Читать интересную книгу Великие князья Дома Романовых - Инна Соболева

Во времена царствования Николая Павловича в обычае царской семьи были прогулки по главному проспекту столицы. Глаз, как у императора, так и у его младшего брата был зоркий. За малейшую небрежность в форме, а тем более за не вполне корректное поведение любого офицера и солдата ждало немедленное и неотвратимое взыскание. Булгаков был завсегдатаем Невского проспекта. Не мудрено, что он, будучи не самым дисциплинированным, нередко попадал под горячую руку августейшего шефа своего полка. Так что если Булгакова не было видно утром на главной улице столицы, можно было безошибочно сказать: он на гауптвахте, посажен великим князем.

Однажды Булгаков шел по Невскому, на голове у него, вместо положенной фуражки, сверкала каска. Как назло, навстречу – великий князь. Подзывает офицера. Тот, отдав честь, не подходит к коляске августейшего шефа полка, а быстрым шагом идет дальше. Разъяренный Михаил Павлович приказывает кучеру догнать ослушника: «Булгаков, я тебя зову, так куда ж ты идешь!?» «На гауптвахту, Ваше Высочество!» Михаил Павлович смеется. На этот раз гауптвахта отменяется.

Но так благополучно заканчивались далеко не все проделки Булгакова. Как-то великий князь отправил его на гауптвахту на две недели, и каково же было его изумление, когда увидел арестованного в партере Мариинского театра! Выходит, караульный начальник отпустил офицера вопреки его, великого князя, указанию. Беспримерно! Михаил Павлович решает немедленно разобраться, выходит из театра, садится в сани, приказывает мчать к гауптвахте. Входит, готовый устроить разнос. И вдруг перед ним – Булгаков. Великий князь едва верит своим глазам: «Ты ведь был сейчас в балете?» – без присущей ему уверенности спрашивает он стоящего по стойке смирно офицера. «Так точно, виноват, был-с!» – «Но как ты здесь-то очутился?» – «Вы сами, Ваше Высочество, изволили меня привезти из театра». В глазах грозного генерала появилась жалобная растерянность: «Как же так?» – «Как только Ваше Высочество изволили покинуть ложу, я догадался, что вы поедете на гауптвахту. Я выбежал из театра и едва успел вскочить на запятки саней Вашего Высочества».

Михаил Павлович рассмеялся, но наказание последовало серьезное: целый месяц не бывать в театре. На первый взгляд, ничего страшного. Но Булгаков был влюблен в одну из солисток императорского балета… Через несколько дней великий князь, как всегда, смягчился – находчивость его забавляла и восхищала.

Наказывать тупого служаку – не большое удовольствие. А вот поймать на каком-то нарушении хитроумного Булгакова! Как-то Михаилу Павловичу повезло: все на том же Невском он столкнулся с Булгаковым, который был одет не по форме: у него не было шпаги. «Где шпага?» – «Виноват!» – «Садись ко мне в коляску, я отвезу тебя во дворец и вызову твоего командира. Пусть полюбуется!» Великий князь привел Булгакова в свой кабинет, переоделся, поставил шпагу в поставец и вышел, заперев проштрафившегося поручика в кабинете. Отправив курьера за командиром Московского полка, довольный собой Михаил Павлович принялся ждать, предвкушая, как будет посрамлен всегда находивший выход из самых затруднительных положений Булгаков. И вот он в сопровождении генерал-майора Штегельмана входит в свой кабинет: «Извольте полюбоваться, генерал, как ваши офицеры соблюдают форму». Штегельман окидывает взглядом своего подчиненного и не без смущения отвечает: «Он одет по форме, Ваше Высочество». Обескураженный великий князь видит: Булгаков при шпаге, как положено. «Прекрасно… Можешь идти, Булгаков». Как Михаил Павлович объяснил свой поступок удивленному командиру полка, история умалчивает. Зато известно: через несколько минут он догнал Булгакова и сказал вполне миролюбиво: «За находчивость хвалю, но шпагу мою хоть вечером верни».

Когда Булгаков, проигравшись или прокутив все, что у него было, оказывался не при деньгах, он отправлялся в Михайловский дворец. Выяснив, дома ли его благодетель, он подходил к двери великокняжеского кабинета, подсовывал под нее пустой конверт и ждал. Через несколько минут из-под двери появлялся тот же конверт, но уже с деньгами. Михаил Павлович в трудный момент помогал не только Булгакову, многим. Правда, другие получали от него деньги не столь экзотическим способом.

Вообще просить великого князя о помощи среди военных, особенно среди офицеров и солдат его любимого Московского полка, было делом обычным. После парадов и учений, во время которых Михаил Павлович бывал неизменно строг, он любил поговорить с сослуживцами. Однажды в летнем лагере под Красным Селом разговорился со старым солдатом, которому подходил срок увольнения в отставку. «Ну, что, брат, пора нам с тобой и на шабаш». —

«Да, Ваше Высочество, подошло время к отставке». – «Куда же пойдешь?» Вопрос не праздный – после двадцатипятилетней службы в армии старым солдатам зачастую было некуда идти: родители умерли, а братьям-сестрам солдат – лишняя обуза. «Да не знаю еще, Ваше Высочество». – «Ну, брат, и мне хочется на покой, да тоже не знаю, где бы местечко потеплее найти. Как посоветуешь?» – «Эх, Ваше Высочество, у купца Жукова жить хорошо. Вот бы куда!» (В 40-х годах XIX века жил в Петербурге именитый купец Василий Григорьевич Жуков. Вел он обширную торговлю табаком и был известен добротой и щедростью к своим работникам, особенно к вышедшим в отставку солдатам. – И. С.). «Пожалуй, не примет». – «Это вас-то? Как не принять? Первейшее место вам предоставит». – «Спасибо за совет, любезный товарищ. Придется, значит, поклониться Василию Григорьевичу». – «Попросите и за меня, Ваше Высочество». – «Конечно, конечно. Уж если служить, то опять вместе».

Михаил Павлович был известен тем, что слов на ветер не бросал, особенно если это касалось обещаний помочь. По его просьбе Жуков принял старого солдата на службу. Подобных историй в жизни великого князя было множество.

В конце 1848 года торжественно отмечали серебряный юбилей шефства великого князя над лейб-гвардии Московским полком. В Михайловский дворец на торжественный обед пригласили всех офицеров, когда-либо служившие в полку. Среди приглашенных был и Федор Николаевич Глинка, бывший декабрист, человек честный, неподкупный, власти никогда не льстивший. Он посвятил юбиляру стихи:

Расцветим наш дом огнями,Редким праздником хвалясь;Командир наш, братцы, с нами:Брат Царев – Великий Князь.Он с солдатом нараспашку, —Не лежи лишь на боку!..И готов отдать рубашкуСослуживцу-бедняку!..Мы ломали с ним походы,Он знакомил нас с войной;Пили с ним из Вислы воды,Нас Дунай поил честной.Как он стал нам командиром,Двадцать пять уж лет прошло,И своим честит он пиромВ незабвенное число!..

Первые куплеты этого стихотворения со временем превратились в солдатскую песню. Михаил Павлович наверняка порадовался бы, но ему об этом уже не суждено было узнать: он скончался через полгода после юбилея. Скончался внезапно и очень рано: ему шел всего пятьдесят второй год. Внезапно – для окружающих. А вот сам он встретил и тяжелую болезнь (его разбил паралич), и смерть стоически. Окружающим казалось, будто он ждал, был готов. Не исключено, что так оно и было. Дело в том, что во время Крымской войны Михаил Павлович разговорился с одним отшельником. Тот предсказал великому князю смерть дочерей, его собственную смерть, смерть императора Николая и его детей. Все сказанное о дочерях подтвердилось абсолютно. Николай переживет младшего брата, но обстоятельства его смерти будут точно такими, как предсказано. О смерти детей Николая великий князь рассказать отказался. По-видимому, это было что-то зловещее. А сам, похоже, готовился умереть тогда и так, как предсказал отшельник.

Удивительно: все внуки Екатерины Великой были здоровыми, сильными, закаленными, а жили недолго (Александр умер 48 лет, Константин – 52, Николай – 59).

Может быть, жизнь царей и великих князей только кажется такой завидно легкой?

Часть III

Дети Николая I

Будь на троне человек

Из дневника великой княгини Александры Федоровны: «Надежда сделаться матерью всецело переполняла мое сердце. Эта минута наконец наступила! На Святой неделе, когда колокола своим перезвоном славословили праздник Воскресения, в среду, 17 апреля 1818 года, в чудный весенний день… в одиннадцать часов я услышала крик моего первого ребенка! Никс (Николай Павлович, тогда еще великий князь. – И. С.) целовал меня и плакал, и мы поблагодарили Бога вместе, не зная даже еще, послал ли Он нам сына или дочь, но тут подошла к нам maman и сказала: „Это сын!“ Мы почувствовали себя еще более счастливыми при этом известии, но помнится мне, что я ощутила нечто важное и грустное при мысли, что этому маленькому существу предстоит некогда сделаться императором».

Мысль эта была вполне правомерна, хотя в то время еще никто не говорил Николаю Павловичу, что он, скорее всего, станет следующим российским самодержцем. Просто новорожденный был единственным наследником всех своих дядюшек: император Александр и официальный наследник, цесаревич Константин, сыновей не имели, так что, в соответствии с «Уложением о царствующей фамилии», малыш становился единственным законным претендентом на престол. А то что молодую мать это не радовало, тоже понятно: она уже успела изучить историю русских государей. К тому же у нее было вещее сердце.