Читать интересную книгу Только теннис - Ольга Морозова

Мне Боб предлагал сыграть в Москве и согласен был заключить пари на рубли. Надо сказать, что Боб всегда был в хорошей спортивной форме, к тому же женский теннис нельзя сравнивать с мужским. Разговоры о том, что Мартина Навратилова в расцвете сил могла бы обыграть, например, молодого Чеснокова, смешны и нелепы. Ни одна девушка из первой десятки не способна обыграть теннисиста, стоящего даже в конце второй сотни мировой табели о рангах. Реакция, сила, мощь удара, быстрота передвижения на корте у мужчины и женщины несопоставимы, как и скорость женщин и мужчин в беге или плавании. Я в свое время могла с большим трудом выиграть сет у своего мужа, но Витя носил звание мастера спорта СССР, а не чемпиона Уимблдонского турнира.

Кинг была не только нашей соперницей или партнером. Она была наставником для любой из нас. Я помню, как она нас учила общению с прессой. Она первая поняла, что это необходимо каждой из нас, следовательно, полезно общему делу. Пресса может сделать имя игрока белым, может черным. Пресса может помочь стать чемпионом, а может сделать так, что ты никогда им не станешь. Пресс-конференции Кинг - это спектакли. Она всегда была игроком и всегда победителем. Победителем даже тогда, когда проигрывала.

В середине 1974 года в Техасе, в городке Остин мы играли турнир четырех на теннисном стадионе Ламара Ханта, одного из богатейших людей Америки. Папа Хант, отписывая состояние сыну, часть его передал через теннис. Ламар Хант, страстный любитель тенниса, к полученному стадиону и клубу прикупил и мужской тур из турнира "Уорлд чемпион шип". И он пригласил в Остин четырех сильнейших женщин. Билет на любую из наших встреч стоил полторы тысячи долларов для тех, кто хотел наблюдать за игрой из ресторана. Сам стадион, по-моему, больше двух тысяч зрителей не вмещал.

...Я часто сталкивалась с таким фактом: идет тренировка сборной, приезжают на корты люди, занимающие высокие посты, и нам говорят: "Оля, надо бы девочкам заканчивать занятия. Эти люди должны поиграть". Понимая, что никаким образом изменить положение невозможно, мы оставляем корты и уходим. Были среди этих людей и те, кто нам помогал, и те, кто не помогал, но корты все равно приходилось освобождать. Я же наблюдала, как не нашлось корта для Ламара Ханта в его собственном клубе. Как бы мне хотелось, чтобы иногда наши начальники видели, как в таких случаях поступают "ихние начальники"...

Итак, Ивон Гулагонг, Крис Эверт, Билли-Джин Кинг и я составили лучшую четверку мира, которую Хант пригласил в свой клуб. В финале играли Эверт и Кинг. Крис уже наступала на пятки Билли-Джин, но решающего преимущества еще не достигла, они как бы делили первое-второе места. Психологически Кинг все так обставляла, что казалось, Крис боится занять место Билли-Джин. Кинг гениальна во всем. Она давила на соперниц поведением, прессой, отношением. Но уже Кинг избегала играть с Эверт на земле, здесь Крис была заметно сильнее. Поэтому они играли на таком покрытии, которое было удобно Кинг, к тому же та выбирала и такой календарь, который ей подходит. Кинг доказывала, какая она великая, но уже при благоприятных для нее обстоятельствах.

Турнир начинался в субботу. Всем нам объявили, что мы обязаны собраться в четверг и провести пресс-конференцию. Естественно, все являются, как приказано, и делают то, что велено. Нет только одной Кинг. Мы разминаемся, тренируемся. Кинг нет. Начинается легкая суматоха и беготня. Вызывают молодую Навратилову, чтобы она, на всякий случай, сидела в запасе. Дергаются уже все: и организаторы, и игроки, и публика. Ходят слухи, что Кинг едет, но где она и откуда едет, никто не знает. Журналисты теперь заняты только маршрутом Кинг. Закручивается невероятная интрига, как потом выясняется, хорошо подготовленная. Наконец, когда у нас, особенно у тех, кто должен с ней играть в субботу, начинается легкая паника, в пятницу поздно вечером является Кинг, которая где-то рядышком, в полном спокойствии тренировалась с двумя спарринг-партнерами.

Еще одна пресс-конференция, теперь в субботу утром, накануне матчей. Мы сидим за столом - все четверо. Но нам-то уже вопросы задавали в четверг, журналисты разговаривают только с Кинг. Мы трое: любимица Австралии Гулагонг, любимица Америки Эверт и я чувствуем себя придворными дамами при Королеве. Я-то в глубине души довольна: английский у меня еще не так хорош, чем меньше мне задают вопросов, тем легче.

Билли-Джин играла с Крис три сета очень сложного и очень интересного матча. В решающей партии Кинг на своей подаче сообщает судьям, что Эверт допустила ошибку, мяч в ауте. Я сижу около боковой линии и вижу, что ошибки не было. Но Кинг, у которой силы уже на исходе, начинает проявлять талант уже артистический. С одной стороны, это противно, с другой, ты восхищаешься, как она это делает. Начинается дискуссия с судьей. На трибунах крик, визг, судья меняет решение. В конце концов Кинг проигрывает этот гейм, затем матч и уходит с площадки. После встречи игроков награждают прямо на корте, и для спонсора самое главное показать огромные, нарисованные на картоне чеки победителя и участника финала - это традиция. Чек в двадцать пять тысяч (в то время это были очень большие деньги) дожидается Кинг перед камерой, но ее нет. Организаторы нервничают, телевидение ждать не может. Наконец Эверт демонстрирует свой картонный чек с выигранными ею пятьюдесятью тысячами и все расходятся. На следующий день пресса целиком занята не тем, что Эверт выиграла, а тем, что Кинг не явилась на награждение.

Играла Кинг в теннис, как говорят, до седых волос. В сорок лет она сумела, правда в паре, войти в финал Уимблдона! Когда на первые роли вышла Мартина Навратилова, Кинг уже в основном играла в паре: бизнес есть бизнес, а теннис приносил ей немалый доход. Но очередная травма колена уже не позволила ей восстановиться. Мне кажется, Билли-Джин ждала, чтобы ее пригласили работать в американскую команду. Но в сборной США ей не нашли должности, похожей на мою, у Билли-Джин ничего с национальной командой не получилось. И тогда Кинг занялась пропагандой своего тим-тенниса.

2000 год - Кинг - капитан команды "Кубка Федерации" и Олимпийской.

ВИРДЖИНИЯ УЭЙД

У Вирджинии Уэйд существовала целая теория о неверности мужчин после сорока, когда те достигают успеха, а жены, целиком посвятившие себя семье, им уже не нужны. По-моему, она срисовала портрет родного брата, которого очень любила. Возможно, все это отвернуло ее от мужского общества. Вирджинию замужество никогда не прельщало. Семья Уэйдов была с достатком и строгих правил. Отец Вирджинии много лет был пастором в Южной Африке. Она там родилась, потом с родителями вернулась в Англию, поступила в хороший колледж. К тому моменту, когда Вирджиния вышла в число сильнейших, Англия уже теряла свои лидирующие позиции в мировом теннисе, но Уэйд выиграла Уимблдон. Это был последний успех хозяев самого престижного турнира в мире. Кстати, эту победу я ей предсказала. После финала Вирджиния позвонила в Москву. "Оля, ты оказалась права. Я сейчас праздную!" Она очень любила черную икру, и я ей повезла в подарок - тогда еще можно было и везти и достать - килограммовую банку.

Было приятно, что не только Вирджиния, почти все звезды того времени не забывали меня. Когда родилась дочка, они звонили, поздравляли. Если б не сложные времена нашей политики, мы держались бы намного ближе друг другу. Советскому человеку было нелегко завести друзей на Западе, тому есть много причин, и не только идеологических, но все же теннисистам пусть даже из разных миров общаться друг с другом несколько проще.

Однажды я попала в гости к Уэйд. Мы играли с ней пару в финале популярного турнира в Исборне. Пока шел турнир, его организаторы оплачивали игрокам гостиницу от понедельника до полудня субботы, но финал мы не закончили: пошел дождь и матч перенесли на воскресенье. Руководитель нашей делегации Владимир Алексеевич Голенко столкнулся с проблемой: куда меня деть? Вся команда отправлялась в Лондон. Что же делать со мной? Не везти же меня из Лондона рано утром обратно в Исборн. И когда Вирджиния пригласила меня на воскресенье к себе в гости, Голенко, вздохнув с облегчением, разрешил мне остаться у нее. Так после матча я попала не в гостиницу, а в особняк семнадцатого века с интерьерами, сделанными под тринадцатый. Невозможно описать, как в особняке была обустроена библиотека, не говоря уже об убранстве других комнат. Вирджиния объяснила, что купила замок в то время, когда маленькие дома стоили чуть ли не наравне с большими. Правда, они с отцом вложили в него все свои средства. На лужайке за домом Вирджиния устроила собственный корт. Думаю, сейчас эта обитель чемпионки Уимблдона имеет совершенно другую цену.

До той ночи я себе представить не могла, что можно жить в историческом памятнике. Трепет внушало одно то, что возраст ванны в моей спальне исчислялся веками.

Тетушка Вирджинии жила рядом в саду, в домике, который предназначался то ли охотнику, то ли садовнику. Скорее последнему, потому что сад Уэйдам достался большим и ухоженным. Все соответствовало историческому духу дома, даже "кидни пай" - пирог с почками, который на ужин подала нам мама Вирджинии. Этот пирог готовится шесть или семь часов и обычно для гостей, то есть в этот день для меня. А утром на завтрак нам приготовили омлет из яиц, которые только что снесла в домашнем курятнике курица, и, наверное, кефир был сделан из молока их собственной коровы. Мы с английской теннисисткой Лизи Бимен, которая помогала тренироваться Уэйд, с субботы до понедельника без устали вертели головами, разглядывая реликвии этого имения. Бимен только начала заниматься с Уэйд, позже она стала постоянным спаррингом Вирджинии. Не только мне, девочке с Масловки, но и Лизи такая жизнь была в диковинку.