Озеро оказалось большим, но не огромным, потому что я видел холмы на его дальнем берегу: морщинистые склоны, которые словно плавали над горизонтом наподобие миража. Я подумал, что такой эффект возникает из-за перепадов температуры, но может, причиной была кривизна планеты. Бритни или знала всю эту физику, или могла быстренько ее рассчитать, но мне требовалось, чтобы она успокоилась и сосредоточилась, иначе никто из нас не выберется из этой переделки живым. Она протянет чуть дольше меня, однако ей надо, чтобы я оставался жив и двигался, иначе ее пьезоэлектрические источники питания перестанут работать. Впрочем, она прекрасно об этом знает. И ей никогда не забыть, как близко к смерти она оказалась, когда на Энцеладе[6] прямо под нами сработал гейзер, и я оказался первым человеком в истории, облаченным в «шкуру», потерявшим сознание при ударе и способным потом об этом рассказать. Я не приходил в себя целую неделю, а Бритни связалась с моим кораблем и вызвала помощь, и потом ей несколько дней пришлось максимально экономить энергию, пока до нас не добрались спасатели.
Именно тогда она и родилась по-настоящему. Никто не знает, почему некоторые искины достигают подлинной разумности, в то время как большинство, наподобие компьютера моего корабля, есть не что иное, как имитации разума. Со своими задачами они справляются очень хорошо, но, кроме искусственных интерфейсов, к этому ничего не прилагается. Бритни же «очеловечилась», пока ждала спасателей. К тому времени, когда врачи вывели меня из комы, она уже дала себе имя и стала болтливой двенадцатилетней девчонкой. Не знаю, как работают у искинов эти «собачьи года», но только не линейно.
Странно, как ее детство, если его можно так назвать, отражает мое. Хотя в настоящем зеркале предметы «зеркалятся» лишь частично. Бритни несколько дней (целую вечность по меркам искинов) смотрела, как приближается смерть. Моих родителей смерть настигла, когда меня не было рядом с ними, и лишь потом я стал бесконечно о ней размышлять.
Несколько месяцев она изводила меня требованием установить ей более емкие батареи, чтобы продлить время своего выживания, если меня опять что-нибудь обездвижит. А когда я наконец уступил, она от них отказалась. И объяснять ничего не стала, что весьма странно, ведь обычно Бритни разглагольствует на любые темы, словно полагает, будто болтовня – синоним жизни. «Я разговариваю – следовательно, я существую». Со временем до меня дошло, что больше отключения питания она боится только одного – остаться в одиночестве. И это делает нас воистину странной парочкой.
***
Смутило меня не только озеро. Тусклый свет, дымка и относительно далекий горизонт мешали ощутить масштабы.
– Это потому, что Титан раз в десять больше тех планеток, к которым ты привык, – пояснила Бритни. Энцелад она без крайней необходимости не упоминала. – Но диаметр его всего лишь треть от диаметра Земли. С такой высоты до горизонта примерно…
– Словом, ты хочешь сказать, – прервал я неизбежную лекцию по сферической тригонометрии, – что эта планета большая, но не настолько большая, как Земля?
Она помедлила с ответом, из чего я заключил, что задел ее чувства:
– Да.
– А где контейнер? – Я отчаянно надеялся, что тот лежит на каком-нибудь сухом и возвышенном месте, потому что ей удалось здорово меня напугать рассказом об озерах. Пешком по дну, подумать только! Во мраке. Уж больно напоминает ситуацию с обрушением здания, хотя речь и не идет о чем-то остром и тяжелом. Если мне придется умереть, то я твердо намерен сделать это на суше, где, по крайней мере, хоть что-то видно. Кстати, отсюда и следующий вопрос: – И сколько у нас времени до наступления ночи?
Думаю, именно в тот момент Бритни повзрослела еще на год. Я ожидал услышать в ответ нечто ехидное вроде: «А ты как думаешь, гений?», а также напоминание – она способна видеть только то, что вижу я, поэтому я и сам могу прекрасно рассчитать, где мы расположены относительно терминатора[7]. Это так, но она умеет рассчитывать траектории спуска, поправку на снос ветром и еще черт знает сколько параметров гораздо лучше и быстрее меня.
– Мы неподвижны относительно Сатурна, – ответила она сразу на второй вопрос. – Поэтому длительность суток равна периоду обращения. – Это я и так знал, но на сей раз прикусил язык и был вознагражден продолжением ответа. – Сейчас здесь сутки перевалили за полдень, но у нас есть еще не менее семидесяти двух часов светлого времени.
– А контейнер?
– Где-то там. – Тут она сообразила, что не может указать направление без внешнего интерфейса. – Так, повернись-ка на сто пятьдесят пять градусов.
Я крутанулся почти на сто восемьдесят в правую сторону.
– Проклятье… – Никогда прежде не слышал, как она ругается. – Я имела в виду, в другую сторону. Ты обычно поворачиваешься против часовой стрелки. Нет, обратно не разворачивайся. Видишь тот горный хребет справа, похожий на спящего аллигатора? Нет, не этот, а рядом. Нет, теперь проскочил. Не шевелись, попробуй разглядеть. Я бы сейчас зуб отдала за возможность указывать.
– Не очень-то заманчивое предложение. – Это было лучшее, что пришло мне в голову в качестве извинения за то, что минутой раньше я прервал ее научные выкладки. – Если учесть, что единственный зуб поблизости – мой.
– Верно, но ты любишь образные выражения. – Другими словами, извинения принимаются.
– Что если… – начал было я, но она меня опередила.
– Хорошо. У меня есть только твои глаза. Поэтому медленно осмотри горизонт справа налево, и я дам знать, когда ты это увидишь.
Это, когда я его обнаружил, не очень-то смахивало на аллигатора, но я никогда не отличался таким типом воображения.
– Значит, контейнер там? – Я понятии не имел, как далеко до этого хребта. Пять километров? Десять? Не следовало прерывать ее урок по тригонометрии, но гордость не позволяла это признать. Дорога к нему выглядела вполне проходимой. Никаких озер, а дюны постепенно становились меньше, пока не уступали место поверхности, которая, во всяком случае отсюда, смотрелась твердой.
И тут Бритни меня ошарашила:
– Нет, это всего лишь направление. Примерное. Во время спуска направление ветра несколько раз сильно менялось, и теперь нелегко точно вычислить, как ветер повлиял на траекторию контейнера. Я уверена лишь в том, что он тяжелее нас, поэтому и снесло его гораздо меньше. А раз он падал быстрее, то должен находиться где-то там. – Она весьма по-человечески помолчала. – Если только с ним чего-нибудь не произошло. Мы ведь оставили люк открытым, а это могло повлиять на торможение и снос. А поскольку у меня нет точной информации… – снова пауза, – это лишь достоверное предположение.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});