Поднятые тревожными гудками фабрик и заводов, двинулись на фронт тысячи питерских рабочих, войсковые части, отряды матросов. Ушел на фронт и Железняков.
Для разгрома врага была создана мощная огневая завеса. Артиллерия вызванных из Гельсингфорса военных кораблей готовилась стрелять по путям подхода врага. Рабочие заводов за считанные часы соорудили бронеплощадки с орудиями, бронепоезда.
Поздно вечером 30 октября революционные войска нанесли поражение красновцам, выбили их из Царского Села. В штабе фронта Железняков встретился с Семеном Рошалем. Он был одним из руководителей обороны Петрограда на этом участке. Глядя на осунувшееся, с ввалившимися глазами лицо командира, Анатолий не выдержал:
- Семен Григорьевич, отдохни хоть немного.
- Рано еще думать об отдыхе, - ответил тот. - Надо ехать в Петроград за подкреплением. И тебя, как члена военно-морского ревкома, вызывают туда.
В здании Адмиралтейства - центре всех руководящих военно-морских организаций - Железняков оказался ночью. Войдя в одну из комнат, он увидел спящего на диване Ховрина, - вероятно, тот тоже недавно вернулся с фронта. Тихо, чтобы не разбудить товарища, Анатолий стал рыться в ящиках стола: а вдруг окажется хоть кусочек хлеба? Но поиски были тщетными. Спать приходилось ложиться голодным.
Растянувшись на большом длинном столе, покрытом зеленым сукном, Анатолий, уже засыпая, подумал: "А ведь еще несколько дней назад за ним сидел, может быть, сам Вердеревский, министр..."
Утром Железнякова и Ховрина вызвали к Ленину.
- Неужели нас вызывает сам Ильич? - радовался и удивлялся Железняков.
Он быстро начал расправлять складки на брюках, бушлате. Торопливо почистил сапоги углом расстеленного на полу ковра.
- Ну вот, нашел время, чем заниматься! - проворчал, сразу проснувшись, Ховрин.
- Что ж, по-твоему, можно явиться к Владимиру Ильичу в грязных сапогах? - огрызнулся Анатолий.
- Товарищ Ленин знает, что мы только вчера вернулись с фронта, ответил Ховрин.
Идти было недалеко. Ленин находился в штабе Петроградского военного округа, расположенном поблизости от Адмиралтейства.
В кабинете рядом с Владимиром Ильичем стоял Антонов-Овсеенко.
Дружески поздоровавшись с моряками, Ленин сказал, что вызвал их по очень важному делу: в Москве идет бой с юнкерами. Нужно срочно помочь пролетариату Москвы.
Балтийцам было поручено в течение восьми часов сформировать матросский отряд.
Вместе с матросами должны были выехать и солдаты Лодейно-польского полка, а также отряд красногвардейцев-питерцев, Комиссаром сводного отряда был назначен старый большевик, член Военно-революционного комитета Константин Степанович Еремеев, любовно прозванный балтийцами "дядей Костей". Ховрин был назначен комиссаром одного из отрядов, Железняков его адъютантом.
Возникло неожиданное осложнение с выездом: предатели из Всероссийского исполнительного комитета железнодорожников (Викжель) отказались предоставить поезда.
Десятки вооруженных матросов под командой Железнякова с помощью железнодорожников разыскивали по вокзальным тупикам, запасным путям вагоны, грузили оружие, размещались сами. Подбирались поездные бригады.
В 4 часа утра 2 ноября три эшелона двинулись в путь. На головном матросы, на втором - красногвардейцы, сзади - 426-й Лодейно-польский полк. Газета "Правда" напутствовала бойцов: "Отряды моряков, солдат и красногвардейцев отправились из Петрограда в Москву ускорить победу московского пролетариата и гарнизона. Да здравствует революционная солидарность самоотверженных борцов за дело рабочих и крестьян! Вперед, к победе!"
Заполненные вооруженными матросами и красногвардейцами вагоны гудели веселым шумом. Заглушая лязг буферов и колес, перекатывались по длинному составу песни, в раскатистом хохоте тонули матросские шутки, звенели гармошки.
В штабном вагоне головного эшелона вместе с Еремеевым находились члены Морского военно-революционного комитета Берг и Железняков.
На станции Любань была получена неожиданная весть, что впереди идет неизвестный бронепоезд.
Попыхивая трубкой, Еремеев спокойно продиктовал телеграмму:
"Начальнику станции Чудово. Предлагаю вам задержать и не пропускать до моего прибытия неизвестный поезд, следующий на Москву".
Но в Чудове задержали не бронепоезд, а эшелон самого Еремеева. Ему предъявили телеграмму за подписью Викжеля.
В телеграмме категорически предписывалось начальникам всех станций пропускать вне всякой очереди бронепоезд, идущий под номером 251-бис, и задерживать неизвестные воинские составы, возглавляемые неким Еремеевым, выдающим себя за члена Военно-революционного совета.
- Что-о-о! - широко раскрыл глаза Еремеев, крепко сжимая в зубах мундштук трубки. - Тысяча дьяволов! Да ведь под номером 251-бис идет наш второй состав!
Срочная телеграмма по линии, выстуканная телеграфистом под диктовку Еремеева, требовала от всех руководителей железнодорожных организаций, под угрозой расстрела, во что бы то ни стало задержать бронепоезд. Но бронепоезд мчался все дальше и дальше. Нагоняя на всех страх своими пушками и двадцатью пулеметами, он беспрепятственно проносился вихрем через станции и разъезды. Вскоре выяснилось, что это тот самый бронепоезд Керенского, который обстреливал красные части под Царским Селом. Спасаясь от захвата, он прорвался через станцию Дно по Полоцкой линии на Николаевскую железную дорогу и теперь мчался на помощь московским юнкерам.
Кто-то высказал предположение: возможно, на нем сам Керенский.
Теперь Железнякова нельзя было удержать никакими силами. Он возбужденно ерошил волосы, хватался за наган и готов был на любой риск, лишь бы задержать и разоружить бронепоезд. Он не отставал от Еремеева:
- Товарищ комиссар, Константин Степанович, разрешите захватить бронепоезд.
- Каким образом?
- Нагоним!
- А дальше?
- Разгромим, если не сдастся!
- Из винтовок?
- Да, если нужно, то с помощью винтовок и ручных гранат.
Еремеев дал согласие. Железняков с друзьями стремительно пошел вдогонку бронепоезду на головном эшелоне.
Напрасно пытался враг уйти. Как затравленный зверь, преследуемый опытными охотниками, испуганно удирая, он летел по рельсам, выжимая из паровоза все, что можно выжать. За ним стремительно летел матросский поезд. Перебравшись на паровоз, Железняков бросал тревожный взгляд на приборы, энергично подбрасывал уголь в топку и подбадривал уставшего машиниста:
- А ну поднажмем, братишка, поднажмем! Железняков вглядывался вдаль; ветер бил ему в лицо, хлестал по щекам, рвал волосы. Мелькали телеграфные столбы, поля, рощи, мосты.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});