Северянин был явно недоволен.
– Ты, Бьярн, вот посмеялся над людьми, не желающими открывать новые страны, где им и поживиться будет нечем, – сказал как будто и спокойно Жан Анго, но Франческо обратил внимание на то, как он судорожно сжал руки, лежащие на столе. – И напрасно, Бьярн! Сейчас я прочту тебе выдержку из «Королевского зерцала»…
– Да хватит уже о скрелингах! – проворчал Северянин.
– Скрелинги, – спокойно начал Жан Анго, – люди, малые ростом. Железа они не знают. Зубы морских животных употребляют как оружие. Остро отточенные камни – тоже как ножи, и все это только для того, чтобы бороться со всяким зверьем… Скрелинги народ мирный.
– Индейцы тоже когда-то были мирные! – вдруг, не удержавшись, сказал Франческо.
Жан Анго удивленно поднял на него глаза.
– И это все? – спросил Северянин. – Ну, знаешь, про скрелингов у меня тоже есть… Это те самые, что накормили наших исландцев рыбой… Только, кроме скрелингов, в моей саге указан и дальнейший путь вдоль нового материка… На «Геновеве» все эту сагу слыхали. Если она тебя интересует, выбери все, что тебе нужно. – И Северянин пододвинул к нормандцу кипу своих рукописей.
– А нужно ли было это читать всем на «Геновеве»? – спросил нормандец.
Бьярн Бьярнарссон хохотнул в бороду.
– Ты что же, опасаешься, как бы наш маэстре с пилотом не снарядили корабль и не отправились на край земли в поисках скрелингов, а заодно деревьев или травы? Или как бы они не явились к императору Карлу Пятому и не сообщили, что, кроме индейцев, он может покорить еще этот маленький народец? Правда, какова их численность, мы не знаем… Ты хочешь что-то сказать, Жан?
За все время плавания с нормандцами Франческо еще ни разу не видел Жана Анго таким суровым.
– Я вот прочту тебе выдержку из «Королевского зерцала». Это, как видно, поучение детям королей или конунгов.[9] Читаю: «А что касается твоего вопроса, что люди ищут в том далеком краю и совершают туда плавания, то скажу: гонят их туда три наклонности человека. Первая – страсть к приключениям и славе. Вторая – жажда знаний, свойственная природе человека, и желание проверить, таковы ли на самом деле вещи, какими он себе их представляет. И третья – желание отыскать что-то новое, несмотря на все опасности, связанные с поисками».
Франческо глянул на Бьярна. Тот сидел, склонив голову, точно прислушиваясь к чему-то происходящему за пределами каюты.
– Как, ты говоришь, называется эта рукопись или книга? – наконец отозвался он. – И детей какого короля, императора или конунга она призвана поучать?
– С этим тебе следует обратиться к моему другу – метру Тома Оберу. Я ничего не перепутал, Тома?
– Нет, ты ничего не перепутал. Вот я переведу, как смогу, выдержку из «Королевского зерцала». Здесь речь идет о путешествии в Гренландию… Книга эта написана очень давно, в поучение детям норвежского короля… Или норвежского конунга, не могу сказать точно, как владыки парода в ту пору назывались. Из поучения этого можно выяснить, что Гренландия – «Зеленая страна» – тогда действительно была еще зеленой. Вот в поучении королевским детям сообщается: «Что до твоего вопроса, существует ли там земледелие, то скажу, что край этот земледельцам дает мало. Тамошние люди не знают, что такое хлеб. Я там хлеба нигде и ни у кого не видел. Но в Гренландии имеются большие хозяйства, люди держат овец и крупный рогатый скот. Сбивают масло, стригут овец… Этим и живут. А еще – дичью и охотой на китов и медведей ради мяса, жира и шкур».
– О-о-о! – произнес Северянин. – Говоришь, это очень давно написано?.. Пускай даже сто лет назад… Но, как я понимаю, в ту пору, следовательно, ни в Исландии, ни в Гренландии еще не было таких холодов. Я внимательно слушал тебя, Тома Обер, но я не об этом… Я хотел бы, если возможно…
Северянин вопросительно глянул на Жана Анго, а тот сказал:
– Конечно, возможно! Мы, нормандцы, не скрываем от других народов своих открытий… Я хочу сказать, что ты имеешь дело не с испанцами!
– Метр Обер, я к тебе с большой просьбой. Твой друг и товарищ Жан Анго поведал мне, что ты, как и Жан Дени, вел записи о своем путешествии к новому материку… И не ты ли в 1509 году привез оттуда не только записи? – спросил Бьярн Бьярнарссон с каким-то, как показалось Франческо, несвойственным Северянину волнением.
Ответ, который последовал за этим вопросом, сделал понятным волнение исландца.
– Привез я оттуда семерых людей с красной кожей и волосами, похожими на конские, – сказал Тома Обер. – Вывез я восьмерых, но один из них свалился за борт и утонул. И остальные семеро поумирали один за другим. Кормили мы их хорошо. На родине у них не теплее и не холоднее, чем в Нормандии. Поумирали они от какой-то странной болезни. Говорили нам, что от голода. Последние дни они ничего не ели, только пили воду.
– И это ты, моряк, говоришь такую бессмыслицу! – сердито отозвался Жан Анго. – Человек может очень долгое время оставаться без пищи, была бы вода. Эти люди, как и южные их сородичи, конечно, не могли перенести неволю!
Франческо кивнул головой. Он и сам не заметил бы этого, если бы Анго не добавил:
– Франческо Руппи, мне думается, одного мнения со мной. Если не ошибаюсь, ему доводилось встречать людей с красной кожей…
– Это же соображение хотел высказать и я, – заметил сеньор маэстре, – но вы, метр Жан, его предвосхитили. Я знаю моряков, которым приходилось голодать долгое время, и не умерли они только потому, что у них в достатке была вода…
– Получается как-то так, что о деле говорим одни мы, нормандцы, а хотелось бы послушать и наших хозяев! И о стране Офир и о португальцах… Но взоры наши, правду сказать, обращены главным образом к северу.
Это сказал Пьер Криньон.
Сеньор маэстре поднялся из-за стола.
– Все мы, люди с «Геновевы», много раз слушали исландские саги Бьярна Бьярнарссона, – начал он. – Мне думается, что уже пора упросить нашего Северянина пересказать из этих саг все то, что нашим гостям неизвестно… – И маэстре с протянутой рукой повернулся к Бьярну. – Только, конечно, не сейчас! – тут же добавил он торопливо. – Я чувствую, что давно пришла пора позаботиться о наших желудках…
– Я тоже так думаю, – сказал Северянин. – А ты что же, вообразил, что я немедленно суну тебе в руки все мои восемь саг?!
И Франческо, пожалуй, в первый раз за все время плавания увидел, как хорошо может улыбаться Северянин. От глаз его во все стороны побежали морщинки.
И ни с того ни с сего пришли Франческо на ум слова сеньора капитана, упрекавшего племянницу за то, что она часто и по пустякам сердится: «Когда ты злишься – щуришься в точности, как моя сестрица, твоя покойная матушка. Но она, остерегаясь морщин, все время прибегала к помощи какого-то восточного притирания. А ты – даю тебе слово – к тридцати годам постареешь!»