Читать интересную книгу Предательский кинжал - Джорджетта Хейер

— Да, сэр, — ответил инспектор Колволл, проглотив обиду.

— И еще в канун Рождества! — отчаянно добавил начальник полиции. — Я считаю, что это дело для Скотланд-Ярда.

— Возможно, вы правы, сэр, — ответил инспектор, думая о затруднениях, связанных с этим делом, об отсутствии очевидцев и сложностях общения с такими свидетелями, с которыми он имел дело в Лексхэме.

— А раз так, — сказал начальник полиции, — лучше всего позвонить в Лондон прямо сейчас.

Инспектор был с ним абсолютно согласен. Если Скотланд-Ярд должен взять это дело, он, во всяком случае, не хотел, чтобы ему говорили, что след уже остыл и что Скотланд-Ярд надо было вызвать намного раньше. Именно это и происходит, когда местная полиция пытается разрешить дело и терпит неудачу. Что хорошего в том, что из него будут делать дурака, который пытался создать лишние сложности Скотланд-Ярду?

Поэтому начальник полиции позвонил в Лондон. В должном порядке его соединили со спокойной личностью, которая назвала себя старшим следователем Хэнесайдом. Начальник полиции сообщил ему подробности дела, и после нескольких вопросов старший следователь Хэнесайд сказал, что на следующее утро пришлет ему в помощь хорошего специалиста.

Очень любезно со стороны старшего следователя, но, когда его слова передали инспектору Колволлу, он только и сказал упавшим голосом: «Да». Этот человек из Скотланд-Ярда автоматически возьмет на себя ведение дела и к тому же, что вполне вероятно, всех отчитает, подумал он, беспокойно перебирая свои собственные упущения как следователя. Колволл ушел со службы почти в таком же мрачном настроении, в каком пребывали все в Лексхэме, и почти с такой же обидой, какую ощущал хороший специалист из Скотланд-Ярда. Последний был далек от восторга по поводу порученного ему многообещающего дела и говорил своему подчиненному, что в этом все его везение — ехать в дикий Хэмпшир на Рождество.

Сержант Вер, серьезный молодой человек, отважился сказать, что дело обещает быть интересным.

— Интересным! — сказал инспектор Хемингей. — Сплошная путаница. Не люблю убийств, не люблю провинции, и, если я не столкнусь с целой толпой подозреваемых, которые будут глупо лгать без всякой причины, инстинкт мне изменяет, и ничего тут не поделаешь.

— Может, на этот раз и изменяет, — предположил Вер.

Инспектор остановил на нем пронзительный сверкающий взгляд.

— Не забывайся, парень! — предупредил он. — Я всегда прав.

Сержант усмехнулся. Он много раз работал с инспектором и уважал его слабости не меньше, чем его несомненные достоинства.

— И не стой здесь, ухмыляясь, будто ты на льготной дневной экскурсии, потому что, если меня хватит удар, виноват будешь ты!

— Почему это, сэр? — изумился Вер.

— Потому что таков порядок в полиции, — мрачно сказал инспектор.

Глава 9

На следующее утро не было видимых причин предполагать, что инспектор Хемингей с меньшим предубеждением стал относиться к порученному делу. По дороге в Хэмпшир он горько и пространно рассуждал о пьесе, которую помогал ставить в своем родном городе и которая была назначена на второй день Рождества. У него не осталось никакой надежды поприсутствовать на этом интересном событии. По общему направлению замечаний Хемингея Вер заключил, что без умелого руководства инспектора у пьесы не остается шансов на успех, если представление вообще состоится.

Драма была одним из любимых коньков инспектора, поэтому сержант забился в угол купе и смирился с неизбежным. Заинтересованное выражение на его лице, под которым скрывалось почти полное равнодушие, ни на минуту не обмануло инспектора.

— Знаю, ты меня не слушаешь, — сказал он. — Слушай ты больше, ты был бы более толковым следователем, не говоря уж об уважении к вышестоящим. Вся беда таких молодых парней вроде тебя в том, что вы думаете, будто все знаете.

За всю свою безгрешную жизнь сержант никогда не терял уважения к вышестоящему начальству, его старательные усилия расширить диапазон своих знаний были общеизвестны, но он не пытался протестовать. Он просто усмехнулся и сказал, что никогда не был большим любителем театра.

— Этого ты мне можешь не говорить! — с отвращением сказал Хемингей. — Могу поспорить, что ты все свое свободное время проводишь в кино!

— Нет, сэр. Меня очень строго воспитывали. Я обычно плотничаю.

— Еще хуже, — сказал Хемингей.

После вежливой паузы сержант отважился спросить о соображениях своего шефа по делу, которое им поручили.

— Большая ошибка — начинать с предвзятых предположений, — ответил Хемингей. — Именно поэтому я никогда их не делаю. У меня будет достаточно времени для того, чтобы подумать, после того, как я увижу действующих лиц. Впрочем, спешу заметить, что я вовсе не стремлюсь их увидеть. Если судить по тому, что сказал старший следователь, трудно найти людей, которых мне хотелось бы видеть меньше!

— Звучит интересно! — осмелился заметить сержант несколько просительным тоном. — Судя по всему, головоломное дельце, иначе местные не позвонили бы нам.

— Вот здесь ты, скорее всего, ошибаешься, — сказал не питающий иллюзий инспектор. — Всякий раз, когда вызывают на преступление, в котором замешаны важные персоны, могу поспорить, это потому, что начальник полиции играл в гольф с половиной подозреваемых и не хочет сам вести дело.

Дальнейшие события доказали, что он был до определенной степени прав. Едва ли не первое, что сказал начальник полиции, было:

— Не хочу притворяться, я рад передать вам это дело, инспектор. Все очень нелепо и невероятно! Я знал убитого многие годы. И знаю его брата. И все это мне не нравится.

— Да, сэр, — сказал инспектор.

— Более того, — продолжал начальник полиции, — это чертовски странное дело. Не понимаю, как убийство вообще могли совершить. И, разумеется, следователя нет, болен. Это инспектор Колволл, пока он вел дело.

— Рад познакомиться, — сказал Хемингей, мысленно отмечая Колволла как человека старательного, но который, вероятно, не заметил всех главных улик в этом деле.

— Необъяснимо! — произнес майор Болтон, правда, как оказалось, это не относилось к вежливому замечанию Хемингея. — Вам лучше разобраться в этом с самого начала. Возьмите стул!

Хемингей принял приглашение, кивнув сержанту, чтобы тот последовал его примеру, и пристально и вопросительно посмотрел на майора.

— Убитый, — сказал майор Болтон, — был богатым холостяком. Он купил усадьбу Лексхэм несколько лет назад. Что-то вроде музея: дубовая обивка и все такое. Стоит целое состояние. Я никогда не понимал, зачем ему это понадобилось. На первый взгляд этот человек совсем другого рода. Сколотил состояние на торговле. Глава фирмы, занимающейся импортом, но вот уже несколько лет, как отошел от дел. Товары из Восточной Индии: пряности и тому подобное. Заметьте, я не говорю, что он выскочка! Очень уважаемая семья и все в этом духе. Ничего не знаю о его родителях, кажется, отец у него был сельским адвокатом. У него было трое детей: Натаниель, убитый, Мэтью и Джозеф. Мэтью здесь ни при чем. Он давно умер. Его вдова живет в Америке со своим третьим мужем. Сам я никогда не встречал эту даму, но знаю ее детей. Они оба по уши увязли в этом деле. Года два тому назад Джозеф — этот что-то вроде перекати-поля, вреда в нем никакого, просто неудачник — вернулся домой, по-моему, из Южной Америки, но это ни о чем не говорит, он объездил весь свет — и обосновался в Лексхэме. Я никогда не любил Ната Хериарда, но надо отдать ему должное, к своей семье и родным он относился хорошо. Если хотите знать мое мнение, лучше, чем заслуживал любой из них. Я не имею ничего против Джозефа. Я бы назвал его доброжелательным ослом. Чем-то вроде Питера Пэна,[8] вы поняли, о чем я говорю. У него есть жена. Сплетничают, что она была хористкой, когда он ее подцепил. Сам я ничего об этом не знаю. Бесцветная женщина. Когда-то была хорошенькой, но сейчас располнела. Никогда не мог ее раскусить. Либо хитра как черт, либо дура набитая. Вам, наверное, знаком этот тип женщин.

Инспектор кивнул.

— Знаю, сэр, но лучше бы мне не знать.

Майор Болтон фыркнул.

— Заметьте, ее я не подозреваю. Лично я не могу представить ее себе, вонзающей нож в своего деверя. И все же никто в округе никогда не мог понять, почему она согласилась жить в Лексхэме, нахлебницей Ната. Впрочем, она женщина спокойная, и я думаю, что ей надоело скитаться по свету вместе с Джозефом. Утомительный человек этот Джозеф. Ничего не понимает в деньгах. И мне кажется — ни в чем ничего не понимает. Видели когда-нибудь пьесу "Дорогой Брут"?

— Барри, — ответил инспектор. — Если вы его любите, это его лучшая вещь. Лично я…

— Ну, вот, Джозеф всегда напоминает мне один из персонажей, — сказал начальник полиции, грубо прерывая инспектора, настроившегося, как предполагал сержант Вер, на короткую, но содержательную лекцию на тему развития драмы. — Глупый старый болтун, пляшущий в лесу. Понимаете, кого я имею в виду?