Читать интересную книгу Тиран духа - Присцилла Ройал

— Если угодно знать, что я думаю, — произнес Томас, когда она замолчала, — у жены сэра Джеффри был прекрасный повод убить лорда Генри.

Адам покачал головой.

— Я никогда не одобрял того выбора, который мой друг сделал, женившись во второй раз, — если эта шлюха вообще может называться его женой, учитывая, что Генри первым познал ее. Сейчас ярость от того, как она поступила с порядочным человеком, еще больше мешает мне рассуждать здраво.

Элинор прикусила язык. То, с какой легкостью отец назвал насилие и надругательство мягким словом «первым познал», больно ранило ее женское сердце, но сейчас было не время спорить об этом. Гораздо более важным казалось, чтобы он с ясным умом выслушал брата Томаса, что тот обнаружил, осмотрев тело Генри. Ему и так вряд ли понравится, что она нашла способ обойти его запрет, когда он не велел сестре Анне делать то же самое. Теперь она боялась, что его неудовольствие от того, что Томас это проделал, помешает ему по достоинству оценить важность его находок. Поэтому она поглубже спрятала свое раздражение.

— Как мне преодолеть омерзение к этому ее отвратительному обману, — продолжал барон, — и что я скажу сэру Джеффри, то и другое мне еще предстоит решить, когда я остыну и ко мне вернется способность мыслить. Но, несмотря на это, даже сейчас, когда я с удовольствием согласился бы с возможностью обвинить ее в этом убийстве, признаюсь, я не готов заключить, что женщина могла совершить подобное. — Адам перевел взгляд на Томаса: — Если бы она захватила его врасплох, она, положим, могла бы ранить его. Но нанести глубокий, а тем более смертельный удар… Не могу представить себе, как она сумела его сразить. Разве что исподтишка. Обследование тела, конечно, могло бы что-то прояснить.

— Брат Томас уже обследовал тело Генри, милорд, — вставила Элинор. Она затруднилась бы сказать, был ли гнев в устремленном на нее удивленном взгляде, но ей хватило ума не торопиться торжествовать над отцом.

— Вот как, — наконец сказал он сдержанным тоном, и в этой сдержанности чувствовалась явная угроза, — и что, этот наблюдательный муж разбирается в ранах, нанесенных оружием?

— Могу я свидетельствовать в пользу брата Томаса, милорд? — поспешила вмешаться сестра Анна.

В ответ барон улыбнулся довольно мрачно.

— Кто вам запрещает?

— Брат Томас регулярно помогает мне в монастырской больнице. Нам нередко приходится врачевать ножевые раны, когда деревенские жители выпьют лишку или вдруг обнаружат, что одна и та же дама дарит их своей благосклонностью.

Адам откинулся на спинку стула, переводя взгляд с одной монахини на другую. Выражение его лица при этом было трудно разгадать. Наконец он сказал:

— Я, сестра Анна, уважаю как ваше искусство, так и привычку открыто говорить то, что думаешь. Когда я отклонил просьбу дочери, спрашивавшей для вас позволения обследовать труп, я поступил так из уважения к требованию своего сраженного горем друга, а не потому, что хотел вас обидеть.

— Ваш запрет нисколько не обидел меня, милорд.

— И вы отнеслись к нему с большим уважением, чем моя родная дочь. — Он бросил взгляд в сторону настоятельницы: — Однако твой обходной маневр, Элинор, принес свои плоды. Я готов воздать тебе должное за это, равно как и за решение, которое, может статься, одновременно самое справедливое и самое полезное. Хотя я сам имею гораздо больший опыт в таких делах, чем сестра Анна или брат Томас, опыт, полученный мной на полях сражений, я не могу смотреть на тело Генри беспристрастно. В конце концов, ведь это у моего сына был зажат в руке окровавленный ноле. Но, ни сэр Джеффри, ни кто-либо из его людей тоже не обладают здесь необходимой объективностью, потому что это его сын убит. В то же время ни он, ни я не можем возложить груз беспристрастного суждения ни на кого из наших верных слуг, поскольку людям свойственно сначала оглядываться на господина, а уже потом — на факты.

Элинор вздохнула с облегчением.

Барон повернулся к Томасу.

— Получается, у нас нет иного выхода, как довериться вам — человеку, который по-настоящему подчиняется единственно Богу, — и надеяться, что вы сообщите нам свое объективное и сведущее мнение, пока разложение еще не успело тронуть тело, раньше, чем утихнет буря и сюда пожалует шериф.

— Да явит нам Господь Свою милость, и пусть этот снегопад не перестает, — еле слышно выдохнула Элинор.

— Итак, брат, что же вы нашли? — Барон отпил вина и нервно принялся постукивать костяшками пальцев снизу по столешнице.

— Генри нанесли несколько ударов ножом, а еще царапины — на лице и под левой рукой, но самая глубокая рана пришлась в спину, — сказал Томас, после чего приступил к подробному описанию каждой из ран.

Адам задумчиво покачал головой.

— Темное дело. Выходит, на Генри напали со спины, но он смог вырваться, прежде чем убийца перерезал ему горло, так? И рана в боку вызывает у меня недоверие. Выглядит так, будто кто-то один атаковал спереди, а другой — сзади, верно? Но откуда взяться двоим нападавшим? Может быть, его хотели ограбить? Точно так же нет ясности с царапинами на лице. А вы, брат, что об этом думаете?

У Элинор зашевелилась в душе слабая надежда, что отец так же, как она, верит в невиновность Роберта. Хотя внутренний голос с самого начала твердил ей это, она не знала наверняка. Все указывало на вину брата, и вот в первый раз слова отца позволили ей думать, что он допускает мысль, что это черное дело совершил кто-то еще. Если дать этому предположению вырасти в уверенность, отец сделает все, чтобы защитить сына.

— Пропало ли что-нибудь, лучше всего спросить у сэра Джеффри, — тем временем говорил Томас, — но когда тело еще лежало в коридоре, я видел на накидке Генри золотую застежку. По вполне понятным причинам я не мог проверить тогда же, на месте ли кошелек, но вор, конечно же, должен был сорвать застежку. Ее ничего не стоило захватить с собой, даже если вор испугался и убежал прежде, чем успел дочиста обобрать убитого.

— Когда я спрошу сэра Джеффри, что пропало у его сына, вы должны быть рядом, — сказал Адам. Теперь его пальцы выстукивали барабанную дробь на поверхности деревянной столешницы. — Теперь раны. Как вы сами объясняете их?

— Некоторые повреждения определенно наводят на мысль о женской руке, милорд: царапины на лице, а возможно, и рана в боку.

По крайней мере, так подумала сестра Анна, когда он сообщил ей о своих находках. Сейчас же Томас почел за лучшее не упоминать о том, что обсуждал эту тему с тиндальской врачевательницей.

— Эта рана мала и неглубока, хотя нож, видимо, проткнул легкое. Больше я вряд ли могу сказать. Сильная и рассерженная женщина определенно в силах нанести мужчине глубокую рану в спину. Однажды я уже видел такое, но тогда женщине это удалось лишь потому, что она застала мужчину врасплох. Он не увидел у нее ножа и неосмотрительно подставил спину. — Томас искоса взглянул на сестру Анну, и она в ответ чуть заметно кивнула. — Ни один мужчина не стал бы поворачиваться спиной к женщине, у которой в руке нож. Напротив, он попытался бы ее обезоружить. Я тоже думал, что нападавших могло быть двое, но сочетание всех ран не дает нам ясного ответа.

— Можно мне сказать, отец? У леди Исабель могло быть довольно злости и достаточно причин, чтобы убить пасынка, но у нее ничего бы не вышло, разве что Генри повернулся бы к ней спиной. Генри же, хоть и был небольшого роста, но был проворен и, как говорит Роберт, отлично владел мечом. Ко всему этому могу прибавить, что она сама ничего не сказала о том, что Генри приходил к ней.

— Итак, если леди Исабель и могла его убить, то она этого не делала. Я верно тебя понял, дочь моя? — Адам поднялся, поморщившись, когда ступил на больную ногу.

— У меня есть два вопроса. Вы позволите, милорд? — вмешался Томас.

Адам кивнул.

— Возле тела нашли только один нож?

— Да. Я его спрятал. На нем отсутствуют особые приметы, по которым можно судить о его принадлежности, если таков ваш второй вопрос.

— Какого размера был нож?

Адам сдвинул брови, припоминая.

— Я бы сказал, что это был, скорее, маленький нож. Такой берут, садясь за стол, а не отправляясь на войну.

— Значит, это мог быть как мужской кинжал, так и женский, — нахмурилась Элинор.

— Ты снова указываешь на жену сэра Джеффри. Какой бы соблазнительной я ни находил эту мысль, при том, что я терпеть не могу эту даму, я по-прежнему склоняюсь к мысли, что на Генри напали двое мужчин, — сказал он. — Мы со всей тщательностью расследуем это дело, неважно, каковы будут выводы. Я, конечно, уже распорядился допросить всех солдат, слуг и торговцев, находившихся здесь между тем, как ворота замка закрылись на ночь, и тем, как их открыли с утра для торговли. Есть вероятность, что убийца прячется среди них, тогда в самом скором времени мы узнаем всю правду.