Читать интересную книгу Все ради любви - Петерсон Элис

– Хочу, чтобы мама была жива, – говорю я, раскачиваясь взад-вперед. –  Хочу, чтобы мама была жива.

Я не двигаюсь до самого прихода Лиззи.

– Все кончено, – говорю я ей. – Дэн не хочет ничего знать.

Я благодарна ей за то, что она не достает меня вопросами. Мое тело болит от усталости, я больше ничего не могу чувствовать. Лиззи помогает мне встать и доводит до моей комнаты. Помогает раздеться и лечь в кровать.

– Мы справимся. Ты сильная, Дженьюэри, – говорит она, а потом выключает светильник и осторожно закрывает за собой дверь.

13

2014 год

Пятница, почти полдень. Уорд уехал на совещание с руководителем офиса в Сэвеноукс. Грэм и Люси обсуждают запрос одного из наших клиентов – он ищет дом в Девоне с длинной подъездной аллеей. Мне слишком сложно сосредоточиться на составлении брошюры по тому дому, которым я сейчас занимаюсь, – голова забита мыслями о новой девушке Дэна.

– Кто не хочет дом с длинной подъездной аллеей? – говорит Грэм. – Я бы и сам хотел, но мечтать не вредно.

– Ага, только она еще хочет, чтобы дом был старинным, – напоминает Люси.

Грэм словно играет в игру: все дома в нашем каталоге нанесены на карточки, карточки лежат картинками вниз, и Грэм должен наугад перевернуть какую-нибудь из них. Он вытаскивает целых две.

– Я понял! – восклицает он. – Как насчет этого жуткого места в Саффолке?

Люси и Грэм дают друг другу «пять», затем Люси кому-то звонит.

Десять минут спустя мы понимаем, что «жуткое место в Саффолке» клиентке не подойдет.

– Ну правильно, когда человек говорит, что хочет банан, он правда хочет банан, – комментирует Грэм свои действия, очищая банан. – А не инжир какой-нибудь.

– Но пока не спросишь, не узнаешь, – тягуче отвечает Надин. Она просовывает голову в дверь и интересуется, не хотим ли мы чего-нибудь к ланчу: Надин собирается в гастроном за углом.

– У них там совершенно потрясающий салат из ростков фасоли, – она мечтательно прикрывает глаза.

Через какое-то время приезжает миссис Робертс, и я провожаю ее вверх по лестнице в зал заседаний. Миссис Робертс – одна из наших новых клиенток. Она продает роскошный особняк с пятью спальнями в Сент-Олбанс и пришла обсудить рекламную брошюру. Миссис Робертс женщина очень худая, с крашеными светлыми волосами, собранными под симпатичной заколкой-«крабом». На ней роскошная кремовая блуза и темно-синяя куртка, резко контрастирующая с покрытой глубокими морщинами кожей – либо она слишком много курит, либо слишком сильно нервничает.

– Спасибо, что согласились со мной встретиться, – говорит она, когда мы садимся в кресла. – Я чувствую, что брошюра должна быть идеальной.

– Не могу не согласиться с вами, но мне кажется, и так она почти близка к идеалу, – отвечаю я, раскладывая заготовки по столу. Миссис Робертс надевает очки и сосредоточенно разглядывает макет, а потом вдруг похлопывает меня по руке:

– Почему на плане нет теплицы?

Я знаю, что миссис Робертс много времени проводит в теплице. Каждый раз, когда я звонила, она сообщала мне, что только что вернулась из теплицы, где пересаживала рассаду.

– С технической точки зрения указывать ее на плане не требуется, – замечаю я осторожно.

– Но она же так прелестна, – миссис Робертс вытаскивает из сумочки кипу фотографий на матовой бумаге. – Муж отпечатал на своем новом принтере. Тут можно увидеть теплицу в вечернем свете и цветение яблонь, разве не красиво?

Я разглядываю фотографии, пытаясь унять расходившиеся нервы.

– Красиво, – отвечаю я.

– Конечно. Кстати, крупный план яблони отлично будет смотреться на обложке брошюры, ведь так? – говорит она очень быстро, как будто у нее нет ни минуты свободного времени. – А на задней стороне – фото теплицы в лучах утреннего солнца.

Я слышу шаги по лестнице и вижу за дверью Уорда.

– Все ок? – одними губами произносит он.

Я еле заметно киваю, прежде чем вернуться к миссис Робертс:

– Фотографии вашей теплицы восхитительны, но, на мой взгляд, на тех фото, которые у нас уже есть, лучше виден сам дом.

Фотограф рассказал, что с миссис Робертс было очень сложно работать. Он даже назвал ее неврастеничкой. Ей не понравилось его присутствие, она отругала его за то, что не разулся, что притащил кучу оборудования и вообще «везде совал свой нос».

Я усаживаюсь в кресле поудобнее.

– Я могу понять, почему вы хотите показать свой сад и теплицу.

Я рассказываю миссис Робертс об огороде моей бабушки в Корнуолле, который всегда был предметом ее гордости и поводом для радости. Потом добавляю, что, несмотря на это, если бы продавала наш дом, то лучше поместила бы на обложку вид на море из гостиной.

– В этот вид просто нельзя не влюбиться.

Я показываю на фото ее особняка, сделанное нашим фотографом.

– Такой дом точно купят.

– По брошюре, – спустя почти час произносит миссис Робертс, когда наконец-то понимает, что, возможно, понадобится профессиональный фотограф, хотя ее мужу это точно не понравится. Она достает из сумки кучу листочков с короткими текстами. Миссис Робертс считает, что все это может пригодиться при составлении брошюры. Увидев масштаб бедствия, я начинаю проклинать про себя все на свете.

– Никто не станет это читать, – говорю я, слыша, как к двери кабинета подходит Уорд. На его лице недоумение – почему я так долго? Он стучится, заходит, представляется миссис Робертс.

– Не помешаю? – Уорд садится в кресло.

«Не вздумай испортить дело», – думаю я про себя, понимая, что теперь мне придется произвести на него впечатление.

Я продолжаю:

– Миссис Робертс, для брошюры необходимо мнение всего троих.

– Троих? – говорит она удрученно, глядя на Уорда в надежде, что тот возразит. Но он кивает.

– Во-первых, агента, потому что ему за нее заплачено. Во-вторых, мое. И только в-третьих, покупателя, потому что это ваш дом, в конце концов, и покупателем он станет только после того, как его купит. Самое важное: дом красивый, не очень далеко от Лондона, с пятью спальнями и зимним садом, тремя акрами земли, рядом несколько хороших школ, у дома второй класс по рейтингу, плюс у вас прекрасная оранжерея, которую, я уверена, уж как-нибудь-то мы упомянуть в брошюре сможем, – выпаливаю я с улыбкой. Хоть бы она не расплакалась. Нет, поздно…

– У меня прекрасная теплица, – говорит она Уорду, который сейчас явно не в своей тарелке. – Ее построил мой сын. Видите ли, он умер четыре года назад.

Шесть часов вечера. Миссис Робертс ушла всего пять минут назад, и в офисе остались только мы с Уордом. Последние полчаса я провела, держа Мэри (теперь мы на «ты») за руку и слушая ее трогательные рассказы о сыне. Не дать ей выговориться я просто не могла. Когда я уже собираюсь уходить, я слышу из кабинета Уорда, как он разговаривает с женой:

– Да не знаю я, когда вернусь. Марина, давай без глупостей.

Я решила не мешать ему. Спускаюсь вниз, неся на руках Спада, одновременно размышляя, что приготовить сегодня на ужин. Айла обожает котлеты по-киевски, но для моей талии это убийство. Кроме того, нужно собрать дочь на выходные. Интересно, как выглядит девушка Дэна?

– Дженьюэри! Подожди!

Я поворачиваюсь и вижу на верхней ступеньке лестницы Уорда.

– Уверен, после всего этого тебе просто необходимо выпить, – говорит мой начальник. И, заметив мое замешательство, добавляет:

– Если, конечно, ты никуда не спешишь.

Уорд открывает сервант в офисе и достает бутылочку красного вина и пару бокалов. Он наливает мне вина, а я вижу на его правой руке почти заживший шрам.

– Откуда он? – спрашиваю я.

– Шрам-то? Детские шалости! Обжегся о радиатор. По-моему, ты замечательно справилась с Мэри.

Я рассказываю Уорду про ее сына, Джорджа, который рос в ее уютном гнездышке, и когда фотограф пришел сделать снимки дома, это было для нее уже чересчур. В глубине души она не хочет продавать этот дом. «Я такая глупая», – заметила она напоследок.