Реконструкция Тайной канцелярии шла полным ходом и уже в Петербурге и в Москве функционировали полноценные отделения с головным отделением в Петербурге. В остальных губерниях только-только начали разворачиваться вообще отделения Тайной канцелярии, и у заместителя Ушакова, так нелюбимого им Шувалова, внезапно появилась огромная куча дел. Именно ему было поручено развернуть отделения Тайной канцелярии по всей Российской империи. Андрей Иванович даже признался мне, что ежели у Алексашки все получится, то, так уж и быть, он подумает над тем, чтобы дела ему передать. Ну, а ежели нет… тут он развел руками.
Демидовы продолжали молчать, а Татищев все еще не приехал. Вот и все новости, которые я вычитал из докладов Ушакова.
Внезапно мои мысли перекинулись на Шуваловых. Я ведь изначально ошибался, думаю, что Петр Шувалов был любовником Елизаветы. Нет, как меня просветил все тот же вездесущий Ушаков — Шуваловы в спальне государыни не отмечались. Но ведь был же кто-то, точно был! И тут на меня, как гром среди ясного неба, упала информация в виде Ивана Шувалова, кузена этих двоих, которые мне уже оскомину набили, постоянно попадаясь на глаза. Так вот, Ванечку попросила меня пристроить к себе сама тетушка по просьбе его матушки, переданной Александром, который как раз на Смоленщине в поте лица возводил фундамент будущих спецслужб. Я только плечами пожал в ответ на столь невинную просьбу. Похоже, что я нашел будущего фаворита. Но, когда этот фаворит вошел ко мне для знакомства, я почувствовал, будто меня под дых долбанули: Ванька был моим, сука, ровесником! У меня до сих пор глаз дергается, когда я думаю об этом. Это, конечно, тетка дает, в прямом смысле этого слова. Она бы еще со мной замутить умудрилась. Скрипя зубами, я взял его в камер-пажи, внимательно наблюдая за ним. Ну, что могу сказать, он постоянно что-то читал. В основном на французском языке. Пока я ничего не мог сказать о нем ни плохого, ни хорошего. Он был молод, и у меня просто в голове не укладывалась его связь с Елизаветой. А ведь меня еще очень попросили присмотреться к Сергею Салтыкову про которого мне рассказала Мария.
— Ваше высочество, — Олсуфьев как обычно зашел неслышно.
— Что еще? — я бросил бумагу от Ушакова на стол. Никого я вроде бы видеть больше сегодня не планировал. Собственно, я и Дидро видеть не планировал, а в итоге даже о чем-то договориться успел.
— Генерал-фельдмаршал Ласси, прибыл по приказу ее величества Елизаветы Петровны для консультаций вашего высочества в предстоящем увеселении по взятию потешных крепостей, — отрапортовал Олсуфьев.
— Вот даже как. А тетушка серьезно относится к этому увеселению, — протянул я, думая, что вот он подходящий шанс и подходящий человек, которому можно поведать о планах Фридриха и Августа. — Раз для ее величества это столь важно, что она готова побеспокоить такого занятого человека, как генерал-фельдмаршал, то конечно пусть заходит, и, Адам Васильевич, что-то я кофейку захотел, организуй нам горяченького, сделай милость.
Уже через минуту мы сидели с Ласси за столом, и он раскатывал передо мной карту. Видимо, не только Елизавета отнеслась к этой забаве очень серьезно.
— Насколько мне известно, ваше высочество, вы ранее увлекались играми в солдатики, которые копировали битвы короля Фридриха Прусского, — начал он, я же только неопределенно пожал плечами.
— Это было давно и уже пару лет не представляет для меня интереса, — осторожно ответил я. — А, если не секрет, кто вам так много и подробно об этом рассказал?
— Ваш слуга, Румберг, если не ошибаюсь, — любезно ответил Ласси. Все, это последняя капля. Завтра же Румберг и Крамер возвращаются в Киль. Надоело, право слово. Ни одному, ни второму Россия не по душе, и они выражали желание остаться в Гольштинии, вот пускай и уматывают. Замок там хоть и мало приспособлен к нормальной жизни, зато большой, работы всем хватит. Те же выгребные ямы давно никто не чистил.
— Судя по выражению вашего лица, данного слугу ждет далеко незавидная судьба, — ирландец улыбнулся краешком губ, я же прищурился, глядя на него.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ой, сдается мне, Петр Петрович, что вы об этом инциденте не просто так упомянули, — протянул я, внимательно отслеживая его реакцию.
— Вы очень проницательны, ваше высочество, — Ласси поклонился. — Мое личное мнение — раз ты не можешь хранить тайны, да и вообще личную жизнь хозяина под замком, значит, ты не можешь на него работать.
— Вас любят в войсках, — неожиданно перебил я его, кивая с благодарностью Олсуфьеву, который в этот момент внес поднос с кофейными принадлежностями. — Кофе?
— С превеликим удовольствием, — Ласси просто кипел нереализованной энергией. Мне он нравился, если честно. Понравился еще во время нашего путешествия из Москвы в Петербург, когда он не отмахивался от бесконечного потока вопросов Саши Суворова, а очень обстоятельно отвечал на каждый из них. — К чему была ваша реплика о войсках, ваше высочество?
— Я хочу провести некую реформу, в первую очередь испытать ее действие на подшефном мне драгунском полке, расквартированном сейчас частично в Гольштинии, частично в Ораниенбауме. И я бы очень хотел, чтобы вы приняли в этой реформе самое непосредственное участие.
— Только, если мне придутся по душе те преобразования, которые вы хотите реализовать, ваше высочество, — он смотрел прямо и во взгляде его читалось несгибаемая твердость. Мне Ласси определенно нравился и как военачальник, и как дипломат, вон он как ловко шведину развел, и просто как человек. Жаль, что его сын покинул Россию еще до того момента, как я вернулся из Киля.
— Вашему сыну чем-то не понравилась жизнь в Петербурге, — как бы невзначай спросил я, вытаскивая из сейфа целую кипу бумаг, на которых я старательно описал свое виденье будущих армейских реформ.
— Я не настаивал на том, что Мориц остался здесь со мной, — ровно проговорил Ласси. — У него довольно большие проблемы… с дисциплиной.
— Понятно, — я задумался, потом тряхнул головой и положил перед генералом свои наброски. — Вот, здесь все то, что я хочу изменить и ввести в войска. Я никому еще этого не показывал, так что ознакомьтесь и, если вас нечто подобное заинтересует, то можете прийти ко мне с сообщением в любое время дня и ночи.
— Я ознакомлюсь, ваше высочество, — Ласси коротко поклонился и придвинул к себе довольно внушительную стопку. — А теперь давайте вернемся к поручению ее величества…
— Бросьте, Петр Петрович, ну какой из меня генерал? — я махнул рукой. — К тому же вряд ли я что-то усвою за те пятнадцать минут, которые вы уделите моему обучению. Я планирую поставить во главе моей маленькой армии Петра Румянцева, вот с ним вы и можете обсудить тактику, которую он хочет использовать. — Петька, которого я, честно говоря, ошарашил данным известием, целый день сегодня не вылезал из обеих крепостей, что-то обследуя и хмурясь при этом. Утром я поехал с ним, но вернулся во дворец уже без Румянцева, поняв, что это надолго, и просто махнув рукой, наказав лишь, чтобы он не отморозил себе чего-нибудь особо ценного.
— Это весьма ответственное поручение, а Петр Румянцев не производит впечатление серьезного человека, — покачал головой Ласси.
— Ну вот и посмотрим в потешном бою, чего он стоит на самом деле, — я невольно улыбнулся. — Ежели воинская стезя совсем не его, то зачем мучить парня, когда можно найти дело по его способностям, а не пытаться натянуть на него мундир.
— Тогда, ваше высочество, позвольте откланяться. Лучше я действительно поговорю с Петром Румянцевым, чем буду отвлекать вас от дел своим стариковским брюзжанием.
— Нет, — я покачал головой и резко выпрямился в кресле, в котором до этого мгновения сидел расслабившись. — Мне нужно с вами серьезно поговорить и попросить проверить ту информацию, которую я сейчас передам, только очень осторожно, не привлекая внимания, а затем побыть посредником между мною и ее величеством, которая иной раз все еще меня за ребенка держит неразумного, — перед глазами всплыл образ Ванечки Шувалова, и кулаки снова сжались. Вот он-то не кажется ей младенцем почему-то, в отличие от меня. Ну, тетушка… Выдохнув, я приказал себе успокоиться и принялся выкладывать ставшему мгновенно серьезным Ласси то, что мне рассказала Мария.