Когда Чижиков позвонил Сумкину и предложил пожить в своей квартире, то выставленный на улицу Федор предложению очень обрадовался и выразил безусловную готовность бдительно следить за квартирой на Моховой в течение всего времени, пока Котя будет отсутствовать. Котя облегченно вздохнул: теперь квартира будет в порядке, потому что при всей своей внешней безалаберности Сумкин был крайне надежен и верен сказанному слову. Котя даже не пытался ставить ему условие не водить в квартиру баб, потому что тогда Сумкин не согласился бы, и благодарный за эту негласную уступку Федор заверил его в знак признательности, что головой отвечает за сохранность обстановки и квартиры в целом и что волоску с ее головы не даст упасть.
Теперь Чижиков был спокоен: квартира останется в хороших руках!
Теперь он мог с легким сердцем спросить про дракона и иероглифы…
— Здорово, здорово, старик! — Сумкин приветствовал Котю звучным хлопком по протянутой ладони. — Как ты в целом?
— Нормально я в целом, — улыбнулся в ответ Чижиков.
— Покурим-ка? — тут же предложил Сумкин и, не слушая возражений, потащил Котю по узкой темной лестнице в недра института. — Тут у нас типа курилку открыли, совмещенную с буфетом. Два в одном: и кофе, и покурить.
Они ссыпались по крутой лестнице и внезапно попали в свет: недавно отремонтированные бежевые стены были украшены художественными фотографиями всяких восточных древностей, с потолка мягко светили лампы.
— Эва… — Чижиков, не раз бывавший в институте и привыкший к его запущенности, откровенно удивился. — У вас что, ремонт сделали?
— Ну не везде… — Сумкин решительно завернул за угол, и друзья оказались в просторном сводчатом подвале, заставленном столиками. Пожилая женщина в белом халате руководила кофеваркой и выдавала бутерброды. — Не все сразу, старик. Нам из Москвы бабло понемногу поперло. Кто-то там слишком расслабился, вот и просочилось маленько. На буфет с курилкой хватило, а там…
Сумкин не закончил фразы и устремился к кофеварке.
— Два кофе, Валь Петровна!
Бросил на блюдце две смятые десятки.
— Это чего, у вас кофе всего по червонцу? — удивился Котя, когда они перешли в соседнюю комнату — собственно курилку. Здесь были мягкие диванчики, стол с пепельницами и натужно гудевшая вытяжка.
— Свет и воздух! — широко взмахнул свободной рукой Сумкин и плюхнулся на ближайший диван. — А кофе… Кофе у нас, старик, по бартеру и потому такой дешевый.
Сумкин достал из кармана обвисшего пиджака пачку «Кэмела», варварски оборвал у сигареты фильтр и щелкнул зажигалкой.
— Садись давай, Чижиков! В Китай, значит, собрался? Ух, и завидую я тебе!
Судьба профессионального китаиста Федора Михайловича Сумкина нечасто преподносила ему такие подарки, как поездка в страну изучаемого языка, а предпринять подобный вояж за собственный счет Сумкин возможности не имел — за скудостью бюджета российского востоковедения. Поэтому Сумкин завидовал Коте, но не по-черному. Зависть его была чистая. Сумкин вообще был светлый человек.
— В Пекин едешь? Слу-у-ушай, там есть один книжный магазин, вот я тебе нарисую… — Федор, посыпая себя пеплом, зашарил в карманах. На свет явились скомканный платок в клеточку, обломки от нескольких авторучек, замусоленные автобусные билеты и смятые визитные карточки, наконец сыскался маленький и тоже изрядно поживший блокнотик. — Я тебе тут нарисую, как добраться, название книжки напишу. Купишь? — требовательно блестя очками, уставился на Котю Сумкин, занеся над чистой страничкой обкусанный карандаш.
— Куплю… наверное, — на всякий случай ответил Котя. Он еще не очень представлял себе, как сложится его жизнь в Китае, но друга огорчать не хотел.
— Я тебе денег сейчас…
Сумкин полез в брючные карманы, вытащил комок купюр, стал расправлять.
— Федор Михайлович!
— А? — поднял голову Сумкин, близоруко щурясь. — Погоди ты! Сбил. Снова придется считать!
И Федор беззвучно зашевелил губами, азартно считая деньги.
— Федор Михайлович!!
— Ну?!
— Сколько твоя книжка стоит?
— Ну… юаней тридцать. А что?
— Не парься, старик, — Чижиков достал сигарету и отхлебнул кофе из пластмассового стаканчика, и был тот кофе отвратительным. Он не знал, сколько это — тридцать юаней, но Коте очень хотелось побыть щедрым и великодушным. — Потом как-нибудь рассчитаемся.
— Серьезно?.. Нет, ты не думай, старик, я теперь кредитоспособный…
— Федор Михайлович, ты достал, — сообщил приятелю Чижиков. — Убери свои деньги. Понял?
— Понял! — Сумкин охотно скомкал купюры и сунул обратно в карман. — Сейчас план нарисую…
— Федор Михайлович, перестань суетиться, а? План мэйлом пришлешь, а то ведь я твои каракули в жизни не разберу.
— Это ты верно заметил, это ты правильно. Знаешь, как побольнее меня обидеть, — кивнул Сумкин. — Зато у меня прекрасный иероглифический почерк. Что, съел?
— Так. Вот тебе ключи. Ключики. От квартиры. Не потеряй. Я позвоню тебе из аэропорта, тогда можешь заселяться.
— Потерять? Да не в жисть! Когда ты вернешься, ключей будет в два раза больше, — туманно пообещал Сумкин. — Спасибо, старик. Нет, правда, громадное тебе спасибо. Ты меня буквально спас. А то Светка… — Федор трагически махнул сигаретой. — Хочешь, спляшу в твою сторону танец глубокой благодарности?
— Федор Михайлович…
— Ну ладно, ладно, — выставил перед собой ладони Сумкин. — Спасибо, просто спасибо, старик. Я буду платить за свет, воду и газ…
— И за телефон.
— И за телефон. А ты надолго вообще? Ну, в Китай?
— Сам еще не знаю, — пожал плечами Котя. — Как сложится.
— Эх… — Сумкин хлебнул кофе, откусил фильтр у второй сигареты и прикурил ее от первой. — Вот у людей жизнь с размахом! А тут сидишь, в словари зарывшись, и никакого тебе Пекина. Даже журналы не выписывают в библиотеку, — пожаловался он. — Денег, видишь ли, нету. У коммунистов деньги были, а у этих — нету! А потом говорят: что-то наша рассейская наука ослабела, что-то за рубеж стала линять, что-то на родине ей не сидится, что-то молодежь в науку идти не хочет. Как бы это нам молодежь туда привлечь? Как тебе это нравится, старик? Да ты плати науке, если она тебе нужна, создай ей приемлемые условия — и она никуда не слиняет! Ты дай молодому специалисту возможность для работы и роста, покажи, что он стране нужен! А вместо этого…
Сумкин сел на любимого конька.
Чижиков понимал, что друг в общем и целом прав, и не только в отношении науки, но подобные разговоры его никогда не увлекали, а потому он обычно давал Федору какое-то время выговориться. Потом Сумкин успокаивался, и с ним уже можно было иметь дело.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});