Сей одушевленный урод прибил бы меня до смерти, ежели бы не было при мне волшебного меча, коего помощь употребил я к своей оборон, и тем принудил исчезнуть сие мое привидение. Сии насмешничества утвердили наиболее мои подозрения, что я обманут Карачуном под видом Гориады, что послужил ему орудием для погубления моего друга. Горесть и стыд, объявшие мое сердце, склонили бы может быть меня тогда покуситься на жизнь мою, ежели б опасность, в какой я чаял тогда моего приятеля не понудила меня поспешать ему на помощь. Сыскав моего коня, поскакал я к Левсилову замку, изо всей силы, и приехал к оному весьма скоро, но уже прибытие мое было бесполезно.
Лютый Эфиоп, воспользуясь моим отсутствием, напал на обезоруженного мною Левсила без всякого себе опасения. И уже при возвращении моем, сей гнусный чародей летел из замка на ужасном Аспиде, влача за собою любезного моего приятеля, окованного цепями и терзаемого множеством ястребов. Бедная его жена, окруженная служителями своими, бегала посредине замка с растрепанными волосами, имея развращенное печалью лицо, вопия и терзаясь отчаянно, и призывая на помощь богов мстителей, но все её моления погибали втуне: свирепый Карло вскоре yвлек у всех из вида несчастного Левсила. Сие привело бедную Преврату вне себя: она упала на землю без памяти. Я хотел бежать к ней на помощь; но вспомнив, что я всему сему злу причина, не осмелился перед глаза её показаться, и поехал прочь от замка, терзался угрызениями совести, и проклиная Карачуна; а наипаче себя, что причинил погибель наилучшему моему приятелю, ослепясь вредной страстью, и прельстясь суетным привидением.
Будучи волнуем раскаянием, горестно и сожалением, воображая себе печальное приключение моего друга, и отчаяние бедной его супруги, дал я коню моему волю, и не помнил сам куда ехал. Конечно б не опомнился я во весь тот день, ежели бы споткнувшись моя лошадь не сронила меня с себя. Падение сие возратило мне память; но горесть моя пущую от того получила на домною силу; к чему также присовокупилась и болезнь, ибо в падении моем ушибся я весьма больно о камень. Сие понудило меня искать поскорее жилища, на которое по счастью моему вскоре я и наехал. Это была небольшая деревенька, в коей не мог я сыскать хорошего лекаря, который бы пользовал меня; и по сей причине принужден я был пробыть в оной весьма долгое время, потому что полученный мною при падении удар, присовокупясь к горести моей и скуке, произвел во мне весьма сильную горячку, от которой насилу в год смог я оправиться.
Во время пребывания моего в сей деревне, пришло мне некогда на мысль несчастье моего приятеля и проклятая хитрость употребленная на то Карачуном, причем вспомнилась мне золотая коробочка, послужившая к тому наиболее. Я было об ней совсем позабыл, однако вздумалось мне при тогдашнем случае рассмотреть ее получше; а притом же, помогая тогдашней великой моей бедности, продать ее мимо ездящим того места купцам; для того приказал я вынуть ее из кармана моего платья, в котором она лежала, радуясь, что по крайней мере, по лишении моего друга, а по потерянии с ним всего моего благоденствия, осталась у меня сия драгоценная вещь. Но каким поражен я был удивлением и стыдом, когда на место ее принесли ко мне кусок дикого камня, обнадеживая меня, что ничего больше кроме сего в карманах моих не нашли: Долго я не мог поверить ни им ни собственным моим чувствам. Но поворачивая камень, увидел начертанные на нем письмена; я с жадностью принялся их читать, и вот что к посрамлению моему нашел ими изображенное:
Не льстись корыстию от беззаконных дел;И благодарен будь, что сам остался цел.
Сии справедливые слова поразили меня как громом, и произвели во мне лютейшее терзание: измена моя представилась мне во всей своей гнусности; и я почитал себя наипозорнейшим из смертных, изменив такому приятелю, каковых ныне чудом почитают. Сии сокрушительные размышления, растравили весьма сильно мою болезнь от которой начал уже было я выздоравливать, и едва не привели меня ко гробу. Но может быть болезнь моя и лишила бы меня жизни, если б не избавил меня от нее сильный Чернобог, которому обещался я, что по выздоровлении моем употреблю все старания подать помощь Левсилу, ежели он еще жив.
Для исполнения моего обета, по выздоровлении моем, решил я объездить все части света, наведываясь о Карачуне и о приятеле моем. Странствование мое продолжалось более двух лет, в которые однако ж весьма мало достопамятного со мною приключилось. Напоследок приехал я в Агру, столицу Индии, где бытие мое совершенно бы исчезло, ежели б помощь ваша не исторгнула меня из рук бесчеловечных жрецов. Случай сей достоин вашего внимания, и для того расскажу я вам об нем обстоятельнее.
По прибытии моем в сей город спросил я у одного мимоидущего, где могу найти гостиницу, в которой бы я мог переночевать. А ты разве не здешний, спросил и меня Индиянин. Так, я иностранец, отвечал я ему. Изрядно вскричал он с восхищением: я тебя провожу в такую, коею ты совершенно доволен будешь. По сем, взяв моего коня за узду, провел меня через несколько улиц, и напоследок остановясь перед великолепным домом, вот здесь, сказал мне, самая наилучшая, где ты можешь не токмо одну ночь, но целый год ночевать, и всем будет доволен: Я благодарил его наилучшим образом за сие; не ведая того, что он мне сим погибель устраивал, а не благодеяние оказывал. Между тем коварный сей услужник постучавшись у ворот, которые тотчас ему отперли, просил меня въехать на двор, на котором встретило нас несколько людей, и осведомясь обо мне, кто я таков, и за чем приехал, просили меня слезть с лошади, и войти в покои, обещая мне всякие удовольствия.
Я повиновался их просьбе, и последовал за ними; из коих один пошел наперед, чтоб уведомишь обо мне хозяина того дома.