Это было уже через чур и Натка приняла решение — продать квартиру и машину, уволиться с работы и уехать из столицы. Куда? Об этом не знал никто, даже Надежда.
Когда та узнала что собирается делать подруга, то была поражена и не одобряла ее поступок. Уговаривала не спешить, одуматься, ведь Москва есть Москва и найти такую работу она нигде не сможет. Натка улыбалась и не переубеждала Надежду.
Михаил был у нее дважды и тоже пытался поговорить и просил ответить на многочисленные звонки Юрия, но она была непреклонна в своем решении и внесла их телефоны в черный список.
Завершив все дела, Натка собралась быстро.
Ранним утром, вскинув на спину рюкзак, в теплой куртке и в сапогах на меху, в вязанной шапке и длинным шарфе, обмотанным на шее, она стояла на перроне Казанского вокзала и смотрела последний раз на мигающий беззвучно телефон, на панели которого высветился портрет мужчины с синими глазами. Всхлипнув, она поцеловала его, выключила и, перевернув, вытащила все внутренности. Симкарту сломала, а остальное разбросала по трем урнам железнодорожной платформы.
Через час она сидела в купейном вагоне поезда идущего на Восток.
Глава 21
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. НОВАЯ ЖИЗНЬ
— Зотова! — прокричала пожилая женщина, приоткрыв хлипкие двери комнаты рабочего общежития, — К тебе пришли.
— Кто, теть Вера? — послышался девичий голос из-за ширмы, стоящей в углу небольшого помещения.
— Дак, твой, ентот вихрастый полицай, — хохотнула женщина, — Сказал, штоб срочно вышла.
— Ах, Андрей, — девушка вышла почти одетая, в майке и черных джинсах, поправляя их на себе, — Скажи, что скоро буду. Пусть ждет.
— А верно тут говорят, что ты купила себе квартиру?
— Верно, — откликнулась та, закручивая волосы в жгут и закрепляя их шпильками.
— Ишь ты, — хмыкнула женщина, — И где только деньги взяла.
— Заработала, — ухмыльнулась девушка, — А тебе что, завидно?
Женщина пожала плечами и ушла, прикрыв дверь.
Натка подошла к окну и раздвинула занавески. Утро выдалось теплым. Она толкнула створки, и легкий ветерок заколыхал матерчатый абажур над круглым столом, на котором стояли остатки вчерашнего пиршества: тарелки с салатами, стаканы с вином и соками. Прихватив один, с виду чистый, она налила из чайника воду и выпила не отрываясь. Выдохнула и налила еще. Выпила половину. Набросив на майку легкую курточку и прихватив сумку, вышла и заперла двери на ключ. Легким шагом прошла коридор и спустилась на первый этаж.
Там, в окружении девушек и женщин, стоял местная знаменитость — сержант Андрей Михайлов, сотрудник местной полиции — «полицай», как отплевываясь, называла его тетка Вера, «вечная» комендантша этого рабочего общежития. А почему «вечная», так, сколько существует само здание, столько она здесь и присутствует, уж почитай лет сорок. Ее знали все в этом таежном маленьком городке, и она знала всех. Но не всех принимала, а вот Натку приняла и часто просиживала с ней вечерами, угощая домашней выпечкой или же самогонкой, собственного приготовления, хотя Натка и не выпивала. Но здесь крепко пили здешние и в основном заезжие вахтовым методом буровики на нефтяную скважину. Вот и приторговывала тетка первачем, как добавок к своей немудрящей пенсии.
— Дак, народ привечаю, однако, — часто смеялась над словами некоторых недовольных начальников, когда те выговаривали ей об этой торговле спиртным.
— А пить черти что, значит лучше, — жаловалась она Натке, когда ее прижимала местная власть в лице того же Михайлова, — Вона глянь, скоко вокруг отравы. Не завозят же мужикам водовку. Так моя идет в гору и при том чиста, как слеза младенца и головка посля ее не болит. Так за што же «буду штрафовать и уголовное дело заводить», — передразнила она Андрея, — Полицай — он и здесь полицай и есть.
Она плевалась и уходила обиженной, каждый раз, когда тот домогался ее своими указаниями в поддержании «трезвого образа жизни».
А вот молодая женская половина поселка хотела бы почаще попадаться на глаза этого высоко, мощного по-крестьянски сложенного полицейского с хитрым прищуром карих глаз. Его светлый кучерявый чуб виднелся из-под фирменной фуражки, показывая удалой развеселый характер, а такие мужики женщинам нравятся. Вот и цеплялись к нему девушки и дамочки всех возрастов, чтоб обратить на себя внимание да посмеяться балагурству смешливого парня.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— А вот и моя Натулечка! — вскричал он и замахал призывно рукой.
Натка улыбнулась и прихватила его под руку.
— Все-все, — захихикала она, потянув парня за собой, — хватит совращать баб. Поехали-поехали.
Они уже закрывали двери, а вслед им неслись выкрики оставшихся женщин и не все были цензурными. Что поделаешь, каждая хотела быть на месте Натки, ощущать его объятия и даже поцелуи, а может быть и постель. И, надо сказать, что целовался тот отменно и объятия были крепкими, но Натке они были не нужны, а тем более постель. Тот часто обижался на такое ее отрицание.
— Неужто не хочется? — всякий раз спрашивал девушку, после поцелуев, — Я-то весь в нетерпении — когда? Ты все тянешь, все просишь потерпеть. А нет уж терпежу, член рвет штаны и сердце не камень. Не шути со мной так, Наташка, хуже будет. Вот женюсь на тебе, и будешь тогда беременной ходить каждый год. Я такой! — шутил он.
Натка понимала его и даже его шутки, но ничего не могла с собой сделать — пусто было и в душе и в теле, никакого отклика, кроме дружеской симпатии.
С самого того первого раза, когда она вышла на полустанке этого таежного поселка. Вышла и замерла, оглядываясь. Еще двое мужчин сошли на местную короткую платформу, а поезд рванул дальше, после пятиминутной остановки.
Она поправила рюкзак за спиной, прихватила сумку на колесиках и вошла в приземистое здание вокзала. Там было тихо и темно, хотя хмурое утро уже разгоралось. Огляделась и приметила у одного из двух окошек продажи билетов, молодого парня в полицейской форме. Он, видимо, что-то веселое рассказывал девушке билитерше и та звонко смеялась. Натка подошла и, извинившись, спросила, как проехать в поселок. Полицейский обернулся и удивленно уставился на девушку.
— Как мне проехать в поселок? — еще раз сказала она.
— А вам зачем? — сощурил тот глаза, оглядывая ее с головы до ног.
— Возможно, работать и жить, — ответила Натка.
— Возможно, — утвердил ее слова парень, — Ну если так, то выйдете на площадь и там сами увидите автобус. Он довезет до поселка. Только поспешите — это единственный рейс и приходит он сюда раз в неделю, как раз к этому поезду.
— Спасибо, — кивнула Натка и, подхватив за ручку сумку, быстро прошла в следующие двери, ведущие на улицу.
Выйдя на крыльцо, она заметила зад только что ушедшего пазика. Видимо это и был тот самый последний перевозчик пассажиров. Она не успела. Те двое, что сошли с ней, не обнаружились. Они знали.
— Значит, уехали, — скуксилась девушка, — А как же теперь?
И она вновь зашла на вокзал.
— Скажите, — обратилась к тому полицейскому, который и направил ее, — Чем еще можно добраться до поселка? Автобус как-то быстро ушел и я не успела.
Парень смотрел на нее удивленно.
— Надо же, — хмыкнул он, — такую красивую девушку и оставил. Тогда уж пойдемте, подвезу я.
Простившись с билитершей, он протянул к выходу руку и толкнул дверь.
— Прошу, мисс, — и усмехнулся.
Натка смутилась и прошла. Полицейский опередил ее и пошел вразвалочку к сине-желтому УАЗу, что стоял недалеко от входа. Открыл заднюю дверцу, помог ей взобраться на сидение и пристроил рядом сумку. Затем сел сам и включил мотор. Машина взревела и тронулась рывком. Натка качнулась вперед и ударилась в переднее сидение лбом.
— Держись, красота, — крикнул парень, заглядывая через плечо, — Не убилась? Держись крепче. Дальше будет хуже.
— Вы уж потише, пожалуйста, — ответила она, повысив голос.
Говорить и слушать было сложно — мотор гудел, как сто слонов.