— Да, между прочим, — проворчал он, — ты и в самом деле можешь высосать их.
Последнее относилось к моему бывшему мужу и моему приятелю, особенно к последнему, чье ядовитое присутствие, по его словам, почувствовал Карлос. Он возмущенно покачал головой. На этот раз мне не хотелось возражать.
— Ну, mi amorcita[25] ведь у тебя не было детей? Это оставляет ужасную дыру в женском энергетическом теле!
Это было хорошо известно читателям Кастанеды, и я удивилась, почему он не мог сам это увидеть, будучи нагвалем и все такое прочее.
— Нет. Я была беременна однажды, когда мне было двадцать, и сделала аборт. Это оставляет дыру? — я вспомнила, что книги Карлоса были полны причудливых рассказов о ведьмах, совершавших акты насилия над своими детьми, чтобы вернуть свою потерянную энергию.
— Аборт? — он задумался. — Ну, это не так плохо. Это оставляет только выбоину.
По дороге домой к матери я предложила остановиться и посетить моего брата и его семью в нескольких кварталах от дома родителей. Карлос поддерживал взаимоотношения с Дэвидом и Флорой, хотя он не виделся с ними уже целую вечность. Я хотела хорошо завершить этот вечер.
Карлос принял это с радостью, и мы провели несколько приятных часов с ними и их мальчиками, которых Карлос бесконечно любил. Весь вечер он был в центре внимания, рассказывая шумные истории, где он сам был предметом шуток Моей любимой была история, в которой, будучи на пике своей грандиозной славы, он познакомился с семьей, принявшей его за скульптора Джо Кортеса. Они пригласили его на вечеринку в Малибу. И кем же была та знаменитость, к которой его пригласили? Да, — он был представлен самому Карлосу Кастанеде. Когда они прибыли, им показали стол с высокими стопками книг. Высокий загорелый мужчина в пиджаке в стиле Неру и с хвостиком сидел и надписывал книжки, созданные Карлосом Кастанедой.
«Подпишите для Джо Кортеса, — пробормотал Карлос. — Вы… э… в самом деле он? Я искал всю жизнь… Дон Хуан настоящий?»
Вручая книжку, «Кастанеда» снисходительно улыбнулся.
— Вы найдете ответы на все вопросы здесь. Мое благословение тебе, дитя мое. О, иди и заплати хозяину… там.
Встав, чтобы поговорить с группой вновь пришедших блондинок, шестифутовый «Кастанеда», воодушевившись, начал долгое повествование о своих замечательных приключениях с доном Хуаном в «нашей параллельной Вселенной».
Когда мы покинули дом моего брата, Карлос сказал, что визит прошел очень гладко и что я была изысканно грациозной и расслабленной. Он сиял — это был прекрасный знак для нас.
— Ты была так естественна, — похвалил он меня. — Без нервозности, такая красивая, роскошная и могучая. Ты совсем не пресыщена сексом, chica… что-то изменилось в твоей энергии.
Карлос в своих книгах разработал свое собственное понимание «пресыщенных сексом». — Если у одного из родителей был захватывающий оргазм, можно родиться наполовину «непресыщенным» — это лучше, чем ничего. Истинный «непресыщенный» имеет дополнительную энергию и может заниматься сексом без риска потери энергии. Остальные должны соблюдать целибат, практиковать магические движения и «рекапитуляцию» — я научу тебя этой медитации позже. Я настоящий «пресыщенный». Я был зачат в спешке при открытой двери — именно поэтому я всегда очень нервозен и должен соблюдать целибат.
Я возразила, что я была поздним ребенком, мои родители оба имели любовные связи в это время.
Хотя я и была желанным вторым ребенком, моя мать страдала разрушительными нервными срывами. Теория Карлоса не имела смысла.
— Знаешь, в тебе имеется нечто — я не знаю, что это. Эйми, ты просто не понимаешь! Ты для нас больше, чем Эйфелева башня! Ты — Электрическая воительница, существо, которое мы ждем, — то здание, которое должно привести нас в Бесконечное!
Я смотрела на Карлоса с подозрением. Это было уж чересчур — откровенная лесть в стиле «Нью эйдж».
Я уехала в Беркли на следующий день. Он позвонил мне сразу же и затем связывался по несколько раз в день, непрерывно заботясь обо мне. Он трясся над моим здоровьем и моей диетой, советовал ежедневно есть бифштексы и не злоупотреблять фруктами, принимать антибиотики от ушной инфекции и избегать лечения зубов, в чем я ужасно нуждалась, — мой дантист пришел в ужас, когда я сказала ему, что Кастанеда запретил лечение, но в конце концов состояние моих зубов настолько ухудшилось, что мне пришлось лечить сразу несколько. Он развлекал меня несмешными шутками, и я платила ему тем же. Я все еще переживала травму от того, что ведьмы отвернулись от меня, но я все меньше и меньше обращала на это внимание, по мере того как общение с Карлосом продолжалось и, казалось, становилось все более глубоким.
— Ты увидишь, mi amorcita, это чувство между нами не одностороннее, оно взаимное. Ты увидишь.
Скоро мы будем выть друг на друга, как два зверя!
Действительно, влюбиться в Карлоса было невероятно просто. Он продолжал звонить по десять раз на дню, даже по прошествии многих недель. И объяснял, что мы не можем встретиться снова — энергетически время еще не наступило. Но он приветствовал меня утром словами: «Как поживает самая прекрасная женщина в мире с начала времен и поныне?» И каждый вечер он мурлыкал: «Как ты , mi mamita, mi corazón? Твой мужчина сходит с ума по тебе!»
Карлос метался, переходя от романтического шепота к душераздирающим рассуждениям о смерти, таким же поэтичным, как и в его книгах. Потом он внезапно мог начать одну из своих веселых пародий — у него был огромный репертуар пародий на знаменитостей. Он развлекал меня смешным подражанием Энтони Куинну, играющему дона Хуана в киноверсии его книги, плачущего и повторяющего: «Кто же будет играть меня? Я слишком маленький, слишком невзрачный! Возможно, им нужно договориться с Шоном Коннери!» Он весело фантазировал, что произойдет, если он примет приглашение появиться на шоу Дэвида Леттермана.
— Леттерман: «Вы действительно превращались в ворону?»
— Кастанеда: «Да, Дэвид. Как я могу описать это? Это похоже на нечто, это включает…» — и пошел поехал с запинками, мучительными увертками. Способность Карлоса слушать была такой же невероятно привлекательной, как и его способность рассказчика. Это опьяняло. Его внимание было всеобъемлющим, его любопытство огромным. Все это поразительно контрастировало с невниманием во время беседы большинства из нас Его манера располагала к доверию, люди жаждали рассказать ему свои тайны. Этим он напоминал мне моего отца.