На фотографиях Эдварда футболисты тренируются на заснеженном поле. Боковые линии отмечены песком. Даже привыкшие к суровому климату украинцы одеты в вязаные шапки, теплые брюки и куртки с капюшонами. Многие нигерийцы на Украине жалуются на то, что не могут полноценно играть в такие морозы. Они говорят, что от холода не чувствуют ног, тогда как их стиль требует ювелирной точности обработки мяча. Украинские спортивные обозреватели отмечали, что нигерийцы стараются забить все свои голы ранней осенью и поздней весной. Эдвард на фотографии явно поеживается от холода, и становится понятно, что украинская зима и для него представляет большую проблему.
Возможно, самый большой шок у нигерийцев вызывает именно климат. Но и помимо этого трудностей хватает. Культура украинского футбола мало соответствует стилю игры, к которому привыкли нигерийцы. Украинцы используют подход, за которым стоит их известный тренер Валерий Лобановский, водопроводчик по профессии. Применяя логику научного марксизма к футболу, он полагал, что искусством этой игры можно овладеть путем выявления ее математических закономерностей. Он создал систему цифровых величин для обозначения каждого «действия» на поле. Под его руководством группа «ученых» подсчитывала очки для пасов, блокировок и ударов, определяя «успешные действия» и «неудачные действия». Полученные ими данные обрабатывались компьютером, который выдавал оценку интенсивности, активности, частоты ошибок и эффективности игрока.
На протяжении нескольких десятилетий с небольшими перерывами Лобановский тренировал киевский клуб «Динамо», а затем возглавил национальную сборную Украины. Его система стала евангелием для нескольких поколений тренеров и игроков. Даже после его смерти национальная федерация продолжала посылать «ученых» на каждый матч сборной. Система Лобановского сформировала очень специфический стиль игры — атлетический и неистовый. Украинцы играли агрессивнее в защите, нежели в нападении, поскольку так было проще набрать очки. В определенном смысле эта система была отражением советского режима: здесь также подавлялась индивидуальная инициатива. Подсчет очков Лобановского не позволяет оценить творческий потенциал или смелость. Вертикальный пас получает столько же очков, сколько и горизонтальный; изящный финт вообще ничего не значит.
Ситуацию усугубляет то, что украинцы буквально обожествляют тренера. Он что-то вроде секретаря коммунистической партии. Он — авторитарный руководитель, который следит за тем, чтобы на поле соблюдались жесткие стратегические построения. Украинские футболисты, как правило, играют с оглядкой на своего тренера. Их заботит одно: доволен ли он ими. Человеческим отношениям нет места в этом мире.
Украинский футбол — полная противоположность нигерийскому. Нигерийцы видят в игре в первую очередь искусство, а не науку. Подобно бразильцам, они играют умно, недисциплинированно и элегантно. Украинцы с маниакальным упорством бросаются на мяч независимо от его местоположения на поле. Нигерийцы приучены беречь силы и пытаются завладеть мячом лишь в том случае, если это может принести результат. Кроме того, у них совершенно иной подход к атаке. Украинцы любят забивать голы, используя ошибки в обороне противника и передавая мяч длинными пасами. Они очень часто применяют заранее разработанные схемы, в соответствии с которыми игроки перемещаются определенным образом и разыгрывают комбинации сложные, как у Винчи Ломбарди. В отличие от них нигерийцы ведут наступление неспешно, полагаясь на индивидуальное мастерство и короткие пасы.
Этим и объясняются недовольство игрой Эдварда в «Карпатах», а также неспособность других играющих на Украине африканцев раскрыть свой подлинный потенциал. За два года Эдвард забил всего несколько голов. Несмотря на все его природные дарования, на украинском футбольном поле он смотрится неестественно. Соперники налетают на него в момент удара по мячу, чего с ним раньше никогда не случалось. Тренеры и товарищи по команде требуют, чтобы он играл от обороны. Поскольку его прежде не учили искусству блокировки, он неправильно рассчитывает время и постоянно совершает нелепые ошибки.
Я пришел на матч «Карпат», который им нужно было обязательно выиграть. До конца сезона оставалось два месяца, а клуб находился внизу турнирной таблицы, и ему грозил вылет из высшей лиги. В этот решающий момент тренер вывел Эдварда из начального состава — впервые за все время его пребывания в «Карпатах». Менее чем за пять минут до окончания второго тайма он был выпущен на замену. Эдвард энергично бегал взад и вперед по правому флангу, но лишь однажды мяч коснулся его ноги.
После матча мы встретились у раздевалки. Игроки были довольны исходом игры — победой со счетом 1:0 — или, по крайней мере, испытывали облегчение.
— Поздравляю, — сказал я Эдварду.
— Меня-то с чем? Я играл пять минут и ничего не сделал.
Тревога, прозвучавшая в этих словах, казалось, совершенно не вязалась с характером Эдварда, насколько я успел узнать его. Раньше, даже когда в его тоне слышалась озабоченность, слова всегда выражали уверенность. Он говорил мне, что по истечении срока контракта с «Карпатами» собирается играть в каком-нибудь западноевропейском клубе. «После этого мне хотелось бы поехать в Испанию». Но теперь он осознал, что его карьера на Украине может в скором времени завершиться.
Переодевшиеся футболисты «Карпат» выходили из раздевалки, сопровождаемые толпой ликующих болельщиков, и садились в автобус, который должен был отвезти их в центр Львова. Эдвард остался. Чиновник из Украинской федерации выбрал его для проведения теста на допинг, а тренеры хотели еще и узнать его вес. Они считали, что лишние килограммы мешают ему быстро бегать.
— Я не понимаю, почему тренер и генеральный директор решили взвесить именно меня и больше никого, — сказал мне Эдвард. — Они говорят, я слишком много вешу. Но когда я приехал сюда, то весил 77 килограммов, а сейчас — 71. Не знаю, что они от меня хотят?
Служитель стадиона прервал монолог Эдварда. Он собирался закрывать помещения и показал жестом, чтобы Эдвард замолчал, собрал свои вещи и отправился восвояси.
«Видите ли, я гражданин мира», — заявил в разговоре со мной главный тренер «Карпат» серб Иван Голак. Его почти безупречное произношение, в котором лишь с трудом можно уловить южнославянский акцент, подтверждало это заявление. Его основное место жительства — Вена. Зимой он перебирается во французский городок, расположенный неподалеку от границы с Испанией, где гуляет вместе с женой по живописным горным тропинкам. Однако будучи гражданином мира, в душе он все-таки остается англичанином.
Англомания Голака началась в годы его юности и в какой-то момент превратилась в навязчивую идею. Еще до того как в коммунистическом Белграде узнали о хиппи, он уже принадлежал к этому движению. Голак носил волосы до плеч, и его фанатичное увлечение английской рок-музыкой выходило за пределы любви к «The Rolling Stones», «The Kinks» и «The Who». В 1960-е годы «свингующий Лондон» стал аванпостом футбола — английская команда выиграла Кубок мира. Англичане играли с таким энтузиазмом и блеском, что у Голака возникло страстное желание присоединиться к ним. «Я мечтал играть только в Англии». Его мечта сбылась, и в течение десяти лет он играл за клуб «Саутгемптон» и жил, словно сельский сквайр, среди зеленых полей южной Англии.
Как и Эдварда, футбольная судьба помотала его по свету. Когда ему представилась возможность поехать во Львов, у него как раз закончился контракт с исландским клубом через залив от Рейкьявика. «Один друг рассказал мне об украинской команде с амбициозным владельцем. Меня это очень заинтересовало». На тот момент, когда мы с ним заказывали мороженое в Львовском «Венском кафетерии», он проработал в «Карпатах» четыре месяца. Поначалу дела шли не очень гладко. Его английское понимание футбола никак не вязалось с привычками воспитанников Лобановского. Чиновники клуба с изумлением наблюдали за тем, как он призывает игроков принимать тактические решения на лету. А игроки плохо понимали, чего хочет от них тренер. «Для меня это был шок. Им не позволяли самостоятельно думать». Нужно было решать и нигерийскую проблему. Эксперимент с «плавильным котлом» в команде не принес ожидаемых результатов.
Во время нашей первой встречи Голак сказал, что ему посчастливилось не жить в Сербии в эпоху Балканских войн. Распад многонациональной Югославии вызывал у него боль и возмущение. Осуждая украинский национализм, он вспомнил о том разговоре. «Я знаю, что такое национализм, и удивлен, насколько он силен здесь».
«Они хорошие ребята, — перевел он разговор на Эдварда и Самсона. — Африканским игрокам трудно адаптироваться к таким условиям, особенно если приходится тренироваться при температуре -25 °C. Это нелегко даже для нас, европейцев. Я представляю, каково им приходится. Они испытывают настоящую депрессию. С ними нужно обращаться очень бережно».