и тазик свеже — сваренного холодца. Выехав в дежурные сутки к возмущенной старушке, бравый капитан с трудом дотащил безмятежно спящего на кровати злодея до дежурки, уложил пьяного соседа почивать в камеру, а утром, на пару с ним опрокинув по пятьдесят грамм, принял мужчины мокрую от слез явку с повинной. А что? Допросить злодея в дежурные сутки было невозможно по причине крепкого сна. Дверь в комнату бабули была выломана? Была. Следовательно, кража с противоправным проникновением в жилище есть, и можно ставить в отчетности галочку.
Второй раз счастье группе по раскрытию квартирных краж прилетело из ИТК номер два общего режима. Молодой человек всей душой принял блатную романтику, вписываясь в местное сообщество мелких хулиганов, в числе которых он влез в ларек «Союзпечати». Вечером молодая банда, оккупировав две, утащенные от подъездов и установленные в густых кустах, скамейки, праздновали великую криминальную победу, распивая бутылку благородного «Агдама» и угощая ворованными сигаретами «Родопи» всех, включая малолеток-второклассников. Густые кусты сыграли с парнями злую шутку — там же, вняв фуражку, чтобы не сверкнула кокарда с гербом СССР, стоял и внимательно слушал воровскую сагу местный участковый, который на следующие утро и собрал всех участников криминального события в опорном пункте. После легкого постукивания томом сочинения В.И. Ульянова (Ленина), в благородном, синем переплете, по бестолковым головам, в идеи воровского братства продолжал верить только наш герой, который по совету друзей взял вину на себя, так как у двух приятелей уже были условные сроки, а у третьего маме нельзя было волноваться, у нее было больное сердце. Получив за кражу из ларька два года условно с отсрочкой на два года, наш герой решил, что больше никогда и нигде. Этой мысли он твердо следовал два месяца, после чего решил, что изъятие у учащихся младших классов двадцати копеек, выданных родителями на обед, особым грехом не считается… Юноша благополучно «робингудил» разных детей, обходясь мелочевкой, пока его не соблазнила красная десятирублевая купюра, которую нес в школу малыш, для оплаты поездки на экскурсию в соседний город. Не задумываясь, что это провокация со стороны судьбы, ранее судимый гражданин выхватил бумажку с портретом Ильича, благородно оставив ребенку двадцать копеек на обед, и уже через час щедро угощал своих корешей на тех же скамейках крепленным плодово-ягодным. Мама ребенка, поставленная перед фактом, что сын не сдал крупную сумму на экскурсию, в течении пяти минут выяснила фамилию злодея, который до восьмого класса учился в той же школе, и кипя от возмущения помчалась в милицию. Итог был печален — за второе преступление срок был отмерян реальный, так как фамилия героя была не Навальный, и через два месяца стремящийся юноша, оказавшийся в месте, куда он и стремился. А дальше было как в несмешном анекдоте, что экскурсия в Ад очень сильно отличается от эмиграции. Парню не хватало духовитости, в понятиях он плавал, да и вообще, был немного туповат. Песни о парне дерзком, на рывку уходящем от лягавых он исполнял плохо, да и вообще, выглядел как-то мутно. Поняв, что надо менять прописку, а то возле него начались нехорошие движения, парень побежал к местному оперу и написал явку с повинной о совершении им нескольких квартирных краж в Городе, надеясь сменить место пребывания на некоторое время. Вариант с глотанием фольги, пришиванием пуговиц к пупку и прочие шалости запертых за колючей проволокой мужчин, он решил оставить напоследок.
Что было не отнять у Близнюка — собутыльником он был неплохим — весело шутил, не становился агрессивным, когда были деньги на оперативные расходы — щедро делился вкусными напитками с нужными людьми. Опер ИТК №2 отзвонился своему городскому другу и последние несколько дней Владимир Борисович каждый день ездил в колонию, авансируя руководства будущим фонтаном раскрытий, не уступающему по интенсивности уже мелеющему ручью явок с повинной от Глазырина. Чем занимались молодые и ранние Кадет и Студент, я не знаю. Я сам целыми днями пропадал, пытаясь на своем «горбатом» установить банду «фельдшеров» в полном составе. Чтобы моя приметная «ласточка» не вызывала подозрений своим оригинальным внешним видом, я на ночь оставлял ее под окнами соседнего с общежитием медработников дома, создавая видимость ее принадлежности местному жителю. Каждое утро, я, прыгая по лужам, бежал к своей ласточек, опасаясь, что застану ее без колес, «дворников», либо еще, чего-либо ценного. Но, наверное, горбатый «Запорожец» не привлекал даже местных малолетних угонщиков, которые мотались по соседним дворам, в поисках «Жигуленка», который можно было завести, сломав замок и соединив провода напрямую, и весело проехать метров пятьсот, до перебегающего дорогу столба. Так вот, с облегчением обнаружив, что и эта ночь не стала для моей машины фатальной, я быстро нырял в салон и замирал там. Пропитанный густой и холодной влагой уличный воздух мгновенно превращал стекла машины в матовые и я, тихонечко, как мышь, наблюдал за подъездом медицинского общежития, ожидая выхода моего подозреваемого — молодого фельдшера Дениса Козлова. Дни его дежурств я выучил наизусть, поэтому скрытое наблюдение осуществлялось исключительно во второй выходной Дениса. Мокрые, холодные капли, льющиеся с неба, кажется, исключительно за воротник, заставляли моего фигуранта поднимать повыше вороник и не оглядываясь по сторонам, а тем более не проверяясь, бежать в сторону остановки общественного транспорта. Поэтому я спокойно следил за ним, то пешком, то на моем, так сказать, автомобиле. Вскоре круг общения моего подопечного был четко очерчен. Кроме его однокашника по медицинскому училищу, брюнета Игоря Михайлова, который однозначно был наводчиком по нашему зажиточному району, парень регулярно встречался с молодым человеком, очень высокого роста, который очевидно был в шайке ответственным за транспорт. По правилам наружного наблюдения высокому парню был присвоен псевдоним «Жираф». Сегодня Игорь доехал до театра марионеток на старом, хронически больном «ЛИАЗе» который, при переезде через мост, два раза оказался в состоянии клинической смерти, замирая над великой сибирской рекой в средней полосе движения. Я вынужден был проехать мимо припадочно дергающегося автобуса, так как вторая аварийная машина, замершая на мосту, недалеко от автобуса, очень пожилая, как моя, могла вызвать подозрение даже у такого невнимательного человека, как Денис. Через пятнадцать минут оживший автобус громыхнул гармошками дверей у копии домика, что до революции снимал невинно убиенный при Сталине Мироныч, из его недра выскочил Денис и быстрым шагом, сильно опаздывающего человека, бросился в сторону театра «Марионеток». Я, бросив машину и выждав пару минут, двинулся следом, прикрывшись от преследуемого холодным беляшом, завернутым в большой лист пропитанной жиром бумаги. У кооперативного магазина, где