тело разлетается на неравные доли, шагнул вперед, хватая то, что должно быть головой, ударил острием с проворотом, отводя руку в сторону, отрывая голову от основного изменчивого тела. Транс слетел, как будто спала пелена, время начало восстанавливать свой бег, а хранитель упал на колени, поднял зажатую в левой руке голову, которая прекратив изменяться, предстала во всей своей красе: огромная вертикальная пасть с пятисантиметровыми зубами на небольшом черепе с черной, похожей на латекс кожей.
— Я… хранитель… этого мира… низвергаю тебя, и приговариваю к забвению… и… развоплощению… — слова вырывались с хрипом и свистом из пробитой груди, что регенерация хранителя уже начала затягивать и подсушивая пузырящуюся кровь. По миру прокатился гром, а потом тише отозвался во втором и третьем, возвещая всех, о принятии приговора. Голова в руках дёрнулась, раскрывая в безмолвном крике пасть, начала осыпаться пеплом.
В этот момент, показалось тяжёлым все: тельник, под кожаной рубахой, что начал врастать в раны, берцы, что не давали подняться с колен, меч, что, разжимая пальцы вывалился из рук. Уплывающее сознание еще успело насладиться холодом замороженной воронки проклятого храма, но удержаться не смогло, на остатках сознания улавливая голос: ты мне обещал всех циркачей! Тьма поглотила его, отправляя в спасительное забытье.
***
Сознание возвращалось медленно, сначала начал медленно соображать мозг, потом донеслись звуки и запахи. Такие знакомые и такие вкусные. Откуда-то издалека донесся знакомый, насмешливый голос.
— Я вот не пойму, хранитель, ты, либо очень веришь в себя, либо веришь в удачу, либо… в тебя очень сильно верит создатель…?
Сергей, не открывая глаз поднял руку, подняв сначала указательный палец, потом сомкнул кулак, указательный и средний, и потом указательный, средний и безымянный, медленно опустив в кулак указательный и безымянный, оставил оттопыренным, только средний.
— Хе-хе-хе, почему я в тебе не сомневался?! Хахаха! Кстати, ты глазенки то открывай, а то валяется он, четвертый день, все волнуются, беспокоить запрещают… кружками кидаются… жопой мохнатой обзывают… кормят три раза в день, всего лишь! Ты это! Вставай давай, баб своих построй! А то они тут множатся, делением и почкованием, хе-хе-хе! Уже восемь штук!
При этих словах Сергей резко открыл глаза и также порывисто сел, недоуменно глядя на енота.
— К-какие, нахрен, восемь?!
— Ну как какие?! — искренне удивился енот, — жена твоя, две прошмандовки из Цен и ещё пять Юрус притащил, вон, на кухне соревнуются, кто лучше сыр сварит и вкуснее накормит… ах да! Еще две девки с Романовым едут, одна с твоим рыжим другом, ну и так, по мелочи, с разных сторон в школу стягиваются… я тут их послушал немного, и знаешь, я тебе не завидую… честно! Не, ну то, что ты жених завидный, это понятно, но вот то, что каждая думает, что если тебя к телу допустит, то ты ее будешь… такие наивные дурочки! Хе-хе! Над ними даже шутить неинтересно, они сразу в обиженку играть начинают! А женщина твоя, у-у-у! Им спуска не дает, да… а девчонки Цен вообще, как с цепи сорвались, гнобят этих дур малолетних! Ну, просто, загляденье!
Сергей размял шею, осмотрелся, его спальня, его вещи, заштопаны аккуратно, но скоро придется выкидывать, слишком много дыр и латок. Повернулся к сидящему на табурете еноту, встал с кровати, подошёл к окну, в котором виднелся холм и дуб, что за эти дни заметно раскинул ветви.
— Ну а сам-то, что думаешь обо всех этих, — пощелкал пальцами, подбирая слово, — барышнях?
Енот прекратил чесать пузо, сел и серьёзно посмотрел на Сергея.
— Пустышки. Красивые пустышки. Нет в них ничего. Вообще. Заберись повыше, наплюй на ближнего, нагадь на нижнего… почти все из чистилища. Не твои они… нет
— А те, что едут?
Енот почесал мордочку, состроив умное лицо.
— А вот об этом, я бы говорил с пророчицей, она уже дважды видения записывала. А она просто так никогда ничего не записывает.
— Хм… — задумался Сергей, слыша далекий зов, — я обязательно с ней это обсужу. Обязательно! А сейчас, мне надо… поговорить со старым другом. Хочешь, составь компанию, буду рад.
Принялся одевать разложенные вещи. Как можно тише, выскользнул из дома через заднюю дверь, оставив тренировочную площадку позади, поднялся на холм, где дуб набирал свою силу, уселся у основания, привалившись спиной к стволу, а корни немного раздвинулись, образуя кресло.
— Здравствуй, друг мой, брат мой! Вот мы и снова встретились, как раньше. Я очень скучал. — Положил руку на корень, выпуская немного силы. — Я понял, говорить ты ещё не можешь, ну да ничего, я рядом, и я помогу.
Дуб одобрительно зашелестел ветвями. Маленький, серый енот приблизился к древу, обнюхал его, и шустро, не взирая на толстый зад, забрался в крону, от чего Древо рассмеялась. Волна удовольствия прокатилась через дуб, Сергея и ушла в основание холма, когда енот начал тереться шкурой о молодую кору. Сергей улыбнулся, ловя момент, откинул голову к стволу и провалился в сон.
Во сне он был древом, тем самым, раскидистым и большим из его прошлой жизни, а по ветвям прыгала маленькая пума, мальчонка, за которым пума пыталась угнаться, и волчонок, который ходил снизу и рычал на прыгающих детей. Его взгляд сместился туда, где между корней сидела Мина, откинувшись и вслушиваясь в перебранку детей. Но вот она встрепенулась, погладила ствол ладонью и прижалась щекой, прошептав: ты здесь, я тебя чувствую…
Виденье исчезло, оставляя привкус горечи, а Сергей, открыв глаза, смотрел на закат. Далекий и красивый закат. Рядом кто-то присел, по-свойски закинул ногу ему на колени и приложившись ухом к груди.
— Я переживала… — тихий шёпот жены вырвал его из созерцания заката.
— Знаю… — шепнул он, запуская руку в ее шелковистые волосы. — Таково мое предназначение, и я ничего не могу с этим поделать.
— Знаю… — тихо отозвалась Айна, разве что не мурлыкая от поглаживаний мужа.
***
Утро выдалось хмурым, но Сергей выскользнул из-под руки и ноги жены, накинув штаны, вышел на тренировочную площадку. Разминочный комплекс прервался тихими шагами, и рядом маленькой тенью начал кто-то пытаться повторять. Сергей специально не оборачивался, делая упражнения на разогрев и дыхание, боковым зрением следя за успехами мальчишки. Все больше ускоряясь, он повторял рукопашные связки раз за разом, чтобы Михаил сумел их запомнить. Раз, еще раз, ещё. Подошёл к манекенам, китайские болванчики, на каждое движение крутились, размахивая руками-палками, заставляя вспоминать отработанные связки. Сбоку послышалось сопение, лёгкие удары и шлепок дерева по телу, потом грозное сопение и опять отработка. Сергей улыбнулся, и начал взвинчивать темп, уже перестав обращать внимание на ойканье