Читать интересную книгу «К» – значит кара - Сью Графтон

Он жестом предложил мне сесть и сам опустился назад в свое кресло. Даже когда он сидел, в нем легко угадывался баскетболист, а его огромные, как у кузнечика, колени возвышались над крышкой стола. Ботинки он носил никак не меньше тринадцатого размера. У него до сих пор сохранился акцент, типичный для выходца со Среднего Запада (я помню, в средней школе он появился в середине учебного года, его семья переехала в Санта-Терезу, кажется, из Висконсина). На письменном столе у Томми стояла большая фотография, на которой были изображены женщина – внешне типичная добрая женушка – и трое детей, два мальчика и девочка, все с блестящими и прилизанными от воды каштановыми волосами, все в очках с оправами из светлой пластмассы. Двое из ребят были еще в том возрасте, когда слишком заметно торчащие передние зубы придают лицу глуповатое выражение.

– Значит, тебя интересует Брайан Джаффе.

– Более или менее, – ответила я. – Вообще-то меня гораздо больше интересует местонахождение его отца.

– Так я и понял. Лейтенант Уайтсайд в общих чертах мне все рассказал.

– Ты хорошо знаешь тогдашнее дело? Я слышала о нем кое-что, но очень поверхностно.

– Один мой хороший приятель работал по этому делу вместе с лейтенантом Брауном, и он мне тогда многое рассказывал. Здесь эта история известна практически каждому. Очень многие из местных жителей вляпались в аферу с "КСЛ". И большинство потеряло все, до последней рубашки. Мне иногда кажется, что это мошенничество было просто классическим, прямо по учебнику. Моего приятеля перевели с тех пор в другое место, но если мы ничем не сможем помочь, тебе надо будет поговорить с Хэррисом Брауном.

– Я попыталась, но мне сказали, что он на пенсии.

– Это так, но я уверен, он рад будет помочь, чем сможет. А парню известно, что его отец может быть жив?

Я отрицательно покачала головой.

– Я только что встречалась с его матерью, и она еще ничего ему не говорила. Насколько понимаю, его же ведь только что вернули в Пердидо.

– Да. Мы в выходные послали пару помощников шерифа в Мехикали, и там нам его передали. Мы его перевезли сюда, в основную тюрьму. Вчера вечером оформили поступление.

– Я смогу с ним увидеться?

– Думаю, да, но только не сегодня. Сейчас у заключенных обед, а после этого Брайан должен будет пройти медицинский осмотр. Попробуй завтра утром или послезавтра, если, конечно, он сам не будет против.

– А как ему удалось бежать из Коннота?

Рикман поерзал в кресле и отвел глаза в сторону.

– Давай мы не будем этого обсуждать, – проговорил он. – Слово вылетит, и назавтра оно уже в газете, а потом заговорят все. Скажем так: заключенным удалось найти маленький изъян в системе охраны и воспользоваться им. Можешь мне поверить, больше такого не случится.

– Его будут судить уже как взрослого?

Томми Рикман потянулся, подняв руки над головой и несколько раз покряхтев.

– Об этом тебе надо спросить окружного прокурора, хотя лично мне бы очень хотелось, чтобы его судили именно так. Парень он хитрый и умеет изворачиваться. Мы считаем, что это именно он с самого начала разрабатывал план побега, но кто сейчас сможет это подтвердить? Двое других ребят мертвы, а состояние третьего критическое. Брайан станет выставлять себя невинной жертвой. Ты же знаешь, как это обычно бывает. Такие типы никогда не берут ответственность на себя. Мать уже наняла для него очень дорогого адвоката, привезла прямо из Лос-Анджелеса.

– Возможно, на те деньги, которые получила по страховке его отца, – заметила я. – Мне бы очень хотелось, чтобы Венделл Джаффе попробовал тут появиться. Правда, я не верю, что он пойдет на такой риск, но вот заодно и проверила бы свою интуицию.

– Могу сказать, с какими проблемами ты в таком случае наверняка столкнешься. Подобные процессы всегда привлекают к себе массу внимания, поэтому судебное разбирательство, вероятно, будет закрытым, а меры безопасности в зале суда очень жесткими. Ты же сама знаешь, как это делается. Адвокат парня начнет давить на эмоции и доказывать, что дело его клиента должно рассматриваться только судом для несовершеннолетних преступников. Будет настаивать на том, чтобы по этому вопросу вынес свое заключение инспектор по пробации. Станет требовать по куче справок и свидетельств в ответ на каждое представляемое суду доказательство. Устроит черт знает что, будет затягивать дело и настаивать, что пока не решен вопрос о подсудности, права его клиента должны защищаться в соответствии с теми нормами, что приняты в отношении несовершеннолетних.

– Мне, скорее всего, не дадут ознакомиться с его уголовным делом, – не столько спросила, сколько констатировала я. Разумеется, никто бы мне его не дал, это было совершенно очевидно. Однако иногда полицейский оказывается способен вас удивить.

Сержант Рикман поворошил волосы, потом снисходительно улыбнулся мне, как старший брат, потакающий прихотям младших.

– Мы бы этого, конечно, ни в коем случае не сделали, – мягко проговорил он. – Но попробуй расспросить газетчиков. Репортеры обычно могут раскопать тебе все, что хочешь. Не знаю, как они это делают, но свои возможности у них определенно есть. – Томми выпрямился в своем кресле. – Знаешь, я как раз собирался идти обедать. Если хочешь, присоединяйся, а?

Когда мы оба встали, я поняла, насколько он еще вырос с тех пор, когда видела его в последний раз (хотя уже и тогда он был больше шести футов ростом). Теперь он стал постоянно сутулиться и пригибать плечи, а голову держал все время наклоненной немного вбок, возможно, из-за того, чтобы не стукаться об эти дурацкие косяки всякий раз, когда проходишь в дверь. Я готова была заключить пари, что жена Томми не больше пяти футов ростом и всю жизнь лицезреет у себя перед носом лишь пряжку его пояса. А когда они танцуют, то со стороны, наверное, должно казаться, будто они занимаются неприличным делом.

– Если не возражаешь, я по дороге кое-что сделаю.

– Конечно, – ответила я.

Мы двинулись по лабиринту коридоров, соединявших различные отделы и управления, минуя по пути контрольные посты, напоминающие герметичные доки космического корабля. Каждый коридор просматривался телекамерами, так что сидевший на пульте дежурный мог постоянно наблюдать за нашими перемещениями. По мере того, как мы переходили из одной части здания в другую, менялись и запахи. Нас обдавало то кухней, то хлоркой, то запахом каких-то горящих химикалий – как будто подожгли пластиковый пакет с каустиком – то характерными запахами влажных одеял, мастики для пола, автомобильных шин. По пути сержант Рикман решил пару мелких административных дел, речь его при этом была обильно сдобрена канцелярским жаргоном. В технических отделах и службах здесь работало удивительно много женщин – самых разных возрастов и комплекций, почти все они были одеты в джинсы или брюки из синтетической ткани. Насколько я сумела заметить, атмосфера тут приятно отличалась духом товарищества. Пока мы шли по коридорам, из комнат непрестанно доносились телефонные звонки, а вокруг нас все время сновали люди.

Наконец мы с ним добрались до небольшого кафетерия для сотрудников. Меню для работников управления шерифа в тот день включало лазанью, горячие сандвичи с ветчиной и сыром, жареный картофель и кукурузу. На мой вкус, во всем этом маловато жиров и углеводов, но в общем есть можно. На отдельном прилавке, кроме того стояли миски из нержавеющей стали, с верхом наполненные порубленным салатом, ломтиками моркови и лука, кольцами зеленого перца. Из напитков апельсиновый сок, лимонад или молоко из картонных пакетов. Здесь же над подогреваемым прилавком, где стояли горячие блюда, было вывешено сегодняшнее меню для заключенных: суп из фасоли, горячие сандвичи с ветчиной и сыром, лазанья или бефстроганов, белый хлеб, жареный картофель и непременная кукуруза. В отличие от тюрьмы в Санта-Терезе, где столовая заключенных была организована наподобие кафетерия, тут пищу готовили сами заключенные, а потом грузили подносы с тарелками на подогреваемые тележки и развозили по камерам. Пока мы шли сюда, я видела, как три или четыре такие тележки вкатывали в грузовые лифты, чтобы доставить на третий и четвертый этажи, где располагались собственно тюремные помещения.

У Рикмана до сих пор сохранился аппетит ненасытного подростка. На моих глазах он поставил на свой поднос тарелку с куском лазаньи величиной с хороший кирпич, взял два горячих сандвича, в других его тарелках красовались целые горы жареного картофеля и кукурузы, потом он положил изрядную миску салата, полив его сверху хорошей порцией майонеза. В завершении добавил два пакета молока, с трудом втиснув их в еще остававшийся на подносе свободный уголок. Продвигаясь за ним в очереди, я поставила на свой пластмассовый поднос горячий сандвич и скромную горку жареного картофеля, хотя и чувствовала аппетит, какой уж никак не ожидала испытать в кафетерии, расположенном в подобном заведении. Отыскав в уголке свободный столик, мы разгрузили на него содержимое наших подносов.