Это было приятно, я захотела проснуться, но глаза, едва открывшись, вновь слипались и так длилось до тех пор, пока Максим не сказал что-то очень важное для меня, для нас обоих.
— У нас теперь четыре сыночка и лапочка дочка. — его смеющийся голос в этот момент был как доказательство, что всё с детками хорошо.
Глаза открыть смогла на радостях, а говорить нет. Во рту всё пересохло и язык не шевелился. Так и пялилась на измученное, но счастливое лицо мужа, хлопая почему-то тяжёлыми ресницами.
— Хочешь на них посмотреть? — спросил Максим.
Я несколько раз моргнула в попытке выразить согласие, но он не реагировал, вынудив меня ответить нормально.
— Да… — с трудом и жутким хрипом произнесла, тут же испугавшись, что простыла.
Всю беременность ничего, даже в эпидемию, а родила и заболела.
— Вот. — Максим достал телефон, от яркого света экран ослеплял, но я смогла увидеть первые фотографии наших малышей, которых так ждала и так бережно носила под сердцем.
Не смогла сдержать слёз, глядя на этих крошек в специальных кувезах по двое, и отдельно ещё один малыш. Неясно было кто где, я зашмыгала носом, сразу сухость во рту прошла и Максим, прибрав телефон, стал утирать мои горячие слёзы, нашёптывая нежности и похвалу.
Максим
Когда Таню увезли в операционную я быстро метнулся в раздевалку. Там уже всё было для меня готово, но всё равно пока принимал душ, пока переодевался в стерильную одежду и нёсся до операционной двоих мальчишек уже достали и с ними работали неонатологи.
Секунду я не понимал куда бросаться, пока лучший анестезиолог города Олег не кивнул в сторону изголовья. Занял пост, так сказать, потеснив практикантку, и только успевал следить, как работает Егор Семёнович бросать взгляд по монитору и за работой неонатологов.
Оба мальчика быстро раздышались и из всех сил орали. Я очень переживал что попадут под ИВЛ* и радость от того что они дышат сами умножилась именно в этот момент, когда на свет достали третьего младенца. Возмущённо хнычущую девочку и я сразу отметил, она тоже дышит сама. Маленькая царица. Я ведь на самом деле изначально хотел только её, чтоб любить, баловать и носить на руках. Кто же знал, что в придачу к царице идут и четыре гнома. Но я давно всех их хотел и любил всем сердцем, старался для них и очень переживал, что что-то пойдёт не так. За Синичку особенно, ведь она так вымоталась за последние недели. Такая операция для её организма серьёзное испытание. Не меньше, чем вынашивать пятерню, конечно, но после такой нагрузки без профессионализма лучших спецов не обойтись.
Общий вес детей составил восемь килограмм триста шестьдесят четыре грамма и самой крупной была именно девочка. Двухсот грамм не добрала до круглой цифры в два килограмма. С детьми было всё хорошо, они дышали сами и вес каждого был достаточным, чтоб отправиться не в реанимацию, а в палату интенсивной терапии. Детей мы уберегли, а вот все мои опасения за Таню были не напрасны. Её пришлось спасать. Матка вовсе не сокращалась после таких объёмов и началось кровотечение.
В какой-то момент встал вопрос об удалении, но Егор Семёнович сотворил чудо. Несколько переливаний крови и почти двое суток Таню не могли вывести из наркоза. Очень ожидаемо меня так накрыл страх за её жизнь, что я заперся в душевой и сидя на полу ревел, вгрызаясь в собственное колено, чтоб не орать. Я не смог быть сильным от начала и до конца. Сорвался. Танино состояние выбило из колеи, и я находился в подвешенном состоянии. Даже дети, с которыми всё было хорошо существовали для меня эти двое суток словно во сне. Я ходил к ним, смотрел на них сквозь стёкла кувезов, даже держал их за крошечные ножки, но не осознавал этого. Мысли и душа были в реанимационной палате с Синичкой. В этом же состоянии я сделал несколько фотографий детей, смутно понимая, что не запоминаю их, таких крошечных и смешных. Тревога за Танину жизнь стирала всё, даже очень значимое, по сути.
Смог полностью осознать и принять счастье стать отцом только в момент, когда Таня открыла наконец-то глаза и мы вместе смотрели на фотографии. Я трое суток не спал и не ел, подыхал я без неё пока она балансировала на грани между жизнью и смертью. Но моя Синичка выкарабкалась к нам и задышалось сразу легче.
Впереди нас ждал её долгий восстановительный период, и я предполагал, что он лёгким не будет.
* ИВЛ-искусственная вентиляция лёгких
Татьяна
— Сюда вот садись. — Максим пытался меня усадить в кресло.
Оно не инвалидное, конечно, но на колёсиках.
— Я не стану. — отказалась с нажимом, — Мне Егор Семёнович сказал больше двигаться, расхаживаться. — объяснив свою точку зрения, я снова взглянула на себя в зеркало.
Страх божий. Белое как бумага лицо украшали серо-синеватые круги под глазами. Всего сутки как меня из реанимации перевели в палату, а выглядела я как труп с того света. И вот так идти на свидание к малышам?! Чуть не разревелась от отчаяния, ведь для них хотелось быть самой красивой, а не подобием зомби. Глупость, конечно, но именно так я и думала.
— Наши дети меня испугаются. — спрятала волосы под голубую одноразовую шапочку и стала ещё страшней, закусив от безысходности губу.
— Не говори глупостей. Ты самая прекрасная мама на свете. Идём, раз ты хочешь пешком, стоит поторопиться. А это я возьму с собой, вдруг устанешь на полпути. — Максим распахнул дверь палаты, и пропустив меня вперёд, покатил кресло-каталку волоча за собой.
Как же он был прав. Вся моя храбрость и решительность потонули в боли, расплывающейся по всему животу. Там, где ещё несколько дней назад копошились сразу пять жизней, творился армагеддон. Каждый шаг я делала словно мазохист какой-то, доставляя себе очередную порцию ноющей боли. Послеоперационный бандаж помог немного, но всё равно очень больно. И медленно. Вот таким запомнилось мне начало моего пути на первое свидание к деткам.
— Всё! Не могу больше. — хныча, простонала, хватаясь за стенку ещё крепче, не дойдя и до лифта, а это всего пять метров от моей палаты.
— Прошу моя королева! Ваша карета подана! — кривляясь, Макс подкатил мне эту карету, и я медленно опустилась на неё, что тоже далось с трудом.
Голову ломило от боли, меня трясло и в целом стало так плохо, что страшно и я не могла представить, как я буду в таком состоянии ухаживать за пятью младенцами.
До палаты интенсивной терапии доехали за то же время, что я плелась два метра от своей палаты. Под наших малышей была выделена целая комнатка, а за стеклянными переборками были и другие малыши.
Нас поприветствовала милая женщина в халатике с ярким детским рисунком. Именно такие приятные люди и должны работать с малышами, иначе и быть не может. От них веет теплом и добротой.
— Здравствуйте. Меня зовут Анна Константиновна, я врач педиатр. Вы пока пообщайтесь с малышами, а потом я вам расскажу всю информацию.
— Спасибо. — поблагодарила её сбивчиво, мне скорей хотелось деток увидеть.
Первым кувезом был Юлин. На бирке была лишь надпись Бойко и сокращённо девочка, дата, время восемь тридцать и рост с весом. Целых тысяча восемьсот грамм и сорок пять сантиметров. Мне она показалась такой большой, настоящий младенец, хотя Катин Андрюша был в два раза больше при рождении.
— Такая сладкая малышка. Кати дальше. — всех натерпелось посмотреть, подержать на руках каждого малыша, и я паниковала.
— Это Влад, а это Саша. — пояснил Макс, имена им написали на бирках вокруг ручек чтоб не перепутать малышей.
Мальчишки были поменьше, чем Аня ненамного, но разница была так явно заметна. Пальчики совсем тоненькие и просвечивали. Максим покатил к последнему кувезу.
— Это Витя и Егор. — одного из мальчишек назвали в честь нашего врача волшебника Егора Семёновича.
— Я могу их подержать? — обратилась к медсестре, стоявшей молчаливо в сторонке.
Я думала расплачусь, когда увижу наших детей, но нет. Слёз не было, только чувство тревоги и радостное волнение трепыхались в груди.