Час за часом каравелла плыла вниз по реке. Матрос с синяком под глазом, одетый лишь в алую набедренную повязку, тихо играл на флейте. Гостям принесли еду на серебряных и золотых тарелках — зажаренную обезьяну, фаршированную птицу, черный черствый хлеб и терпкое желе. Мясо показалось Вольфу чересчур приправленным специями, но он съел все до кусочка.
Солнце скатилось за гору. Капитан поднялся и повел гостей в маленькое святилище позади штурвала, где стоял идол Тартартар, вырезанный из зеленого нефрита. Капитан прочитал молитву, посвященную Властителю, опустился на колени перед божком и отдал почтительный поклон. После чего сжег фимиам на крошечном огоньке, который горел в выемке на коленях Тартартара, и по всему кораблю распространилось благовоние. Единоверцы капитана встали на колени и забормотали слова молитвы. После них исполнили свои обряды те члены экипажа, которые поклонялись другим богам.
Гостей положили спать на средней палубе, куда капитан велел принести кучу выделанных шкур.
— Не нравится мне этот Архюрель, — задумчиво произнес Кикаха. — Я рассказал ему, что мы не нашли город Зикуант, зато обнаружили небольшой тайничок с сокровищами. Не Бог весть какое богатство, но достаточно, чтобы прожить без забот, возвратившись в Шиашту. Он не просил меня показать сокровища, хотя я обещал отдать ему за услугу большой рубин. Эти люди делают свои дела без спешки; торопливость в сделке означает оскорбление. Но жадность может победить гостеприимство и этику ремесла, если он решит, что крупный улов оправдает наши перерезанные глотки и брошенные в реку тела. — Кикаха на мгновение умолк. С веток, нависавших над рекой, раздавались крики птиц; время от времени на мелководье и с берега ревели большие ящеры. — Если он задумал какую-нибудь гадость, то сделает ее на следующей тысяче миль. Места здесь уединенные, но дальше города и деревни будут попадаться чаще.
На следующий день, сидя под навесом, сооруженном специально для гостей, Кикаха отдал капитану огромный рубин прекрасной огранки. За этот камень Кикаха мог бы купить у капитана все судно с командой в придачу и надеялся, что Архюрель будет более чем доволен. После такой сделки капитан при желании и сам мог бы удалиться на покой. А потом Кикаха сделал то, чего хотел бы избежать, но понимал, что без этого не обойтись. Он достал остальные камни: алмазы, сапфиры, рубины, гранаты, турмалины и топазы. Архюрель улыбнулся, облизнул губы и стал любовно перебирать драгоценности. Только через три часа он заставил себя вернуть их владельцу.
Ночью перед тем как улечься спать на палубе, Кикаха развернул начертанную на пергаменте карту, которую ему удалось выпросить на время у капитана. Он показал на большой изгиб реки и постучал пальцем по кружку, обозначенному причудливыми завитушками слоговых символов хамшемского письма.
— Город Хотсикш. Люди, построившие его, как и тот город, из которого мы отплыли, давным-давно исчезли. Позже здесь поселилось полудикое племя визвартов. Когда корабль бросит там якорь, мы тихо сойдем ночью на берег, пересечем узкий перешеек и снова выйдем к реке. Возможно, нам удастся выиграть время и перехватить судно, на котором плывут гворлы. Но даже в худшем случае мы на много дней опередим этот корабль и сядем на другое торговое судно. А если ничего не подвернется, мы наймем визвартский долбленый челнок и пару гребцов.
Через двенадцать дней «Хрилквюз» пришвартовался у солидного, но потрескавшегося пирса. На каменном причале толпились визварты и что-то кричали матросам, показывая им кувшин с дхизом и «золотым дождем», певчих птиц в деревянных клетках, обезьян и сервалов на поводках, предметы роскоши из разрушенных и брошенных в джунглях городов, сумки и кошельки, сделанные из пупырчатых шкур речных ящеров, плащи из тигровых и леопардовых шкур. У них был даже детеныш секироспина, за которого, они знали, капитан заплатит хорошие деньги и которого потом продаст королю шибакубов Башишубу.
Но главным товаром были женщины. Одетые с головы до ног в дешевые алые и зеленые хлопчатобумажные халаты, они разгуливали взад и вперед по пирсу. Женщины молниеносно распахивали халаты и тут же прикрывались ими вновь, громко выкрикивая цену найма на ночь и зазывая соскучившихся по женщинам матросов. Мужчины, одетые только в белые тюрбаны и фантастические на вид гульфики, стояли в стороне, жевали дхиз и ухмылялись. Каждый имел духовое ружье шести футов в длину и тонкий изогнутый нож, торчавший в спутанных узлах волос на макушках.
Во время торга между капитаном и визвартами Кикаха и Вольф бродили по циклопическим развалинам города. Внезапно Роберт предложил:
— Камни у тебя с собой. Так почему бы нам не взять проводника-визварта и не уйти прямо сейчас? Зачем нам ждать ночи?
— Мне нравится ход твоих мыслей, — сказал Кикаха. — Ладно. Идем.
Они нашли высокого худого человека по имени Вайвин, который с энтузиазмом принял их предложение, когда Кикаха показал ему топаз. По настоянию двух путников он провел их прямо в джунгли, не предупредив о своем уходе даже жену. Визварт хорошо знал тропы и, сдержав обещание, за два дня довел их до города Киррукшак. В конце пути он потребовал еще один камень, пообещав в этом случае никому ничего о них не рассказывать.
— Этого я тебе не обещал, — сказал Кикаха. — Но мне нравится дух свободного предпринимательства, который ты, друг мой, столь прекрасно проявляешь. Поэтому вот тебе еще один камешек. Но если ты попросишь третий, я тебя убью.
Вайвин улыбнулся, с поклоном взял второй топаз и быстро ушел в джунгли. Глядя ему в след, Кикаха сказал:
— Может быть, мне все же следовало его убить. В лексиконе визвартов нет слова «честь».
Друзья пошли по развалинам. В течение получаса они карабкались по обвалившимся зданиям и протискивались через завалы, пока не оказались в речном районе города. Здесь толпилось множество долинзов, чья народность принадлежала к той же языковой группе, что и визварты. Но мужчины отличались длинными вислыми усами, а женщины красили верхнюю губу в черный цвет и носили в носу медные кольца. С ними находилось несколько торговцев из страны, которая объединяла названием всех людей, говорящих на хамшемском языке.
У пирса не оказалось ни одной речной каравеллы. Увидев это, Кикаха остановился и хотел было повернуть обратно к развалинам. Но он немного запоздал — хамшемы заметили его и подозвали путешественников.
— Веди себя как можно более вызывающе, — шепнул Кикаха Вольфу. — Если я начну кричать, беги как от самого черта! Эти парни торгуют рабами.
Каждый из тридцати хамшемов имел ятаган и кинжал. Их сопровождало около пятидесяти солдат — высоких, широкоплечих, с более светлой кожей. Лица и плечи воинов украшали татуировки из спиральных узоров. Кикаха объяснил, что хамшемы часто пользуются услугами шолкинских наемников — знаменитых копьеносцев из горного племени погонщиков овец, которые превратили своих женщин в рабынь и считали, что те в состоянии лишь вести домашнее хозяйство, работать в поле и воспитывать детей.
— Не давайся им живым, — предупредил напоследок Кикаха и тут же, улыбаясь, поздоровался с предводителем хамшемов.
Этого высокого сильного человека звали Абиру. Его лицо можно было бы назвать красивым, если бы не слишком большой нос, изогнутый, как ятаган. Он ответил Кикахе достаточно вежливо, но большие черные глаза оценивали путников как несколько фунтов пригодной для продажи плоти.
Кикаха рассказал ему историю, которую придумал для Архюреля, но значительно сократил ее, ни слова не сказав о драгоценных камнях. Напоследок он сообщил, что они будут ожидать прихода торгового судна, на котором отправятся в Шиашту. Затем Кикаха поинтересовался, как идут дела у великого Абиру.
(К тому времени навык Роберта в изучении языков помог ему немного разобраться в хамшемском наречии, особенно когда беседа шла в пределах обычного разговора.)
Абиру ответил, что благодаря Властителю и Тартартару его деловое предприятие оказалось очень прибыльным. Кроме обычного ассортимента рабов он захватил в плен группу странных существ и женщину исключительной красоты. Ничего подобного в мире до сих пор не видывали. Во всяком случае не на этом ярусе.