Вести о коронации Иоанна вскоре достигли Сайренчестера. Фолкону де Бергу пришлось решиться оставить невесту на попечение новой королевы Англии. Как-то открыв дверь смежной комнаты, отведенной для него коварной Эвизой, Фолкон вытянул руку.
– Вот, возьми!
– Что это? – подозрительно осведомилась Джезмин, рассердившись на то, что он опять ворвался к ней не постучав.
– Твой противный еж, Прик, – с гримасой объяснил Фолкон.
– Болван! Сколько раз повторять, его зовут Квилл. Ты нарочно так говоришь, чтобы позлить меня!
Фолкон ухмыльнулся, поскольку это была чистая правда.
– Неужели мне не дождаться хоть одного ласкового слова на прощание? – поддразнил он.– Хотя бы «спасибо, милорд Фолкон, эа то, что позволили стать фрейлиной королевы»?
– Позволили? – едва не задохнулась Джезмин.– Я внучка короля! Того самого Генриха, которого так превозносят де Берги! Я принцесса королевской крови! Я... я...
– Ты, дорогая моя, не что иное, как результат незаконной любви, прелюбодеяния, веселой ночки на сеновале или под кустом.
– Ах, ты.... ты... ты... сын шлюхи, – выпалила девушка.
– А ты, милочка, дочь шлюхи, с удовольствием отпарировал Фолкон.– Кто знает, можно ли доверять тебе настолько, чтобы оставить одну среди тех молодых людей, которые, без сомнения, поспешат явиться ко двору Эвизы, как только узнают новости?
Джезмин уже открыла рот, чтобы негодующе запротестовать, заявить о своей добродетели, но мгновенно передумала.
– Нет, нет, конечно, мне нельзя доверять. Я из кожи буду лезть, чтобы навлечь на тебя позор. Если вы настолько глупы, что собираетесь жениться на мне, милорд, обещаю, что все ваши дети будут ублюдками, вроде меня.
И тут Фолкон, впервые не сдержавшись, ударил ее. Джезмин распласталась на постели, но, подняв полные слез глаза, яростно выругалась:
– Сукин сын! Жалкий трус!
Де Берг, схватив ее за плечи, начал трясти.
– Предупреждаю, с меня довольно! Еще слово, – и я за себя не ручаюсь!
Губы девушки дрожали, ресницы были мокры от слез... и тут она ощутила безжалостную сладость его поцелуев. Фолкон ничего не мог с собой поделать – она была слишком соблазнительна, такая земная и одновременно нереальная, и это сводило его с ума, грозя превратиться в одержимость.
– Джесси... Джесси...– бормотал Фолкон, почти не отрывая губ от ее рта, – дай себе волю... плыви... плыви со мной в чудесный мир...
Сильные руки проникли внутрь корсажа, коснулись грудей, слегка сжали, нежно, игриво, большие мальцы настойчиво потирали соски, пока они не превратились в два крохотных драгоценных камешка. Ьлрхатистая ласка его языка едва не заставила Джезмин прильнуть к широкой груди, но почувствовав, кaк затвердела и поднялась его мужская плоть, уперлась в мягкий изгиб ее живота, девушка застыла.
– Не надо, – вскрикнула она, отрывая его руки.– Думаешь, что можешь ударить и тут же безнаказанно целовать? Мы друг другу не подходим, не нравимся... Сейчас же оставь меня!
– Противоположности притягиваются, – настаивал он.– Чтобы любить, мужчине и женщине не обязально быть одинаковыми!
– Любовь? – пренебрежительно расхохоталась жезмин.– Я никогда тебя не полюблю!
Он возвышался над ней словно башня, зеленые Лаза горели неутолимой страстью и желанием принять столь безрассудно брошенный вызов.
– Полюбишь, – поклялся он.– Полюбишь!
По спине Джезмин побежал озноб. Мысли лихорадочно метались, голова горела.Что это – страх или осуждение? Отвращение или предвкушение? Почему один лишь его вид заставляет ее говорить и вести себя подобно сварливой ведьме? Джезмин намеревалась попросить де Берга за Дэвида, но теперь не знала, осмелится ли. Накануне она тайком пробралась в комнату оруженосца, чтобы попрощаться, и когда высказала, как довольна его быстрым выздоровлением и предстоящим возвращением в Сейлсбери, тот намекнул, что де Берг обязательно накажет его за то, что он согласился сопровождать женщин и ослушался приказа.
«Думаешь, он велит тебя высечь?» – недоверчиво сросила Джезмин.
«Без малейшего колебания», – кивнул Дэвид, подтверждая ее подозрения насчет жестокости де Берга. Теперь приходилось идти на риск самой быть избитой, чтобы помочь Дэвиду. Она только сейчас получила достаточно убедительное доказательство того, как страшен в гневе де Берг.
– Не желаю, чтобы Дэвида наказывали за мои проступки: ведь он всего только подчинился моему приказу. Ты настолько безжалостен, что я боюсь за его жизнь, если тебе вздумается выместить на нем свой гнев.
– Вы оскорбляете меня, мадам. У меня репутация приверженца строгой дисциплины, но также и человека справедливого и честного по отношению к своим людям. Почему вы так беспокоитесь за этого Дэвида, между вами что-то есть? – процедил Фолкон. – А может, он первый из многочисленных мужчин, с которыми вы намереваетесь изменять мне?
Он подхватил ее на руки, понес к посгели, сорвал туфли и поднял юбки, чтобы снять шелковые чулки с прелестных ножек.
– Боже, что ты делаешь? – вскрикнула девушка, до глубины души потрясенная тем, что у него хватило дерзости попытаться раздеть ее.
Но ярость лишь подогревала желание Фолкона.
– Существует лишь один способ убедиться, что твой первый ребенок будет также и моим. Я изолью в тебя свое семя здесь и сейчас! – прорычал он.
– Я закричу так, что весь замок сбежится! – пригрозила Джезмин.
– Глупышка, – рассмеялся Фолкон, гладя ее бедра; пальцы крались выше и выше, пока не обнаружили восхитительный изгиб упругих ягодиц, – никто не осмелится потревожить нас, пока я буду любить тебя. Все подумают, что страсть заставляет тебя кричать.
Джезмин попеременно трясло то от ледяного холода, то от палящего жара. Глаза, потемнев, стали совсем фиолетовыми.
– Фолкон де Берг, – прошипела она сквозь зубы, – если ты сделаешь это, я никогда тебе не прощу!
Фолкон так долго ждал, пока сердце девушки смягчится! Теперь они не скоро увидятся, и уже сейчас все его тело ныло при мысли о неминуемой разлуке. Он не решался взять ее силой, потому что в душе знал: если Джезмин не отдастся по своей воле, он не получит наслаждения и не обретет покоя. Фолкон медленно отнял дерзкие руки, позволил девушке сесть на постели. Сжав ее лицо в ладонях, он коснулся ее губ своими, нежно, благоговейно.
– Джесси, любимая, дай мне что-нибудь на память... такое, что согревало бы мое сердце в разлуке. Улыбку... поцелуй...
Девушка молча подняла чулки, которые Фолкон успел снять с нее, сунула ему в руку, решив, что лучше дать ему спокойно уйти. Чем дальше они держатся друг от друга, тем спокойнее – каждая их встреча напоминает столкновение огня и пороха.