком испуганные, чтобы говорить, но уже начавшие надеяться, что их длинный ночной кошмар наконец заканчивается.
Одна из девочек, малышка лет пяти-шести, вся избитая, импульсивно обняла Сьюзи, которая стояла перед ней на коленях. Я двинулся было вперед, чтобы забрать ребенка, но Сьюзи остановила меня взглядом. Она медленно сомкнула руки вокруг девочки и тоже обняла ее. Ребенок уютно устроился на груди Сьюзи, наконец-то почувствовал себя в безопасности. Сьюзи посмотрела на меня.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});