Читать интересную книгу Зона обстрела (сборник) - Александр Кабаков

– Что ж, значит, такая незамет…

– Ну, что вы, что вы, я не в этом смысле, я вообще не очень наблюдательный человек (соврал, а то неловко получается), знаете, все в себе копаюсь, хожу как во сне (правда)… А вы живете тут где-нибудь?

– Нет, работаю. Французский преподаю.

– А, так вы, наверное… В институте? Тут же ваших студентов полно…

– Ничего, теперь все можно… Да я же при них не напиваюсь и с мужчинами не знакомлюсь (ложь), а они не стесняются…

– А без них? Сегодня что-то не видно ваших молодых гениев…

– Напиться предлагаете или познакомиться? Пить больше не буду (снова ложь)…

– Ну, рюмку? Сейчас я…

– То есть и познакомиться…

Он идет к стойке, она достает из его пачки сигарету, снова закуривает, смотрит в пространство. Он возвращается с коньяком, водкой, соком, бутербродами, садится, поднимает свою рюмку.

– Итак…

– Лена.

– Игорь Петрович… Ну, Игорь, конечно… Ваше здоровье.

– А вотр санте.

– А… Ну да, конечно… Да, вот я и говорю: брожу, Леночка, как во сне. Понимаете? Чего-то в последнее время такое состояние… Видеть не могу все это… не в смысле забегаловку, а вообще… одно время как-то повеселей было, да? Лучшие годы, согласны? Знаете, я думаю, что с каждым поколением так бывает – лет пять, а то и три настоящей жизни, без оглядки, без раздумий, все ясно, живешь по-настоящему… А до этого и особенно после – ничего. То есть ничего уже не будет нового, и начинается – ну, пусть на каком-то другом уровне, чем до этого, понимаете, но все равно – ожидание, а ждать-то уже нечего (чистая правда)… Простите, Лена, я, как пьяный, с откровенностями лезу…

– Ничего, не извиняйтесь. Я ваше состояние понимаю, хорошо понимаю (понимает, но не совсем)… Но вам еще рано…

– Смеетесь? Меня вон коллеги уже давно дедом называют… И вообще…

– Дураки ваши коллеги, извините… Просто усталость. Поехать куда-нибудь, отдохнуть… Работаете много? А кем, если не секрет?

– Какие секреты… Если честно – уже никем. Неделю как уволился. Вот и отдыхаю… Может, и поеду…

– Уволились?! Странно… Теперь такая жизнь, что особенно не поувольняешься (с завистью)… Новую работу нашли?

– Ничего я не нашел, Леночка… Еще по одной, а?

Все уже было ясно и ему, и ей. Не совсем пока понятным оставалось, где и когда – прямо сейчас, если, конечно, есть куда, встать и ехать или еще посидеть, сильно выпить, потом вместе до метро, долго уговариваться о звонках… Кафе между тем уже заполнилось, и ее студенты, проходя за пивом, вежливо и без интереса здоровались, сидит француженка с каким-то старым дядькой, небось тоже француз из какого-нибудь другого института. А они разговаривали, он ходил еще и еще за выпивкой, она уже пропускала, и на его три, потом четыре, пять стограммовых стопок приходилось две, потом недопитая третья рюмка…

Видишь, рассказывал он, я человек пьющий, но не в этом дело, а просто не совсем, знаешь ли, думаю, нормальный, честное слово, это не кокетство, понимаешь, я не могу жить свою жизнь, мне в ней скучно, логики, что ли, не хватает, сюжетца, понимаешь? Чтобы смысл был, чтобы следствия наступали, соответствующие причинам, чтобы… ну, я же вижу, ты понимаешь, Лен, я серьезно тебе говорю, я же раньше знаешь как назывался, Номер Первый, понимаешь, в каком смысле, а теперь все, Игорь Петрович Ильин, никто, и потому все бросил и ухожу, понимаешь, к ебаной матери, извини, к ебаной матери, потому что мне кажется, что все живут как люди, а я болтаюсь среди них со своими выдумками и схожу понемногу с ума, и не могу их всех видеть, и себя тоже, и поэтому уеду, слышишь, и даже тебя не возьму с собой, ты хорошая девка, Лен, но тебе еще рано уезжать, а я все, больше не могу, на работу, с работы, время пролетает, и я не в том смысле, что не сделал чего-то важного, чего там важного можно сделать, человечество осчастливить, что ли, я же не сумасшедший, время все равно пролетает, что ты ни делай, хоть гений, хоть мудак последний, а оно все равно исчезает все быстрее, понимаешь, такая теория относительности, твое время идет тем быстрее, чем больше его уже прошло и меньше осталось, а если так, то какого черта я должен, почему я всем что-нибудь должен, всем, работать, ходить туда, ходить сюда, домой вечером, на службу утром, друзья, женщины, извини, я в смысле вообще, ну, нет больше сил, ты понимаешь меня, Лен, Леночка, сейчас, я быстро, еще по рюмке возьму, и едем, едем, придумаем что-нибудь, я позвоню, сейчас, сейчас быстро по рюмке и едем.

Он сильно напился, такое уже редко бывало с ним.

Лена ушла, на ее месте совершенно незаметно для Ильина оказался какой-то человек, вроде бы даже знакомый.

Уезжаю, старик, сказал ему Игорь Петрович, и тут узнал: это действительно был знакомый, тот самый, с которым недавно они обедали, сплетник, но неплохой малый и неглупый.

Куда едешь, спросил знакомый, в командировку? Далеко? Если в Германию, то я тебя попрошу одну мелочь сделать, позвонишь там просто…

Нет, старик, не в Германию, перебил его Ильин, а вообще… уезжаю отсюда на хер, понял, все, пиздец.

Ты что же, и квартиру продал, спросила, тоже незаметно подсев, та самая подруга, которая всегда раздражала его своим жутким самомнением, звезда доморощенная, интересно, чего они с этим сплетником постоянно вместе, впрочем, хрена ли здесь интересного? Его и раньше не особенно интересовали чужие жизни, чужие отношения, со своими бы разобраться, а теперь ему и вообще ни до кого здесь нет дела, скоро все они исчезнут.

Зачем мне продавать квартиру, ее и без меня продадут, может, уже продали, вдруг совершенно ясно услышал Ильин свой ответ. В Питере за такие деньги можно купить хорошую квартиру, сказала подруга всех и звезда всего, очень хорошую, а если ты и дачу продашь… И дачу, сказал Ильин, и дачу. А почему в Питер, спросил он, почему ты считаешь, что надо ехать в Питер? Но подруга не ответила и стала разговаривать со знакомым о чем-то совершенно непонятном для Ильина. Потом знакомый вдруг достал из кармана сложенный вчетверо листок (впоследствии этот листок оказался почему-то в сумке Ильина и таким образом уцелел для истории вообще и для этой в частности), развернул и прочел стихи:

ЦИТАТЫ ПО ПАМЯТИ

Красная роза – эмблема любви,черная роза – эмблема печали.Нас не любили, а только ебли,мы не любили, но все же кончали.

Нет в жизни счастья. А создали насведь для него – как курей для полетаи как питье с гордым именем «квас»для истомленной души патриота.

Нет в жизни счастья. А что же в ней есть?Подвигу место? Покою и воле?Нас командиры имеют, как честь, —хором под песню про русское поле.

Да, видно, так и не выучусь ялишнего не выпивать за обедоми пораженье притом от победыне отличать для себя ни хуя.

Красная роза – эмблема любви,черная роза – эмблема печали.Нас наебали – а мы промолчали,мы промолчали – а нас наебли.

Хорошие стихи, сказал знакомый, это Юрка написал по поводу твоего решения, он и сам в глубокой жопе, понимаешь, поэтому очень сочувствует, скажи, хорошие стихи, а?

А откуда Юрка про мое решение знает, спросил Ильин, и ужасная тревога охватила его, и он выпил еще, чтобы собраться с мыслями, откуда Юрка знает вообще про мою жизнь?

Ну, сказал знакомый, все уже знают, ты как думал, если ты с работы уволился, прощаешься со всеми, вот с нами пришел проститься, с Ленкой вот простился…

С какой Ленкой, спросил Ильин, тревога все усиливалась, откуда ты-то знаешь Лену?

Да все ее знают, старик, захохотал знакомый, мир же тесен, что ты удивляешься, ну простился и простился, а стихи классные, правда?

Правда, сказал Ильин.

Он стоял на улице, пытаясь в темноте рассмотреть ее название на угловом доме, но табличка была высоко и уплывала все выше, а без нее понять, где он находится, Игорь Петрович не мог, хотя чувствовал, что это недалеко от кафе, знакомый район. Наконец табличка спустилась, он прочел название и немного удивился – но тут же вспомнил, что, провожая знакомого и подругу, он с ними на такси забрался на жуткую окраину, они сюда приехали в гости к общему другу, но Игорь Петрович идти с ними категорически отказался, а как только они ушли, отпустил и такси, что касается Лены, то она ушла еще раньше… Шел мокрый снег, и, почувствовав холодную воду на темени, он сообразил, что плащ и сумку из кафе, слава богу, взял, а вот кепку или забыл, или в такси выронил. Тут метрах в тридцати

(второй удаленный автором из ноутбука, но сохранившийся таинственным образом фрагмент:

зажглись фары, и он обрадовался – такси или не такси, значения не имеет, но сейчас его можно тормознуть и уехать.

Ильин шагнул навстречу огням, поднял руку, сумка начала сползать с плеча, он сделал движение, чтобы удержать ее, поскользнулся и, уже падая на мостовую, сообразил, что шофер его не видит за сплошным снежным туманом…