Мазо как раз завершил работу на баке и, убедившись, что прочие его приказания исполняются должным образом, подошел к румпелю и успел стать свидетелем происходившего. Адельгейда и ее служанки уже были привязаны к мачтам, и другим пассажирам также дали веревки, ради предосторожности, ибо палуба сейчас, очищенная от фрахта, была совершенно не защищена от ветра, словно открытая пустошь. Таково было положение на «Винкельриде», когда природа от ужасных знамений приступила к деяниям.
В минуту внезапной, непривычной опасности место разума занимает инстинкт. Не было необходимости призывать неразмышляющую, охваченную паникой толпу принимать меры к спасению, ибо каждый старался как можно скорей лечь плашмя на палубу и схватиться за конец одной из заготовленных Мазо веревок с упорством, с которым любая тварь упрямо цепляется за жизнь, используя любые средства. Поведение собак также служило подтверждением того, что природа создает каждую тварь соответственно определенным целям. Старый Уберто ползком подобрался к хозяину и беспомощно прижался к нему, тогда как ньюфаундленд вослед за моряком перепрыгивал со сходней на сходни, принюхиваясь к горячему воздуху и отчаянно лая, как если бы желал вызвать стихии на поединок.
За минуту до принесения в жертву Бальтазара обширный поток теплого воздуха повеял на барк сбоку, однако никто из толпы не обратил на это внимания. Это был предвестник урагана, который поднялся со своего ложа, где покоился теплым, счастливым полуднем. Грохот тысячи колесниц, несущихся во весь опор, едва ли может сравниться с ревом обрушившегося на озеро урагана. Как будто нарочно для того, чтобы никто не выскользнул из его когтей, он распространял вкруг себя страшное, тусклое мерцание, которое, наполняя воздух, стекалось к озеру — трудно вообразить! — вместе с холодными вихрями от ледников, где эти вихри долгое время накапливали свою мощь. Волны не становились больше, но пригнетались огромным воздушным столпом вниз, отчего гребни их были как бы опущены, пенились и разбрызгивали водяную пыль, которой вскоре было заполнено все пространство от водной глади до облаков.
Ураган налетел на «Винкельрид», когда подветренный край палубы коснулся подножия одного вала, а наветренный оказался на гребне следующего. Ветер бесновался, как если бы его долго продержали, ему наперекор, взаперти, и рокот волн под широкими сходнями напоминал львиный рык. Судно накренилось так сильно, что пассажиры были уже уверены, что оно совершенно поднялось над водой; однако нескончаемо катящиеся валы вернули ему равновесие. Мазо впоследствии утверждал, что пассажиров не сдуло в воду порывом ураганного ветра только благодаря этому случайному наклонному положению судна.
Сигизмунд, услышав душераздирающий призыв Адельгейды, не бросился на палубу ничком, подобно другим пассажирам, несмотря на разгул стихий, но стоя встретил удар ураганного ветра. Несмотря на то, что он, держась за конец веревки, согнулся, будто тростник, потрясение было настолько сильным, что даже при своем геркулесовом сложении он едва не лишился чувств. Но лишь первый порыв пронесся, юноша прыгнул на сходни и оттуда нырнул в бурлящее, как котел, озеро, без колебаний намереваясь либо умереть, либо спасти жизнь отцу Адельгейды.
Мазо пережил эти трудные минуты как опытный, хладнокровный моряк. Он не стал ложиться на палубу, но, опустившись на одно колено, ухватился за руль, потянул его вниз и укрепил ремнем, а сам, прижавшись к шпангоуту, встретил бурю с неколебимым достоинством морского бога. Было нечто величественное в его обдуманных, неторопливых, взвешенных действиях, которые подсказывал этому почти отчаявшемуся моряку-одиночке его моряцкий инстинкт, посреди разыгравшихся стихий, необузданно предавшихся теперь своей дикой воле. Он сдвинул набекрень шапочку, выпустив жесткие пряди волос, чтобы, как завесой, защитить ими глаза от водной пыли, и следил за порывами урагана, как осторожный лев следит за недружелюбно настроенным слоном. Хмурая усмешка пробежала по его лицу, когда барк снова вернулся в свое водное ложе, после захватывающего дух мига, когда, казалось, днище судна совсем уже перестало соприкасаться с водой. Так сыграла свою роль предосторожность, которая всем казалась непонятной и ненужной. Барк крутанулся на месте, будто флюгер, причем пузырящаяся вода несколькими потоками пролилась на палубу. Но прочные канаты, присоединенные к тяжелым якорям, развернули судно носом на ветер. Мазо, почувствовав, как дрогнула корма, когда судно повернулось вокруг своей оси, громко рассмеялся. Дрожание шпангоутов, удар урагана в корму и потоки воды, хлынувшие через борт на полубак, служили доказательством прочности канатов. Отойдя от румпеля на несколько шагов с достоинством фехтовальщика, блистательно показавшего свое искусство, он подозвал пса:
— Неттуно! Где ты, мой храбрый Неттуно?!
Верный пес был возле него, но повизгивание его заглушалось ревом шторма. Он ждал только, чтобы ему скомандовали. Заслышав голос хозяина, Нептун смело залаял, понюхал воздух и, метнувшись к борту, прыгнул во вздымающиеся волны.
Когда Мельхиор де Вилладинг и его друг вынырнули на поверхность, они увидели вокруг себя кромешную тьму, которая, казалось, кишела злобными духами. Читателю, наверное, ясно, что именно тогда на озеро налетел ураган; автор сих строк уже описал это в пространных выражениях, хотя первый порыв длился не более минуты.
Мазо, стоя на коленях на краю сходней и держась за вантыnote 71, склонившись вперед, вглядывался в клокочущие валы. Раз или два ему послышалось, будто кто-то неподалеку дышит натужно, борясь с волнами, но за ревом ветра легко было и обмануться. Криками подбадривая собаку, он взял небольшую снасть и сделал прочную петлю на одном ее конце. Ловко раскрутив ее, он забросил снасть в воду и повторил так несколько раз. Снасть забрасывалась наугад, потому что таинственное мерцание не рассеивало тьмы, а пронзительный свист ветра напоминал завывания нечистых духов.
В юности, обучаясь искусствам доблести, оба аристократа вполне овладели умением бороться с волнами. Но в значительной степени также они были наделены самообладанием и хладнокровием, что в данных обстоятельствах не менее важно, чем умение плавать; качества эти не редкость для людей, испытавших риск и трудности войны. Каждый сумел, едва оказавшись на поверхности, взять себя в руки и верно оценить создавшееся положение, не увеличивая опасности опрометчивыми, паническими усилиями, от которых обычно гибнут трусы. И все же, оказавшись во тьме посреди бушующих волн, что само по себе нелегко, они вдобавок потеряли из виду барк. Не зная, в какую сторону плыть, старики ограничились тем, что поддерживали и подбадривали друг друга, возложив свои упования на Господа.