Читать интересную книгу Пепел и песок - Алексей Беляков

— Посмотри! Вот дураки-то!

Гости убирают лорнеты.

— Позвольте представиться! — Рот астматически приоткрыт, держит паузу.

— Давайте, давайте! — Катуар захлопывает альбом звуком выстрела.

И гости, каждый делая лейб-гвардейский шаг вперед-назад, называют себя:

— Хаховский.

— Дрылеев.

— Бездушев.

— Муравьев-Обстол.

И последним, выдержав губы гувернантской гузкой, произносит свою фамилию солист:

— Пездель!

Катуар поднимается, делает книксен прямо на тахте, разведя кринолинными пальцами в стороны оранжевые штанины:

— Статс-дама фон Катуар! Только руку мне целовать не надо, я еще не сделала маникюр.

Пятеро тщательно оглядывают мою комнату. Будто ищут в потемках кого-то.

— Значит, здесь и творит знаменитый Марк Энде! — Пездель улыбается и мгновенной улиткой сворачивает губки. — Вон за тем ноутбуком, да? Bien!

Я, словно обмазанный бабушкиным тестом, замер у окна. Мне неприятны пятеро фигляров, но хочется узнать, что будет дальше. Обморочная драматургия.

— Марк, а кто эти милые люди? — спрашивает Катуар. — Почему они вдруг помешали нашему счастью?

Пездель целует вечерний воздух и восклицает:

— Нас пока никто не знает. Но благодаря господину Энде скоро узнает. А вы, сударыня, тем временем могли бы похлопотать, предложить нам чаю или саке.

Катуар садится и принимает позу тихого лотоса:

— Если только Марк распорядится. Марк?

Сквозь тесто я произношу:

— У нас только две чашки.

— Тогда поговорим без чая и без саке! — губы Пезделя нервически вибрируют. — Марк, вы готовы? Марк!

Будь он проклят. Я никогда не могу противостоять чужому аппетиту, я уверенный и наглый, только когда нетрезв или хорошо пропитан соусом восторгов. «Марк, вы наш лучший сценарист! Пишите, нам без вас не жить!» Но когда фигляр презренный напирает, я становлюсь все меньше-меньше-меньше. Я бездарен, я сдаюсь. Тот же Карамзин кушал меня, как бычка, с наслаждением. До самого хвостика. Я лишь зажмуривался. Этот Пездель точно знает, что со мной надо делать.

И тянется моя рука к затылку.

— Господин Энде! — Пездель будто играет в гестаповца из старого советского кино, сатирически искривляя рот. — Нам хотелось бы переговорить с вами в приватной обстановке.

— Разве здесь недостаточно приватно?

— Мы предполагали застать вас одного.

Катуар теребит лапки Лягарпа, она видит, что я уже завиваю пальцами волосы на затылке.

— У Марка от меня секретов нет.

Пездель улыбается, скверно растягивая губы.

— Bien! Тогда я перейду к предмету. Но надеюсь, что вы, сударыня, сумеете сохранить в тайне то, что услышите в этой комнате. Впрочем, даже если и поведаете кому-то — любой воспримет это либо как шутку, либо как изложение очередной пиесы господина Энде.

— Говорите уже! — Катуар подбрасывает Лягарпа. — Аесли мне станет скучно — пойду на кухню. Помою все две чашки, например.

Пездель обходит вокруг тахты, упражняя рот, магически шевеля пальцами. Остальные четверо скрестили руки на груди и опустили подбородки. Ритуал комических масонов.

Пездель останавливается у вазы, склоняется и нюхает песок.

— Азовское море… Этот климат сгубил императора Александра Павловича. Если, конечно, верить тому, что он умер, а не сбежал от бремени престола.

Пездель тихо смеется, как сумасшедший на кладбище. Остальные четверо хранят молчание, смотрят в паркет.

Пездель поворачивается ко мне, и обрывает смех:

— Мы готовим государственный переворот. Страна едва преодолела Депрессию, но грядет новая, страшнее прежней, которую Россия не переживет. Нашей несчастной державе предстоит крушение и перерождение. Вы читали Льва Гумилева? Конечно, читали. Не зря столько жили в одной усадьбе с профессором Бурново. И теперь вы нам нужны для создания устрашающего сценария, который приблизит конец. Нельзя затягивать.

— Какого сценария?

— Наш план таков. Сперва происходит несколько жутких событий, таких, чтобы властная чернь осознала: действует могущественная организация, которая не остановится ни перед чем. События должны быть спланированы настолько изощренно, что…

— Слушайте! — Катуар хохочет, тискает Лягарпа. — Унас с Марком сегодня совсем иные планы на вечер…

Пездель чуть кивает ей, вытянув губки.

— События должны быть спланированы настолько изощренно, чтоб мир был потрясен их страшной красотой. Вы, Марк, сможете нам помочь — с вашим дьявольским гением. Вы не очень опрятный человек, но истинный педант в деталях. Я знаю, что каждая смерть в ваших сценариях готовится, как в лаборатории. Вы убиваете нежно, с любовью.

В беззвучной тревоге я дергаю волосы на затылке. Мой внутричерепной колокол снова начинает раскачиваться.

— Как я вам помогу? — встряхиваю головой. — Я вообще ничего не понимаю… Какая организация? Это все чепуха какая-то…

— Это не чепуха отнюдь. И, слава Богу, у нас есть поддержка среди представителей самых здоровых и безжалостных сил в элите российского общества. О, простите! Я в этой суете забыл назвать нашу организацию. Имя ей — «Союз Б».

— Вы прочитали мой сценарий?

— Ваш сценарий прекрасен, но пока ущербен. Вы не поставили ясных целей перед «Союзом Б». Мы не стали дожидаться второй серии и явились прежде, чем вы напишете ее. Марк, к черту кино! Не отвлекайтесь на пустяки. Давайте делать жизнь! У вас в руках великий шанс.

— Кто дал вам мой сценарий?

— Марк, какое это имеет значение? Это, право же, несущественно. Это вздор. Мы преклоняемся перед вашим талантом и приглашаем вас отвлечься от праздных выдумок и творить по-настоящему. Что и есть мечта любого драматурга. Разве не наслаждение увидеть, к примеру, как наяву разрушается громада МГУ?

— Наслаждение?

— Да. В первую очередь мы ставим перед собой сугубо эстетические задачи. Мы мыслим образами. Державе нашей — я повторюсь — в нынешнем состоянии не суждено долго жить. Эсхатологические предчувствия отнюдь не сон, не утренний туман. Но нынешняя агония России скучна, томительна, бездарна. Так пусть она умрет красиво! А на руинах будет выстроена иная цивилизация, с другими ценностями и законами. И, вероятнее всего, под другим именем. Мы, пятеро основателей «Союза Б», готовы взять на себя всю ответственность за это великое крушение с тысячами жертв…

Катуар поднимается на тахте, раскручивая с самурайской одержимостью Лягарпа за лапку:

— А ну, все пятеро, пошли вон отсюда! Быстро!

Пездель облизывает губы бледным языком:

— Сударыня, сие предложение мы делаем не вам, а великому человеку, рядом с которым вы имеете счастье находиться.

— Я же сказала — пошли вон! — Катуар крутит Лягарпа над головой. Тот тяжелеет на глазах.

Пездель смотрит на меня, протягивает руку в поисках духовного подаяния:

— Марк! Я обращаюсь к вам. Из-за лягушонка вы готовы пренебречь великой целью?

Я любуюсь моей Катуар в оранжевых штанах. Оранжевый — цвет моего спасенья. Тесто сухими кусками отваливается с меня, хрустит под ногами. Пездель чуть сгибает колени, избегая смертельных лапок Лягарпа:

— Марк! Не будьте глупцом! За нами!

— Гражданин! — я смеюсь. — Как вас там на самом деле? Хорошо, пусть Пездель. Так вот, гражданин Пездель, пройдите на выход с овощами. И я вам не Марк. Не Марк!

74

Клуб «Ефимыч», за 14 лет до откровения Марка.

Требьенов срывает очки, запотевшие от моего рассказа. Он озирает клуб «Ефимыч» матовым взглядом, голос его наполняется влагой:

— И сколько там комнат?

— Кажется, пять. Мы сидели на кухне, так что я пока не пересчитал.

— Слушайте, это же такое везенье. Вам в руки падает почти что принцесса. Женитесь на этой Хташе немедленно! Завтра! Пока папа не одумался.

— Да?

— Да! Вас, пацана из Таганрога, с этим ужасным говором, полюбила дочка профессора с пятикомнатной квартирой в лучшем доме Москвы.

— Там один туалет, как наша с Бухом комната…

— Не издевайтесь! Если не хотите, дайте адрес, я сам женюсь. — Требьенов смотрит на свое отражение в тусклом лезвии ножа. — Хоть женщин ненавижу. Но мне для здоровья нужна большая жилплощадь и вахтер внизу.

Каков подлец, не так ли, мой верный Бенки? Пират Азовского моря. Только и я, убогий жених, не лучше. Хорошо ловится рыбка-песочник на крючки из сталинской бронзы.

— А чем занимается папа-профессор? — Требьенов играючи направляет нож мне в живот.

— Бенкендорфом.

— О! — Требьенов роняет нож на пол, наклоняется, показав многострадальную лысину. — Нож упал. Кто-то придет. Может, сам Бенкендорф? Очень жду! У меня, кстати, есть на примете одна квартира в доме не хуже вашего. Остается ею завладеть аккуратно. Это очень сложная драматургия.

— Какая квартира?

— Неважно. Расскажите — как идет ваша работа с Мир Мирычем? — Требьенов вытирает нож салфеткой.