А время неумолимо текло вперед, и вот, сентябрь сменился дождливым октябрем. Все холоднее становились дни — зима обещала пожаловать рано.
За окном барабанил дождь, нарушая зыбкую тишину квартиры. Кирилл снова оглядел комнату, ставшую внезапно незнакомой без привычных вещей. Сероватые, будто выцветшие обои, поцарапанный местами пол, мебель — все утратило свое уютное очарование, которое, как оказалось, крылось в самых неприметных мелочах.
— Так, когда ты уезжаешь? — на пороге комнаты замерла Слава. Именно ее брат и попросил помочь собрать вещи.
— У меня поезд в десять вечера.
Уже не было причин откладывать возращение в Москву — в Минске парня ничего более не держало. А работа как раз то самое, что поможет отвлечься от недавних неприятных событий.
— Но ты же будешь меня навещать? Правда?
— Конечно, буду, — усмехнулся Кирилл, опустился на краешек дивана. — Только в первые месяцы, я скорее всего буду очень занят. Так что ближе к весне приеду…
— Ох, — разочарованно вздохнула Слава. — Ну, хоть пиши в скайпе, а то есть у тебя одна отвратительная привычка пропадать без вести.
— Обязательно, — Кирилл глянул на наручные часы. — Ладно, сестренка, есть у меня еще одно незаконченное дело. Встретимся с тобой на вокзале. Смотри, не опаздывай, — поднялся и, накинув на плечи куртку, направился к выходу из квартиры.
* * *
Это случилось несколько дней назад — ему позвонила Наташа и сообщила, что Дарину госпитализировали. Высокая температура, раздирающий грудь кашель — врачи подозревали воспаление легких.
И не на шутку обеспокоенный парень попросил ее держать в курсе дел. Когда та сообщила ему, что Дарина выздоравливает, Кирилл решился навестить ее. Не смог уехать, не поставив окончательную точку в их отношениях. Хотелось уехать из Минска, ничего за собой не оставляя.
Больница «Скорой Помощи» как раз располагалась недалеко от того места, где проживал Кирилл. Нужно лишь миновать несколько улиц, постоять в небольшой пробке минут пятнадцать, а затем свернуть на узенькую улочку, которая упирается в побеленное массивное здание больницы.
Оставив машину на небольшой стоянке, Кирилл засунув руки в карманы быстрым шагом двинулся к крыльцу.
Дождь поутих, и теперь моросило — мерзкие холодные капли так и норовили забраться за шиворот и стечь по спине. Кир потянул на себя дверь и сделал шаг в больницу.
Признаться, он с детства недолюбливал врачей и медицинские учреждения, все до единого. Даже будь то медпункт в школе. Откуда взялась эта неприязнь, Кирилл не знал, но каждый раз оказываясь в подобном месте, его передергивало.
Палата Дарины по словам Наташи располагалась на третьем этаже. Часы посещения до часу и с пяти до восьми. Сейчас полседьмого. Времени уж точно должно хватить на их разговор. Который, как предполагал Кир, много времени не займет.
Парень нисколько не удивился, заметив в коридоре Соловьева — тот сидел, закинув ногу на ногу, и что-то писал в телефон. Кирилл усмехнулся — Алексей порой напоминал ему ручную собачку Дарины. Куда она, туда и он. А хотя… без таких вот преданных друзей приходится порой очень тяжело.
Приподняв голову, Алексей натолкнулся взглядом на подошедшего Кирилла. Нахмурился.
— Не стоит… — вместо приветствия обронил он.
— Я всего лишь хочу попрощаться.
— И все равно не стоит, — приподнялся было тот, но Кирилл, положив руку на худое плечо Соловьева, опустил того обратно.
— Это займет буквально несколько минут. Просто хочу попрощаться. Это не надолго, — подошел к белой двери, толкнул ее и сделал шаг в палату.
* * *
Хоть Дарина не призналась Леше, однако она помнила, как звала Кирилла тем вечером, когда температура поднялась чуть ли не до сорока. Сжимая руку Соловьева, который ожидал приезда скорой, она двигала губами и шептала … «позови Кирилла… позови его …».
Столь смутное, как сон, воспоминание прочно засело в ее памяти, не давая покоя. И в который раз Дарина ловила себя на мысли, что будь у нее попытка изменить то утро, она сказала бы совсем иное. Например, то, как он вкусно варит кофе.
Время, проведенное в больнице, пошло ей на пользу. Больше времени появилось на размышления… а подумать было над чем.
Палату Дарина делила с еще одной девочкой, лет восемнадцати, которую выписали буквально несколько часов назад. И сейчас у девушки появилась редкая возможность побыть наедине — ее соседка любила поговорить. Причем говорила она много, не по делу, и Дарина уж не знала, как ее заткнуть.
— Мама, я же сказала, что я в порядке. Ничего страшного. Приедешь завтра, — она поправила волосы, забралась на кровать с ногами, скинув тапочки. — Один день я без тебя переживу, — улыбнулась. — Хорошо, привези, — скрипнула дверь, приоткрываясь, и на пороге замер Кирилл. Поймав удивленный взгляд девушки, он приветливо помахал ей рукой и зашел. — Мам, я тебе потом позвоню. Договорим позже, — и отключилась. — Не ожидала, что ты придешь, — обратилась к парню, замершему у порога.
— Цербер у входа в твою палату дал мне несколько минут.
Дарина ухмыльнулась, понимая, что под Цербером, Кирилл имеет ввиду Соловьева. Полуулыбка, играющая на губах Кира исчезла, его лицо приняло серьезное выражение, когда Дарина поинтересовалась.
— Так, зачем пожаловал? Мне казалось, что мы все решили тогда.
— Мы ничего не решили, — Кирилл отлепился от стенки. — Я сегодня уезжаю в Москву. Надолго. И не думаю, что мы с тобой скоро увидимся.
Она поднялась и прошла к окну, за которым простирался серый, окутанный сероватой дымкой осени город.
— Это даже к лучшему, — наконец подала Дарина голос, и Кир кивнул, пусть девушка, повернувшаяся к нему спиной, этого не заметила.
— Я подумал, что достаточно этого притворства, этих игр … Сейчас самое время сказать друг другу правду. Мы, кажется, изрядно потрепали один другого.
— Верно, — согласилась с ним Дарина, чувствуя, как сердце стискивает ледяная рука.
— Перед тем, как расстаться, просто хочу расставить все точки над «i»… — он облизал пересохшие губы и продолжил. — Ты, наверное, одно из самых ужасных событий в моей жизни, — у парня вырвался нервный смешок. — Однако, я все равно здесь стою и говорю тебе все это. Хоть по сути тебе плевать. И… признаюсь, что я трус и долго не мог решиться на этот шаг. То, что ты сказала мне тогда на кухне немного поубавило моей решимости.
Он замолчал, а Дарина продолжала стоять к нему спиной, чтобы он не видел покрасневших от поступивших слез глаз. Одновременно хотелось, чтобы он замолчал и чтобы продолжать говорить, что у него на душе.