Читать интересную книгу Обман зрения - Джейн Хичкок

— Скорее врача! — крикнула я, запыхавшись.

Все как по команде повернули головы в мою сторону. Я повторила громче и на этот раз более вразумительно:

— Позовите доктора. Миссис Гриффин, кажется, умерла.

Дин вскочил из-за стола и выбежал из кухни. За ним бросилась сиделка. Остальные молча уставились на меня.

— Где доктор? — закричала я.

— Только что уехал, — ответила одна из горничных.

Я побежала обратно в спальню. Там я увидела, что Дин вызывает «скорую помощь». Сиделка стояла у кровати с кислородной подушкой. Положив трубку, Дин спросил:

— Что вы тут делали?

— Пришла попрощаться на тот случай, если ее увезут в больницу.

— Вы должны были спросить разрешения.

— Я знаю. Простите меня, — сказала я, опустив голову.

Мы посмотрели на сиделку, которая с хмурым и озабоченным видом продолжала давать больной кислород. Наконец простыня на теле хозяйки чуть приподнялась, и она задышала. Сиделка ободряюще кивнула нам, как бы говоря: «Мы успели как раз вовремя». Все облегченно вздохнули. Дин с улыбкой повернулся ко мне.

— Как хорошо, что вы здесь оказались, — с благодарностью сказал он.

Приехавшая машина «скорой помощи» забрала миссис Гриффин в больницу. Вечером Дин позвонил мне домой, чтобы сообщить, что миссис пришла в себя, но пока к ней никого не пускают. Врачи сказали, что она поправится и через несколько дней будет дома.

— Со смертью всегда так, — заключил дворецкий. — Никогда не знаешь, когда ее ждать. К одним запаздывает, а к другим приходит раньше времени.

С этими словами он положил трубку.

На следующий день я снова поехала в усадьбу и долго бродила по залу с сигаретой в руках, глядя на свое почти законченное произведение. Мне вдруг расхотелось работать дальше. Все сделанное стало казаться лишь забавной обманкой. Я легла на брошенную посередине зала тряпку и, положив под голову руки, стала смотреть в потолок.

Я никак не могла понять, почему миссис Гриффин захотела воскресить то, что принесло ей столько разочарований. Если Кассандра действительно не появилась на своем первом балу, и этот зал оказался никому не нужным, зачем ее матери эти грустные воспоминания? Потому что это как-то связано с убийством ее дочери? И с семейной тайной?

И какой на самом деле была Кассандра? Ясно, что совсем не такой, какой я себе ее представляла — застенчивой невинной девушкой в белом платье, неохотно подчиняющейся требованиям высшего света. Передо мной возникала совершенно другая личность — сильная, непокорная и даже чем-то опасная. С этими мыслями я заснула.

Когда я проснулась, уже темнело и все фигуры на стенах утонули в сумерках. Только безликая Кассандра, стройная и величавая в своем длинном белом платье, ярко выделялась в угасающем свете дня.

11

В отсутствие хозяйки дома слуги впали в летаргию. Им больше не за кем было ухаживать, и, сознавая свою бесполезность, они часами сидели на кухне, болтая и предаваясь чревоугодию. Чем меньше у них оставалось обязанностей, тем чаще они ими пренебрегали. Несмотря на болезнь и затворничество, старая миссис Гриффин до последнего момента оставалась центром, вокруг которого вращалась вся жизнь в доме.

Теперь я очень редко встречалась с Дином, который под разными предлогами постоянно куда-то исчезал. Я тоже чувствовала беспокойство, которое не давало мне сосредоточиться на работе. Я переживала и за миссис Гриффин, и за судьбу своего творения. Меня терзала мысль, что главная фигура моей композиции так и не появилась на своем балу. Какого черта я пытаюсь увековечить событие, которое никогда не происходило, во всяком случае, в том виде, в каком его задумали?

Я все чаще поглядывала на дом, размышляя, не там ли находится ключ к разгадке столь ревниво охраняемой тайны. Постепенно он стал приобретать в моих глазах черты живого существа, некоего бездушного стоглазого монстра, постоянно меняющего выражение лица, а потом полностью завладел моими мыслями, несмотря на все попытки изгнать его оттуда. Это становилось невыносимым, и как-то утром, положив кисти, я вышла в сад и направилась к злополучному дому.

Несмотря на то, что миссис Гриффин отсутствовала всего три недели, дом казался пустым и необитаемым. Я медленно проходила по комнатам, прикасаясь к мебели, просматривая пришедшую почту (только счета и рекламные проспекты) и слушая размеренное тиканье старинных часов. Некогда сверкающее серебро потускнело, в темных уголках виднелись клубы пыли. Было душно и пахло сыростью, везде царила гнетущая тишина покинутого жилища. Я грустно бродила среди антикварной мебели, дорогих картин и произведений искусства, чем-то напоминавших узников, заключенных в золотую клетку.

Погуляв по парадным залам, я стала исследовать задние комнаты и коридоры, которые во множестве пересекали дом, создавая скрытые проходы для слуг. На втором этаже я наткнулась на дверь, за которой оказалась темная потайная лестница. Я начала подниматься по узким ступенькам, все время ожидая, что какая-нибудь из них треснет пополам и я кубарем полечу вниз. Но в реальности они оказались прочнее, чем на вид. Я благополучно достигла верхней площадки и толкнула крохотную дверь из кедрового дерева. Из кромешной тьмы на меня пахнуло слабым запахом камфары. Я нащупала на стене выключатель.

Над головой что-то мигнуло, и комнату залил холодный свет люминесцентных ламп. Это было громадное помещение без окон и дверей, до отказа набитое одеждой. Я с трудом верила своим глазам. На бесчисленных стойках висели платья, костюмы и пальто, каждое в отдельном прозрачном пакете. В центре стоял огромный прямоугольный стеллаж с ячейками и ящиками, в которых разместились десятки шляп, сумочек, перчаток и туфель. Все эти вещи выглядели старомодными, но совершенно новыми, словно их никогда не надевали. На отдельных полках покоились шляпы для дневных и вечерних выходов: десятки шляпок из перьев с вуалями и разного рода отделками, дюжины фетровых и меховых головных уборов. Их аккуратные ряды чем-то напоминали лес отрубленных голов.

Я сняла пластиковые пакеты с нескольких платьев. В основном это были вечерние наряды, причем в таком количестве, словно Фрэнсис Гриффин всю свою жизнь провела на балах. Некоторые из них были настоящими произведениями искусства: ручная вышивка, стеклярус и сверкающие камни, китовый ус и замысловатые корсеты. Я никогда не видела ничего подобного.

Бродя среди всего этого великолепия, я думала, для кого Фрэнсис это все хранила. Для Кассандры? Для себя? Или для музея? Ее страсть к коллекционированию была поистине всеобъемлющей. Мне вдруг показалось, что она собирала все это для меня, стараясь в какой-то степени раскрыть себя.

Покинув чердак, я спустилась в подвал, где обнаружила еще одну коллекцию. Подвал с его толстыми цементными стенами напоминал подземный бункер. Все это необъятное помещение было завалено антиквариатом, картинами, фарфором, серебром, старинными книгами и декоративными изделиями, упакованными в деревянные ящики, завернутыми в пленку или просто стоящими на полу. Здесь было достаточно добра, чтобы обставить дюжину таких домов. Точно так же, как на чердаке было довольно тряпок, чтобы одеть десятки женщин.

Пробродив весь день по дому незамеченной, я вышла в сад покурить. Сидя на лужайке, я уже другими глазами смотрела на «Хейвен», который выглядел холодным даже под лучами послеполуденного солнца. Он казался не домом, а надгробным памятником, величественным монументом материальному благополучию, наподобие египетских пирамид. В нем не было милых семейных фотографий, недорогих безделушек и скромных сувениров, напоминающих о времени, проведенном с другими людьми, не чувствовалось присутствия человека. Все кричало лишь о богатстве и безудержной страсти к накоплению. Мне стало искренне жаль миссис Гриффин. Казалось, она не жила, а лишь наживала добро. Она заживо похоронила себя среди своих приобретений, и, подобно сокровищам фараонов, это все, что после нее останется. Других ценностей она не нажила.

Я представляла себе, как Фрэнсис лежит одна в палате, лишенная всех тех вещей, которые были для нее единственным средством самовыражения. Теперь она могла путешествовать лишь вглубь себя, и, судя по всему, такие вояжи причиняли ей немало мук.

Докурив, я вернулась в дом. Ключ к разгадке все еще не был найден, но мне казалось, что что-нибудь обязательно подскажет мне ответ, будь то какой-нибудь предмет или документ, картина или просто интуиция. Я поднялась в спальню миссис Гриффин. Она была какой-то белесой и сырой, словно над ней навис туман. Я почувствовала слабый запах ароматической смеси. Кровать под розовым атласным покрывалом была похожа на пруд, освещенный закатным солнцем.

На всем, что было в комнате, лежала печать красоты и хорошего вкуса. Присев рядом с трюмо, я стала рассматривать туалетные принадлежности из слоновой кости, аккуратно расставленные на стекле. Каждый предмет украшала золотая монограмма Фрэнсис Гриффин. На лакированном столике разместилась целая коллекция крошечных деревьев и цветов из драгоценных камней в горшках из жадеита. На стене, на голубых бархатных лентах, висели английские миниатюры, объединенные одной общей темой. Морской котик, вырезанный из оникса, отдыхал на сверкающей бриллиантами льдине между двух золотых подсвечников. Над камином висела известная картина Ренуара, изображавшая прелестную молодую купальщицу с распущенными золотыми волосами и обольстительными глазами, от которой, казалось, исходил аромат юности. Я столько раз видела репродукции с этой картины, что слегка растерялась, встретив оригинал.