Читать интересную книгу Принуждение, капитал и европейские государства. 990– 1992 гг - Чарльз Тилли

Созданием вооруженных сил правитель формировал устойчивую структуру государства, как потому что армия становилась важным элементом государственной структуры, так и потому что строительство и содержание армии вызывало к жизни другие обслуживающие учреждения: финансовые органы, бюджетные ведомства обеспечения поставок, аппараты набора в армию, налоговые и многие другие. Так, главное агентство по сбору налогов прусской монархии возникло как генеральный военный комиссариат. В конце XVII в. республиканское и монархическое правительства Англии, занятые организацией военно–морских сил, которые бы могли дать отпор французскому и голландскому флотам, сделали королевские верфи частью самой большой и сильной производственной отрасли страны. Такие необходимые для империи организации, как Голландская Ост–Индская компания, стали влиятельнейшими элементами своих национальных правительств (Duffy, 1980). Так что начиная с 990 г. большие мобилизации перед войной становятся главными поводами расширения и консолидации государства и создания новых форм политических организаций.

Почему вообще начинались войны? Главная и трагическая причина проста: принуждение было действенно. Применявшие по отношению к другим силу выигрывали, доставляя разнообразные преимущества: деньги, товары, уважение, удовольствия, чего не могли получить более слабые. Европейцы следовали стандартной логике, ведшей к войне: всякий, кто имел в своем распоряжении значительные средства принуждения, старался обезопасить определенный ареал, в котором он бы мог воспользоваться плодами осуществленного принуждения (плюс укрепленную буферную зону), как ни трудно ему было ее защищать. В этом ареале могла применять силу полиция (или ее эквивалент), армия же патрулировала буферный район и предпринимала рискованные операции за его границами. Самые агрессивные правители, вроде Людовика XIV, сокращали буферный район до узкой полоски границы с вооруженной до зубов армией, в то время как буферные зоны их более слабых или более мирных соседей были широкими или представляли собой водные преграды. В случае удачи (временно) буферная зона становилась безопасной, что побуждало носителя принуждения стремиться присоединить новую буферную зону, прилегающую к старой. Если же и соседние государства придерживались такой логики, начиналась война.

Некоторые условия войны, однако, могли варьироваться. Особенности вступления всякого государства в войну зависели от трех тесно связанных факторов: от характера его главных соперников, от внешних интересов его господствующих классов и от логики той деятельности по защите, которую осуществляли правители от своего имени и в интересах господствующих классов. Когда соперники вели морскую торговлю, просто прибегали к пиратству и каперству, не взирая на то, находилось ли их государство в состоянии войны или мира. Когда соседями оказывались аграрные государства, где господствующее положение занимали крупные землевладельцы, спорные вопросы землевладения и рабочей силы, особенно при разногласиях по вопросам наследования, часто решались обращением к оружию. Когда небольшие морские государства владели громадными заморскими империями, они, защищая свои интересы, патрулировали морские пути и неизбежно втягивались в бесконечные сражения с теми, кто желал вести такую же торговлю. Поскольку же состав соперников, природа господствующих классов и требования защиты за тысячу лет кардинально изменились, то и характерные причины войны также изменились.

Принуждение всегда относительно: всякий, кто сосредоточит в своих руках значительные средства принуждения, рискует потерять свои преимущества в случае, если его сосед также начнет собирать собственные средства принуждения. В Европе до 1400 г. это соревнование осложнялось тем, что во главе большинства государств находились родственники. Там, где у власти была группа родственников, стремление господствующей группы расширять свою власть и отыскивать новые владения для растущего числа наследников провоцировало захваты и таким образом обостряло соперничество. Браки внутри правящих семей еще более увеличивали притязания владетельных династий на вакантные престолы. При раздробленных суверенных образованиях в Европе соперники — родственники или нет — всегда были под рукой, но также почти всегда было возможно заключение союзов для того, чтобы какой-то центр не расширялся бесконечно.

Затем: долгое время такие большие государства, как Бургундия и Англия, всегда имели внутренних соперников правящих суверенов, вооруженные группы, претендовавшие на власть, которые становились явными и скрытыми союзниками внешних врагов. В Китае как только формировался громадный аппарат империи, растущая империя немедленно приобретала множество врагов, но соперников ни внутри страны, ни за ее пределами не было. Монголы были постоянной угрозой северным границам Китая, они непрерывно совершали опустошительные набеги на империю, но захватили ее только однажды. Вообще–то монголам удавалось лучше собирать дань, чем управлять государственным аппаратом. Китайские династии пали тогда, когда границы империи стали шире, чем мог охватить ее административный аппарат, когда там, где власть империи ослабела, появились местные военные диктаторы и когда воинственные кочевники (в особенности маньчжуры) пронеслись по всей империи и захватили рычаги власти. Китай стал громадной территорией, где свирепствовали мятежи и гражданская война, а не война между множеством государств. Этим славилась Европа.

В долгой перспективе европейские войны стали страшнее и короче. Используя новаторский труд Питирима Сорокина, Джек Леви составил каталог крупных войн с участием великих — как европейских, так и неевропейских стран— с 1495 по 1975 г. (табл. 3.1). Этот каталог (в который вошли только участники, у которых в бою погибало как минимум 1000 человек в год) гораздо меньше, чем у Эван Луарда, попытавшегося составить список всех значительных войн за сопоставимый период. Но у Леви более четкие критерии включения в список, и он детальнее описывает включенные войны (Levy, 1983; Luard, 1987). От столетия к столетию количество войн великих держав, их средняя продолжительность и пропорциональное количество лет, когда шла война, — все эти показатели заметно сокращались (Levy, 1983: 88–91, 139). Список всех войн Уильяма Экхарда — с участием великих держав и без оных, международные и гражданские, смешанные — включает 50 для XVIII в., 208 — для XIX в. и 213 — до 1987 г. (Eckhardt, 1988: 7; Sivard, 1988: 28–31).

Табл. 3.1 Войны с участием великих держав

* До 1975 г.

Источник: Levy, 1983; Luard, 1987.

К тому же сильно изменилась интенсивность войн. На рис. 3.1 изображены некоторые изменения, с использованием той модели, которая применялась при анализе забастовок: целое тело, объем которого представляет общее количество смертей в бою, понесенных великими державами за год, а три его измерения — компоненты смертей в бою. Эти компоненты — число потерь в бою, приходящееся на государство–участника в течение усредненного года, число государств, участвующих в этих войнах, в течение усредненного года и среднее число войн на государство и год участия. Таким образом, целое представляет собой

потери в бою за год =

потери в бою на государство x

государство–годы на войну x

на войны за год.

Мы видим, что из столетия в столетие потери великих держав в бою (на государство) растут от менее 3 000 в год в XVI в. до более 223 000 смертей в XX в. Среднее число государств, втянутых в войны великих держав, увеличивается от 9,4 в XVI в. до 17,6 в XVIII в., а в XX в. падает до 6,5. (Увеличение и снижение этого показателя демонстрирует, что развитие обычных войн между большинством или всеми великими державами в XIX и XX вв. сменяется тенденцией западных государств развязывать войну или вмешиваться в локальные конфликты за пределами собственно Запада). Наконец количество войн, активно идущих в каждый отдельный год на число воюющих государств снижается с XVI по XVIII в., а затем остается постоянным: 0,34, 0,29, 0,17, 0,20 и 0,20. Иначе говоря, в XVI в. государства, участвовавшие в войнах великих держав, активно вели военные действия примерно один год из трех (0,34), в XX в. — один год из пяти (0,20).

 Рис. 3.1. Размеры войн великих держав по векам, 1500–1975 гг.

В результате общий объем потерь в бою за год взмыл до небес: от 9400 в XVI в. до 290 000 в XX в. Если бы мы включили потери среди мирных граждан и в войсках малых стран, этот рост был бы еще сильнее. Теперь же, когда появились авиация, танки, ракеты и ядерное оружие, потери в войнах XX в. несравнимо выше всего, что раньше знало человечество.

Приведенные цифры приблизительны, но они показывают, что европейские государства (которые с XVI по XIX в. составляли почти все великие мировые державы) много воевали, век за веком. По этим цифрам также можно заключить, что в течение пяти столетий (из тех, что мы рассматриваем) правители были заняты в основном приготовлениями к войне, оплатой войны или восстановлением нанесенного ею ущерба. Больше того, в течение пяти веков, до 1500 г. европейские государства почти исключительно концентрировались на ведении войны. Так что в течение всего тысячелетия война была главным занятием европейских государств.