теперь им скажу? В Старый хутор теперь стыдно будет приезжать.
Станичники за глаза обсуждать меня будут, что терская казачка продалась богатым, стала женой графа. Мало ли что сельчане будут болтать про меня.
— Поздравляем тебя, Мария, с хорошим выбором, — со слезами, сказала настоятельница Агафья. — В жизни всякое бывает. Если тебе нужна будет наша помощь, то мы рады тебе помочь.
Следом за настоятельницей с поздравлением ко мне стали подходить девчонки из нашего хора. Стояла с мокрыми от слез глазами и как корова мычала что-то в ответ на все поздравления.
После этой неожиданной торжественной части, весь хор певчих сразу стал собираться в дорогу. Тоже пошла следом за хором. Всё никак не могла сообразить, что хор дальше будет без меня.
— Мария! Ты куда? — остановил Фёдор Лебедев, когда машинально пошла за своими девчатами. — Мы должны установить день нашей свадьбы и венчания. Не могу тебя так отпустить. Ты жить будешь у нас в имени. К тебе не буду приставать. Все сделаем по обоюдному согласию. Сейчас поедем к нам в «Рагули». Коляска с лошадьми ждёт нас на улице в конце городского сада.
— Хорошо! — согласилась. — Только венчаться будем во Владикавказе, в нашей церкви. Там все мои друзья и наш Старый хутор близко. Мы прежде должны получить благословение в хуторе от моих родителей. Без благословения папы и мамы не имею никакого права выходить замуж.
— С тобой согласен. — улыбаясь, ответил Фёдор Лебедев. — Через неделю отправимся туда семьёй.
Прямо в городском саду простилась со своими подругами и настоятельницей Агафьей. Они отправились в гостиный двор, чтобы собираться в обратную дорогу.
Семейство графа Лебедева и с ними, поехали в колясках в их имение «Рагули», которое находилось совсем близко от Тулы.
4. Имение «Рагули»
Последний день весны. Завтра начало лета. Словно какое-то предшествие, моё и природное, из одного состояния переходит в другое. Даже погода переменилась.
Ночью слегка моросил дождь, а сейчас такая жара, что Фёдор Лебедев поднял верх коляски, чтобы спрятать меня от палящих лучей яркого солнца.
Словно боится, что растаю от жарких лучей летнего солнца как Снегурочка и исчезну навсегда из его поля зрения. Ямщик лёгкой рысцой погоняет тройку лошадей.
Коляска двуколка с двумя верхами из плотной темно-синей ткани. Маманя с папаней сидят спиной к лошади и дремлют. Мы с Фёдором сидим по ходу коляски.
Сама справа, а Фёдор Лебедев слева. Всю дорогу разглядываю окружающую природу. В стороне огромный фруктовый сад. За садом поля и речка, заросшая деревьями.
Фёдор Лебедев смотрит на дорогу, приподнимает шляпу, приветствует проезжающих нам навстречу господ. По этикету видно сразу, что Лебедевых здесь знают хорошо.
Каждый встречный тут по дороге приветствует их с огромным уважением. Вот и имение Лебедевых. Это заметила издалека. Большой двухэтажный дом.
Словно европейский замок. Построено здание из камня. Всё остальное в русском стиле. Веранда вокруг дома стеклянная. Вход в дом резной, с огромными круглыми колоннами из камней с побелкой.
Двор такой огромный, что от ворот до дома нам ехать надо. Вокруг двора дома посажен большой хозяйственный двор.
— Добрый день, батюшка и матушка, — приветствует мужик, у ворот имения. — Добрый день, господин молодой. Добрый день, сударыня молодая. Как вы, господа, приказали, баньку вам растопил и обед готовят. Сейчас скажу Прасковье, чтобы столы накрывали господам к обеду.
— Вот и прекрасно! — отозвался Фёдор Лебедев. — Нам помыться с дороги надо, а то мы запылились.
Запылились мы, действительно, хорошо, от встречных колясок и подвод. Но не думает ли молодой граф, что прямо сейчас с ним в баньку полезу. Если скажет так, то сразу сбегу с их двора. Вон, какие они все довольные, что молодку с белыми волосами отхватили. Пожалеют, что взяли меня, если плохо относиться будут. Пускай не забывают, что терская казачка и постоять за себя всегда умею. Так что не очень-то!
— Прасковья! Приготовь молодке всё в баньку, — распорядилась хозяйка, спускаясь с коляски. — Подбери молодке, одежонку поновей, чтобы приличной дамой выглядела, а не девкой из хора. Парку хорошего поддай. Пусть румяней будет. Скажи Ксении, чтобы мальцов от баньки гнала. Нечего им за девками подглядывать. Фёдора тоже гони дальше от баньки, он ей не муж, а жених. Пускай вначале жениться на ней, уж после заглядывает на молодку.
— Да, вы, что, маманя! — покраснел до ушей Фёдор Лебедев. — За ней целую вечность ходить готов, чтобы только всё было по её согласию. А вы тут, развели — «Подглядывать в баньку». Прямо мне перед Марией неудобно. Она может обо мне плохо подумать. Аж уши у меня от стыда горят. Разве так можно поступать?
— Ну, ладно, так, к слову сказала, без мыслей, — махнула рукой маманя. — У мужиков одно на уме.
Мы все направились на веранду. Две толстушки, Прасковья и Ксения, понесли наши вещи в дом. Домашние люди засуетились. Стали в саду стол накрывать.
Мальчишка принёс два кувшина. В одном кувшине было парное коровье молоко. В другом кувшине хлебный квас с приятным запахом поджаренного сухаря.
— Вы, госпожа, что пить будите? — спросил меня, малец с кувшинами. — Свежий квас или молоко?
— Пожалуй, налей кваску хлебного, — сказала, усаживаясь в большое плетёное кресло из веточек.
Малец налил мне и Фёдору Лебедеву по кружке хлебного кваса. Мамане с папаней молока парного. Пригубила кружку и одним дыханием осушила её. Квас был настолько приятен, что прямо почувствовала, как в меня вливается нектар земли русской, наполненный ароматом природы.
Мои кровяные сосуды заработали, как машина от живительной влаги, словно свежая кровь поступила в мои вены. Вся взбодрилась и раскраснелась щеками на виду у родителей Фёдора.
— Вот молодец! — радостно, воскликнул папаня. — Вот, это настоящая русская баба. Одним залпом полную кружку кваса осушила. Не всякий мужик, так может осилить. Мария! Откуда ты родом такая ядрёная баба?
— Из древнего рода терских казаков. — без всякой церемонии, ответила. — Может быть, слыхали о Выприцких, Линевых, Ивлевых? Огромная семья. Квас у нас в Старом хуторе, как воду пьют терские казаки.
Папаня одобряюще кивнул головой и залпом