Читать интересную книгу Краткая история Индии - Джон Зубжицки

губернатора Бенгалии, хотя на деле он был всего лишь марионеточным правителем. Сирадж-уд-Даулу выследили и убили неподалеку от его столицы, Муршидабада. В возрасте всего 32 лет Клайв оказался покорителем Бенгалии – и притом очень богатым. Несмотря на строгие инструкции из Лондона отбивать французские атаки и не затевать драк с местными правителями, Клайв взял ситуацию в свои руки, увидев возможность обогатиться самому и добиться политической и экономической выгоды для компании. Одним махом он получил 2,5 миллиона фунтов для компании и 234 000 фунтов для себя, став одним из самых богатых людей в Англии.

В 1760 году Клайв вернулся в Англию героем, оставив своим преемником выжившего в «черной яме» Джона Холуэлла. Решив воспользоваться кризисом престолонаследования, который возник после смерти сына Джафара, Холуэлл попытался захватить управление Бенгалией в свои руки. Но ему не позволили этого директора компании, решив сделать новым правителем зятя Джафара, Мир Касима (?–1777). Когда Джафар попытался препятствовать, он был свергнут с престола.

Вскоре британцам пришлось пожалеть, что они поддержали Касима. Новоиспеченный наваб отправил в отставку местных чиновников, подозреваемых в сотрудничестве с ОИК, потребовал увеличения содержания, придирался к условиям прохождения английских кораблей и взялся за реорганизацию своих сил вдоль границ европейских владений, прибегнув к помощи двух христианских наемников: солдата удачи из Эльзаса Вальтера Рейнхардта и исфаханского армянина Ходжи Грегория. Когда пришли известия, что Касим уничтожил в Патне пленных сотрудников компании и их индийских союзников, советник ОИК в Калькутте 4 июля 1763 года официально объявил войну навабу, решив посадить Джафара обратно на трон.

Чтобы возместить потери, понесенные при Плесси, и восстановить независимость Бенгалии, Мир Касим заключил союз с могольским императором Шах Аламом II (1728–1806) и навабом Авадха, Шуя-уд-Даулом. Шах Алам был восстановлен на троне в Дели, после того как афганские войска под командованием Ахмад-Шаха Дуррани разгромили маратхов в 1761 году, в решающей битве при Панипате, к северу от Дели. Когда просьба императора к британцам о поддержке в обмен на дивани (управление финансами) в Бенгалии было отвергнуто, он вступил в союз с Мир Касимом.

Когда тройственная армия начала поход на Калькутту, британские сипаи под командованием майора Гектора Манро выдвинулись им навстречу. Чтобы точно удостовериться, что с британской стороны не будет дезертирства, те сипаи компании, которые отказались идти, «были привязаны руками к пушкам, животом к жерлу, и выстрел был произведен перед их дрожащими сослуживцами». Лишь второй раз в истории компании ее солдатам приходилось сражаться с могольскими войсками. Сражение при Буксаре, которое привело к разгрому трех огромных могольских армий, превратило ОИК в главенствующую силу на северо-востоке Индии. «При Буксаре были разбиты последние остатки сил Моголов в Северной Индии», и это была «вероятно, самая важная битва Британии в Южной Азии», пишет британский историк Джон Кей.

Во время унизительной церемонии в палатке Клайва Шах Алам передал ему дивани над всей Бенгалией. Сбор налогов в некогда могольском владении, налоговые управления в Бенгалии, Бихаре и Ориссе теперь стали подчинены ОИК. То, что некогда называлось компанией для «зарубежной торговли», теперь превратилось в капиталистическое колониальное государство – издающее законы, осуществляющее правосудие, учреждающее налоги, заключающее мир и объявляющее войны. ОИК стала первой торговой компанией, чеканившей свою монету, монетизируя свой золотой резерв ради упрощения торговли.

На новостях о том, что компания получила дивани, ее акции в период между 1767 и 1769 годами взлетели до небес. Но эти благодатные времена были недолговечны. Ответственная только перед своими акционерами, компания не была готова справедливо управлять регионами, которыми завладела. Жестокий циклон в 1769 году оставил Бенгалию и Бихар без урожая риса, и в некоторых местах цены на повседневные товары подскочили в пять раз. Миллионы людей оказались на грани голодной смерти. К июню 1770 года появились сообщения о том, что в деревнях едят мертвецов. Для создания резерва ничего не было сделано. Вместо этого сотрудники компании были уличены в получении выгоды от спекуляции зерном. Как емко написал об этом британский автор Майкл Эдвардс: «Жажда золота охватила британцев, и Бенгалию не оставят в покое, пока не выпьют всю ее кровь до капли».

На масштабном полотне художника Бенджамина Уэста 1818 года изображено, как Шах Алам передает Роберту Клайву свиток о переходе прав на сбор налогов в Бенгалии, Бихаре и Ориссе к Ост-Индской компании

По мере усугубления голода катастрофически падал сбор земельных налогов, так что директорам компании пришлось просить у британского правительства экстренную помощь в 1,4 миллиона фунтов, чтобы избежать банкротства. Для британской экономики эта компания была столь важна, что один лишь факт этой просьбы обрушил рынок акций. Поскольку 40 % членов парламента держали акции ОИК, то о необходимости спасать компанию споров не возникло, но цена была слишком велика. Был издан «Регулирующий акт», отдающий Ост-Индскую компанию под надзор правительства. Управляющий совет назначался парламентом и находился в Калькутте, чтобы присматривать за повседневным ведением дел компании. Теперь интересы государства и ОИК переплелись. А этот закон ознаменовал начало британского колониального правления в Индии.

По мере того как компания продолжала захватывать территории, ее администрация разделилась на три «президенции»: Калькутту, Бомбей и Мадрас. Одним из ключевых уложений «Регулирующего акта» было учреждение должности генерал-губернатора, сидящего в Калькутте и наделенного властью над «президенциями» Бомбея и Мадраса. Первым генерал-губернатором стал Уоррен Гастингс – противоречивый персонаж, главный грех которого, по мнению одного историка, заключался в том, что он слишком любил Индию. Чтобы привлечь компанию к ответственности, Гастингс хотел, чтобы британская власть осуществлялась индийскими должностными лицами и системами управления. Правосудие должно было вершиться индийскими судьями, вопросы о землевладении должны были решать индийские чиновники. По тем временам это была слишком радикальная точка зрения, и последователи Гастингса ее отвергли. Самым долгоживущим его наследием стало побуждение к изучению истории Индии и ее языков, например санскрита. Именно при Гастингсе такие ориенталисты, как Уильям Джонс и Чарльз Уилкинс, написали свои первые труды, переводя индусские эпосы и исследуя отношение санскрита к индоарийской языковой группе. Но при всей своей филантропии и идеализме, Гастингс оставался набобом, в первую очередь думавшим о выгоде компании, ее акционеров и своей собственной. При Гастингсе компания монополизировала производство бенгальской соли и опиума, и первая партия опиума контрабандой была переправлена в Китай с явным пренебрежением к давнему запрету на его ввоз.

Когда в 1785 году Гастингс вернулся в Англию, он ожидал радушного приема у коллег за то, что он привел дела компании в порядок. Вместо этого он подвергся нападкам в парламенте, особенно со стороны главного критика корпорации, Эдмунда Бёрка. По мнению этого англо-ирландского вига, компания стала «королевством магистратов, отделившихся и от страны, их пославшей, но и от страны, в которой они находятся». В течение двух лет после возвращения Гастингса из Индии Бёрк добивался его отстранения. Он представил 22 статьи обвинения, в том числе вымогательство, подкуп, коррупцию и развязывание беспричинной войны против пуштунского племени рохилла. После марафона судебных заседаний, длившегося семь лет, Гастингс был оправдан по всем статьям.

На посту генерал-губернатора его сменил лорд Корнуоллис (1738–1835), который в 1781 году, во время Войны за независимость Америки, осуществлял надзор за сдачей Йорктауна. Корнуоллис был полной противоположностью своего предшественника. Человек военный, глубоко презиравший торгашество, он описывал работу компании в Индии как «самый грязный субподряд системы». Назначенный, чтобы реформировать управление компанией и искоренить подкуп и кумовство, он разделил компанию на коммерческий и политический сектора. Глубоко убежденный, что все местные жители Индостана продажны, он европеизировал службы. «Отныне ни один сын индийца не будет назначаться в гражданскую, военную или морскую службу компании», – заявил он.

Корнуоллис также попытался теснее привязать элиту индийских землевладельцев, заминдаров, к компании, зафиксировав их ренту на постоянной основе. Это должно было резко увеличить урожаи, поскольку каждая