Да и на меня теперь Лео начал поглядывать не только с любопытством. Этот взгляд сложно было разобрать — слишком много в нем присутствовало. Здесь и словно охотничий азарт, и исследовательский интерес, и что-то такое, что я разобрать и вовсе не могла.
Как проще было бы, если бы сейчас рядом со мной были ребята. Ант бы мог утихомирить мои эмоции и попробовать прочитать Лео — точнее увидеть то, что он сейчас чувствует. А Лин бы тем временем отвлек бы внимание на себя, при этом ненароком смог бы выудить какую-нибудь интересную информацию — в этом наш рыжий друг был хорош.
Но, кажется, я отвлеклась…
— Да, вы ведь просили сразу же сообщать. И извините, что так ворвалась. Я, пожалуй, пойду, — неловко произнесла я, спрятав руки за спину. Не нужно никому было видеть, как я нервно, до побледневших костяшек, сжимаю пальцы в кулаки.
— Дар дружище, не хочешь меня познакомить с этим очаровательным созданием? Твоя ученица, да? Теперь я уверен, что она в итоге попадет к нам в ведомство. Об этой девушке уже ходит немало слухов среди моих ребят — все наперебой расхваливают ее способности. Ни за что не прощу себе, если этот цветочек не попадет к нам…
Цветочек.
Цветочек… Цветочек… Цветочек…
«… эй, Цветочек, я знаю одно место, которое мы еще не обследовали… Цветочек, я тут недавно прочел одну книгу, и знаешь, ты… ну что ты как маленькая, Цветочек, носишься здесь, смотри, вся в царапинах… Цветочек, держи нож, как положено, или ты хочешь оттяпать себе палец…что случилось, Цветочек?… не унывай, Цветочек, у тебя все получится… Цветочек, хватить сидеть в четырех стенах и чахнуть, тебе, как и цветочку, нужны солнце и свежий воздух… Цветочек…»
Цветочек.
Он называл меня так, в детстве. Называл так только меня, никого больше. Он ведь терпеть не мог цветы. Говорил, что лишь я — единственный цветок, достойный его внимания.
А теперь…
Теперь он совершенно незнакомую девушку называет моим детским прозвищем.
Моим.
Принадлежащим лишь мне одной!
Скольких он за все эти года называл «цветочками»? Неужели совсем забыл?
Я не могу ничего требовать, верно. Его «Цветочек» из детства погиб. Но услышать из его уст свое прозвище, когда он обращается к другой…
Это больно.
— … так что, цветочек, будь уверена, никаких проблем с нами не будет, — произнес Лео, с каким-то странным весельем глядя то на меня, то на Дара.
Ну уж нет!
— Я. Не. Цветочек, — холодно произнесла я, из последних сил сдерживая даже не злость — ярость, рвущуюся наружу.
Ложь.
Какая же это все-таки ложь — ведь я именно та, кого Лео раньше называл этим прозвищем. Это даже несколько забавно — то, что он вот так, случайно, попал прямо в цель. Я бы, наверное, посмеялась над данной ситуацией.
Но мне было совсем не смешно.
Кажется, такого поведения от меня никто не ожидал. Лео, резко перестав улыбаться, впервые с нашей встречи посмотрел на меня серьезно, пристально, словно в моих словах было что-то особенное. Словно этим своим выпадом заставила очнуться, отбросить смех, прийти в себя, задуматься… Мне даже на мгновение показалось, что он пожалел о таком обращении в мою сторону. Более того, мне почудилось, что он увидел, как невольно причинил мне боль своими словами. Увидел, как это прозвище задело меня за живое…
Он молчал. Не говорил ни слова, лишь внимательно смотрел на меня своими глазами.
До боли знакомыми глазами.
И этот взгляд рвал мне душу. Навевал такие воспоминания, от которых начинало першить в горле, а на глазах начали наворачиваться слезы.
Я не могла позволить им увидеть свою слабость. Свою боль.
— Извините, Наставник, мне действительно нужно идти, — произнесла я и, коротко поклонившись обоим мужчинам, выскочила из кабинета, сдерживаясь из последних сил, лишь в последнее мгновение, заметив, что Дар, кажется, еще более обеспокоенно смотрел на меня.
Нужно было убираться отсюда. Как можно дальше. С них станется остановить меня и потребовать объяснения. А я не уверена, что смогу выдержать их внимание даже минуту.
Не хватало им видеть, насколько сильно меня задела эта встреча. Я и так, кажется, провалилась по всем фронтам. И мне определенно нужно в самое ближайшее время обдумать, что я буду говорить Дару. Не сомневаюсь, что он спросит о моей неоднозначной реакции на эту встречу и на это прозвище.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Цветочек…
Цветочек, да? Вот, значит, как, Лео? Ты полюбил цветы? Или я уже перестала для тебя быть «единственным цветком, достойным внимания»? Так ты, кажется, раньше говорил…
Часть меня понимала, что обижаться, как минимум, глупо. И еще более глупо думать, что он, спустя пятьдесят лет будет лелеять в памяти это детское прозвище. Да и обидеть он меня явно не хотел — не в его это правилах. А уж про особенную манеру разговора Лео не слышал разве что глухой.
Но мне все равно обидно. До слез, до сбившегося дыхания, до побледневших костяшек пальцев. До боли где-то внутри.
Словно красивейший цветок сорвали с куста и втоптали в грязь.
Словно лишь для меня одной то прозвище было ценно.
Значимо.
Наверное, я слишком наивна. Наверное, я слишком многого хочу.
Я так часто повторяю себе о том, что с тех пор прошло столько лет, но стоит мне лишь встретиться с прошлым, как я это тут же забываю. Часть меня подсознательно ждет, что они будут реагировать на меня, как раньше. Что наше общение продолжиться, словно этих лет не было.
Вот только и я, и они уже не те, что раньше. И эта часть меня, что так держится за прошлое, злится. Наверное, лишь время способно уменьшить эту мою болезненную тягу к прошлому.
Что ж, ладно. Думаю, я смогу с этим смириться и как-то пережить.
Но если он еще раз посмеет назвать меня «цветочком»… я покажу ему, что не все цветы бывают безобидными.
Отступление 2. Леоррон
— И что это сейчас было? — голос Дарриана звучит строго, сурово, даже несколько зло. Это было странно — ведь я не сделал ровным счетом ничего, что вызвало бы такую реакцию. Хотя, если учесть то, каким взглядом смотрел друг на эту девчонку и то, как она неоднозначно отреагировала… Очень интересно…
— Я и сам не понял, — отвечаю я Дару и, внутренне скривившись, вынужденно признаю, что сказанное мной — чистая правда. И это не то, что мне нравится. Терпеть не могу чего-то не понимать, особенно если это что-то каким-то образом относится ко мне.
— А мне показалась, что вы с Ярой были знакомы и до этого.
— Да, я заметил ее реакцию. Но, Дар, я чем угодно готов поклясться, что до этого дня я с ней не встречался, — мой голос звучал настолько искренне, что Дар даже не стал сомневаться в правдивости моих слов. К тому же он и сам прекрасно видел, что я несколько обескуражен произошедшим.
— Странно. Мне показалось, что Яра тебя узнала. У нее вид был такой, словно старого знакомого после долгой разлуки встретила, — задумчиво произнес Дар, после чего добавил, — а вот то, что ты ее назвал «цветочком», ее сильно задело. А я тебе говорил, что эта твоя привычка всех девушек подряд называть цветочком может плохо закончиться.
— Да что в этом плохого? — привычно сделал вид, что возмутился. Не стоило ребятам знать всех истинных причин некоторых моих поступков. Иначе… Нет, понимающих и жалостливых взглядов я еще с детских времен терпеть не мог. А уж сейчас тем более не собираюсь. Поэтому пусть лучше злятся и не понимают, чем жалеют.
— Как минимум потому, что это звучит фамильярно и вызывающе вульгарно. Многие могу неправильно понять…
— Ты же знаешь, мне нет дела до остальных, — возразил я, перебивая друга. Этот разговор ведется уже не первый раз, и не сложно догадаться, к чему он в итоге приведет.
— …и я никак не могу причину этому поступку. Ведь раньше ты так называл этим прозвищем только одного человека.
— Хватит, — резко бросаю я, раздраженно глядя на Дарриана. Кажется, ему доставляет истинное удовольствие напоминать о… о ней снова и снова. Нравится вновь и вновь вскрывать эту и без того кровоточащую рану, нравится причинять себе боль, истязая себя воспоминаниями.