– Это было слишком опасно, – объяснил ей Ставр, кончиками пальцев утирая слезы с ее лица. – Люди, которые вытащили меня из могилы, никому не сказали из страха, что их обвинят в моей смерти. Да и когда я в конце концов пришел в себя, я не знал… – Он замолк, не желая упоминать ни имени ее мужа, ни рассказывать об их смертельной схватке. Она могла посчитать себя виновной.
– Ты не знал, не, ищет ли он все еще тебя.
Ставр кивнул.
– Я спросил о тебе лишь сегодня в последней деревне, через которую проходил, и узнал, что он уехал.
– Он умер от ран на обратном пути.
– Что ж, я рад.
По ее телу пробежала легкая дрожь, словно ее коснулись демоны из прошлого, но она тут же взяла себя в руки. Она вздернула подбородок.
– Я должна была сама найти способ, как избавиться от него.
– Понимаю. – Ставр не продолжил: «Но только если бы царь позволил тебе, а также двор, да и сам Шуйский». – Духи были добры к нам, – сказал он, оставив при себе эти мысли.
– Тебе нельзя больше искушать их и снова идти на войну.
– А я и не пойду. – В его голосе прозвучала твердая решимость.
– И ты будешь принадлежать только мне одной, весь без остатка, мой господин, – произнесла она шутливо в надежде прогнать мрачное выражение, появившееся на его лице.
Мгновение ушло у него на то, чтобы привести в порядок свои чувства, и еще одно, чтобы изобразить на лице ленивую улыбку.
– Считай меня в полнейшем твоем распоряжении, дорогая, – протянул он. – Годным для использования в любых целях и любым способом…
– Я не имела это в виду, – покраснела она. – Ты еще недостаточно оправился от ран, чтобы…
– Я уверен, что смогу собраться с силами, – прервал он ее тихим бархатным голосом.
– Это тебе так кажется, – дрогнула она. – Ты уверен? Нет! – Она перевела дыхание, пытаясь задавить мерцающий жар, свивший гнездышко под ложечкой в желудке, напоминая себе, что у них для этого впереди целая жизнь. – Нет, сейчас нам нельзя, – строго заявила она, отталкивая его.
Со снисходительной улыбкой он позволил ей отступить на шаг. Он тоже понял, что время теперь было не в цене.
– Я же не инвалид, дорогая. – Он подошел к кровати и начал расстегивать воротник своей мужицкой косоворотки. – И не хочу спорить с тобой в первую же ночь моего возвращения, но очень надеюсь, что ты передумаешь.
Он стоял у постели, собираясь раздеться, такой высокий и красивый, широкоплечий, очень похудевший, но так неотразимо соблазнительный, что она почти захотела отбросить все свое благоразумие и угрызения совести.
Пуговицы были расстегнуты, он поднял взгляд.
– Придется мне опередить тебя и раздеться первым. – Его улыбка была воплощением искушения. – Хотя мысль о том, как я буду раздевать тебя, подстегивала меня, пока я скакал домой. Я собирался начать с твоих чулок. – Он усмехнулся. – В мечтах я шел дальше в этом направлении. Так что я хочу помочь тебе раздеться. Подожди минутку… – Он отпихнул ногой расшитые шлепанцы, которые она дала ему, и взялся за застежку на брюках.
– Это нечестно. Теперь получается, что я сопротивляюсь, – она покрутила рукой, – когда ты…
– Готов заняться любовью?
– Ну… да… и это нечестно, потому что я с трудом пытаюсь не быть эгоисткой и пожалеть тебя, и вообще…
– Если ты действительно жалеешь меня, дорогая, – его пальцы трудились над застежкой на штанах, – то подойдешь чуть ближе. – Его глаза пылали жаром, улыбка призывала, явно видна была эрекция, оттопыривавшая мягкую шерсть штанов.
Нахлынувшее желание смело угрызения совести Татьяны, и как она ни пыталась сдержаться, трепет и волнение глубоко внутри ее только усиливались.
– Ты не будешь потом раскаиваться в этом?
Какое-то мгновение он с твердостью выдерживал ее взгляд, а когда затем заговорил, его голос стал хриплым от сдерживаемого вожделения.
– С тебя снимается любая вина, дорогая.
– Так уж и любая?
Он рассмеялся.
– Я что-то не припомню, чтобы ты была столь сдержанной.
– Слово «могила» иногда действует на меня так, – ответила она смущенно.
– Могила – это в далеком прошлом. – Он чуть подмигнул ей. – Подойди ближе.
– Насколько близко? – Вожделение слышалось в ее дрожащем голосе.
– Желательно прямо сюда, – мягко произнес он, едва заметным движением руки указывая на бугор на своих штанах.
– Это потому, что ты хочешь меня, – прошептала она, и мурашки пробежали по ее спине.
Он с трудом сдерживал себя.
– О да…
– Ты уверен, что тебе не будет больно, если я… – Его сердитый взгляд удержал ее от продолжения.
– Иди ко мне, – чуть слышно произнес он. И она пришла.
Шелк ее платья коснулся мягкой шерсти его панталон, его руки обвились вокруг ее талии, их жаркие тела слились воедино – его худое, жилистое и ее нежное, сладострастное, вызывающее желание, его твердая эрекция и ее расслабленный живот.
Он склонил голову и нежно поцеловал ее, и сладость момента заглушила на время неудержимую страсть. Любовь обрела материю и форму, запах и вкус, обволокла их своей неповторимостью и очарованием, заставила их вновь поверить в доброту мира.
И долго они просто сидели, крепко обнявшись, и ощущали блаженство.
Однако у человека, который отнюдь не был святым, нежное воркование Татьяны пробуждало плотские инстинкты, и когда она улыбнулась ему и тихо шепнула: «Добро пожаловать домой», его рот тронула улыбка.
– Это звучит, как будто ты скучала по мне.
Ее полузакрытые глаза пылали фиалковым огнем.
– Я тосковала по тебе во всех отношениях.
– И в этом тоже? – прошептал он, обвив руками ее спину, чувствуя изысканный шелк ее платья, тепло ее тела, его талисман и искушение, его радость и восторг. А когда его руки скользнули ниже и задержались на округлостях ее нежного зада, она растаяла с тихим вздохом.
– Именно в этом, – шепнула она, прильнув к нему.
– А так? – пробормотал он, теснее прижав ее к себе, и оба они ощутили опьяняющий трепет своих тел.
– О Господи… Господи…
Он знал этот восхитительный вздох облегчения со времени лета их любви и всегда вспоминал его с наслаждением. Он потащил ее к постели, упал на спину на мягкий матрас, увлекая ее за собой, и придушенно вскрикнул, когда она нечаянно потревожила его раненую руку.
Она испуганно отдернулась.
– О, прости, прости меня!
– Ничего, мне совсем не больно, – соврал он, притягивая ее обратно, не обращая внимания на резкую боль в руке, надеясь, что его раны не будут снова кровоточить. – Хотя если я совсем вырублюсь, разрешаю тебе посильнее стукнуть меня кулаком, чтобы привести в сознание.
– Ставр! – Оттолкнувшись и держась на руках, она с упреком смотрела на него. – Мы должны подождать.