Читать интересную книгу Самозванцы - Дмитрий Шидловский

— Ну вот и проверил, — как-то печально усмехнулся Крапивин. — Смотри, Москва вон там. Идти надо на солнце. Запомнил?

Чигирев повернулся туда, куда указывал под-полковник, и в тот же момент Крапивин легко ударил ему по шее ребром ладони.

Судя по положению солнца, Чигирёв очнулся часа через два. Рядом с собой на земле он обнаружил кинжал, который забрали у него спецназовцы, и несколько стреляных автоматных гильз. Крапивина нигде не было.

«Что происходит? — растерянно подумал Чигирев. — Почему он вырубил меня и сбежал? — И тут его внезапно осенило: — Так ведь, когда меня забрали из того мира, была зима, а здесь лето! Меня не туда закинули!»

Подхватив нож, он со всех ног кинулся к тому месту, где они с Крапивиным вошли в этот мир. Как и следовало ожидать, «окна» там больше не было.

— Подлецы, избавиться от меня решили! — застонал Чигирев.

В отчаянии он с силой ударил кулаком. Пронзившая руку боль отрезвила на мгновение, но потом эмоции снова захватили его. «Что такое «канал один»? — лихорадочно думал он. — Не было такого раньше. Может, они открыли «окна» еще в несколько миров? Меня в другое измерение забросили! Господи, неужели я больше никогда не увижу Дашу и сына? Неужели всем моим планам конец?» Он со всех ног бросился в том направлении, где, по словам Крапивина, находилась Москва. Бросился напролом, не разбирая дороги, спотыкаясь, падая и снова поднимаясь. Обида душила его.

Он не знал, сколько прошло времени. Он выбивался из сил, переходил с бега на шаг, восстанавливал дыхание и снова принимался бежать, перепрыгивая через поваленные деревья и форсируя ручьи. Он бежал и бежал, пока наконец внезапно возникшее чувство опасности не заставило его рухнуть в траву и притаиться. Он сам не понял, как это произошло, но когда, придя в себя, он аккуратно приподнял голову, то увидел мелькавшие впереди в просветах между деревьями силуэты людей и коней. По-пластунски Чигирев подкрался поближе и только тогда понял, от какой опасности спасла его интуиция. Перед ним татарский отряд человек из тридцати гнал русский полон. Среди пленных было и несколько взрослых мужчин, но в основном молодые женщины и дети. Все одетые в домотканую крестьянскую одежду и связанные между собой веревкой. Они понуро брели по разбитой проселочной до-роге, подхлестываемые татарскими нагайками.

«Что это? — удивленно подумал Чигирев. — Татары опять в набег пошли? Так, значит, меня всё же вернули в мой мир, во времена Бориса Годунова?»

Однако что-то в облике татар заставило историка насторожиться. За год пребывания в годуиовской Москве Чигирев несколько раз видел крымских татар: послов, торговцев, пленных. И они чем-то отличались от тех татар, которые гнали сейчас полон. Присмотревшись, историк заметил, что эти воины одеты в значительно более тяжелые кожаные доспехи, чем те, которые носили при Годунове. Впрочем, не это смутило его больше всего. Если его действительно выбросили под Москвой в начале семнадцатого века, то проникший сюда татарский отряд совершенно не мог вести себя столь беспечно. Крымские татары, ходившие в набеги до Москвы, вихрем проносились по ее окраинам, грабили окрестные села и стремительно уходили, пытаясь избежать встречи с преследовавшими их стрельцами и дворянской конницей. Эти же явно никуда не спешили и не опасались погони. Да и взять с собой из-под Москвы такой полон они не могли.

В этот момент один из пленных, мальчишка лет двенадцати, неведомым образом ухитрился распутать веревку и опрометью бросился в лес, как раз туда, где сидел в укрытии Чигирев. Немедленно один из татар выхватил из колчана лук, приладил стрелу и пустил ее вслед беглецу. Добежав до самой кромки леса, мальчишка упал сраженный выстрелом. Какая-то женщина в полоне громко закричала и забилась в истерике. Ее тут же утихомирили ударами плетей. Не обращая больше внимания на лежавшего без движения мальчишку, татары погнали полон дальше. Вскоре процессия скрылась за поворотом.

Чигирев осторожно подполз к распростертому на траве мальчику, аккуратно приподнял его на руках и перевернул лицом вверх. Парнишка был еще жив.

— Кто это был? — хриплым голосом спросил историк.

— Татары поганые, рать Батыева, — с трудом ответил мальчик, закашлялся и вдруг затих. Из уголка его рта потекла тонкая струйка крови.

«Вырубив» Чигирева, Крапивин вытащил из-за пазухи и бросил на землю изъятый им у историка кинжал, после чего сдернул с плеча автомат и дал короткую очередь по ближайшим кустам. После этого, закинув оружие за спину, он быстро зашагал назад к «окну». На душе у подполковника было погано.

Вскоре он прошел через пробитое в пространстве и измерениях «окно» и снова оказался на центральной базе эксперимента. По тому, какими широко раскрытыми, полными ужаса глазами смотрел на него Алексеев, Крапивин понял, что инженер слышал автоматную очередь и догадался о смысле задания, полученного спецназовцем от Селиванова. «Ничего, пусть Селиванову доложит, — подумал подполковник. — Мне спокойнее будет. А Серега авось там выживет. На мне, по крайней мере, его крови не будет».

Небрежно бросив инженеру: «Закрывайте «окно», Виталий Петрович», — Крапивин вышел из комнаты.

Вскоре он уже стоял в кабинете генерала. Селиванов не только не сменил свой средневековый нард, но и явно собирался вернуться в тот мир, где правил, а вернее, изо всех сил цеплялся за власть Борис Годунов. Он уже пристегнул к поясу саблю и копался в средневековом дорожном сундуке. Увидев вошедшего подполковника, он спросил:

— Сделано дело?

— Угу, — мрачно ответил Крапивин.

— Из автомата?

— Да.

— То-то там народ удивится, когда труп с огнестрельными ранениями найдут, — усмехнулся генерал.

— Не думаю, — отрицательно покачал головой Крапивин. — Там сейчас столько трупов, что вряд ли люди сильно интересуются, кто и как убит.

— Вот и славно, — генерал закрыл крышку сундука. — Надеюсь, ты понимаешь, что другого выхода не было. Если бы мы его выпустили здесь, в прессу могла просочиться нежелательная информация. Демократия, мать ее. А там он мог наломать кучу дров и спутать нам все карты. Он, видишь ли, идейный. Да и в других измерениях живой он нам не шибко нужен. Еще неизвестно, как события повернуться. Согласен?

— Согласен, — буркнул Крапивин. — Хотя жалко. Парень-то неплохой был и неглупый.

— Губа у него и впрямь была не дура, — хохотнул Селиванов. — Я его жену там видел. Справная девка.

— Помочь бы ей, — заметил Крапивин. — Она же не виновата.

— Да уж я ей займусь, — пообещал генерал, — Хотя муж у нее сволочь порядочная.

— Он, как и мы, той Руси помочь хотел.

— Хотел, только как? — скривился Селиванов. — Он же демократ, что и не скрывал. И на той Руси он, видишь ли, демократию и свободу личности хотел защищать. Бред. Какая Россия может быть при демократии? Ведь это противно самой сути русского народа. Это его гибель. Согласен?

Крапивин неопределенно передернул плечами.

— Мы сделаем ту Россию по-настоящему сильной, — продолжил генерал, внимательно глядя в глаза подполковнику, — единой, самодержавной. Так, чтобы вся власть в одном кулаке и никто бы пикнуть против не смог. Вот это истинное процветание, в этом счастье народа. Я тоже хочу принести России счастье… Хотя бы той России, раз эта под либерастов легла. Счастье по-настоящему твердого правления и крепкого государства. И пусть не рассказывают, что все равны. Есть те, кто рожден править, и те, кто рожден подчиняться. Система идеальная, как автомат Калашникова. И любые шатания только ослабляют ее. Согласен?

— Ты, как я понимаю, причисляешь себя к тем, кто создан править, — заметил Крапивин.

— Я причисляю к ним нас, — генерал вплотную подошел к Крапивину и взглянул ему снизу вверх прямо в глаза. — Если пойдешь со мной, будешь там на вершине власти. Поверь, это не хуже, чем здесь. Важно ведь не то, «мерседес» у тебя или золоченый возок. Важно, что ты имеешь абсолютную власть. Здесь у нас не получится, а там легко. Здесь народ уже развращен, а там еще готов подчиняться. Надо вначале войти в тамошнюю элиту, а потом ребята вроде тебя там такой шорох наведут, что ни один монарх не устоит. Я уже подобрал кое-кого. Будущая гвардия тамошней великой империи. Ты со мной?

— Я не политик, я солдат, — глядя куда-то в сторону, ответил Крапивин. — Я за Россию сражаюсь против ее врагов. И за ту, и за эту. И если той России грозит иностранное нашествие, я буду ему сопротивляться. Это мой долг.

— Самые опасные враги — внутренние. И одного ты только что устранил. Не останавливайся на полпути.

— Не остановлюсь, — пообещал Крапивин. — Там, между прочим, еще Отрепьев есть, который приведет поляков на Русь. Так как, охранять его будем или прикончим? Ведь только мы сейчас понимаем, какую опасность он несет.