– Итак, она испугалась, когда приехала полиция, – сказала она, – и тогда она прыгнула.
Кристальный ангел, летящий в парящем движении.
Внутри у Клэр все сжалось. Она схватилась за спинку скамьи, уронив свою вилку и виноград с тарелки на пол.
– О, простите! – Она не могла нагнуться, чтобы поднять вилку. Собор вокруг нее вращался довольно сильно, как это уже с ней случалось.
– Я подниму! – Рэнди нагнулся и поднял вилку и три виноградины. Он положил их на свою тарелку. – С вами все в порядке?
– Да, просто… я немного смущена. – Она почувствовала, как к ее лицу прилила краска. – У меня все еще продолжает кружиться голова, – призналась она. – Я знаю, что это некоторым образом связано с моим пребыванием на мосту. На самом деле тогда голова у меня совершенно не кружилась, но теперь, время от времени, когда я припоминаю… у меня возникает чувство, что я падаю с моста.
В его глазах светилось сочувствие.
– Извините, – сказал он. – Простите меня, что заставил вас снова вспоминать это.
Она отвела взгляд от теплоты его синих глаз, готовая заплакать.
Рэнди взял пустую тарелку с ее колен и положил в корзинку вместе со своей. Затем достал термос.
– Вы готовы приступить к очень некрепкому кофе?
– Да, – сказала она.
– Мне бы нужно было сделать его черным и просто взять молока для себя, – сказал он. – Я не подумал.
– Мне и так нравится. Правда.
Он налил разбавленный молоком кофе в пластиковый стаканчик.
– Несколько лет тому назад я упал с лестницы, – рассказывал он, вручая ей стаканчик. – Я пропустил одну ступеньку и, – он изобразил рукой самолет, который упал носом в землю, и она содрогнулась, – сломал пару костей в одной ноге, и несколько недель после этого, каждый раз, как только закрою глаза, чувствовал, что падаю опять.
– Да, – сказала она. – Это очень похоже. Он улыбнулся ей немного печально.
– Очень мило было с вашей стороны поговорить о ней, даже несмотря на то, что это такое сильное потрясение для вас.
– Я уверена, что и вам было нелегко рассказать мне о той ночи, когда Чарльз упал с моста.
– Да. Нелегко. – Рэнди смотрел в свой стаканчик. Последовало продолжительное молчание. Где-то на улице около театра послышался автомобильный сигнал, и, казалось, звук распространился под балочными сводами потолка на несколько секунд, прежде чем исчез навсегда.
– Хорошо, – сказал он наконец, глубоко вздохнув. – Похоже, что она обрела покой. Именно это я и постараюсь запомнить.
– Да, – сказала Клэр. – Именно это и я пытаюсь сохранить в памяти тоже.
Рэнди снова погладил свою тщательно подстриженную бороду, взгляд его скользил по высоким арочным окнам.
– Прошлый раз вы упомянули свою сестру, – неожиданно сказал он.
Она удивилась, что он вспомнил ее невнятные слова о Ванессе. Тогда он казался таким невнимательным.
– Да, и я написала ей, после того как мы поговорили. – Она написала Ванессе короткое письмо, сообщив, что очень хочет встретиться с ней. – Я поняла после нашего разговора, что хочу попробовать связаться с ней. Я еще не получила ответа, но прошло еще слишком мало времени.
– Когда вы последний раз видели ее?
– Когда мне было десять лет.
– О! Что вы помните о ней?
Клэр улыбнулась и сделала глоток кофе.
– Я помню, что мы провели самое идиллическое детство, какое только можно вообразить.
– Но ведь вы говорили что-то о том, что ваши родители развелись и что ваш отец увез вашу сестру с собой, и с тех пор вы ее не видели.
Клэр пожала плечами.
– И несмотря на это, все было удивительно. – Она увидела в его взгляде сомнение. – Правда. Все так и было.
– Убедите меня. – Он промокнул свои чистые губы уголком салфетки. – Я очень скептически отношусь к тому, что счастливое детство существует на самом деле.
– Ну, моим прадедушкой был Джозеф Сипаро, – сказала она. – Вы о нем никогда не слышали?
– Нет. А что, я должен?
– Он был лучшим резчиком лошадок для карусели в стране в начале девятнадцатого века. – Она почувствовала, что все в ней светится, и увидела, как ее улыбка отражается в глазах Рэнди.
– Правда? – Казалось, он был заинтригован.
– Ага. Он умер, когда я еще не родилась, но он научил своего сына, моего дедушку Винцента Сипаро искусству резьбы, и мой дед построил карусель на заднем дворе.
– Вы шутите! Разве не прошло время, когда лошадок для карусели вырезали из дерева?
– Да. Но он был… – Клэр поколебалась, а потом улыбнулась своим воспоминаниям о деде, – несколько эксцентричным. Всю свою жизнь он трудился на ферме, но чем старше становился, тем больше ему хотелось заниматься резьбой, и в конце концов он просто-напросто забросил фермерство и занялся резьбой по дереву. Люди со всей округи приезжали смотреть на его карусель. Вот с чем я росла. По крайней мере, летом. Во время учебного года я жила в Вирджинии, в Фолс Черч – с Ванессой и Мелли – это моя мать – и с отцом. Но я едва ли помню эти девять или десять месяцев года. Все, что мне запомнилось – это Пенсильвания, ферма и карусель.
Кровь на фарфоре.
Она потерла глаза рукой, как будто пытаясь стереть этот образ, и почувствовала облегчение, когда он быстро растаял.
– Звучит как-то уж очень идиллически, – сказал Рэнди. – Кэри – это мой сын – ему десять лет, и я не могу представить, чтобы он довольствовался развлечениями на заднем дворе. Я не уверен, что ему хватило бы одной карусели. Если только отчасти. – Казалось, Рэнди погрузился в раздумья на мгновение.
– У вас есть семья, – сказала Клэр удивленно. По какой-то непонятной причине она воображала, что он не женат, и была рада, что после такого трудного разговора у него есть к кому пойти домой.
– Я – разведен, – сказал Рэнди, быстро разрушив ее фантазии. – Уже почти год. Мой сын живет с моей бывшей женой, но я изредка с ним вижусь.
– Ну, я рада, что у вас находится время для него.
– Да. – Рэнди поспешил переменить тему разговора.
Он смахнул крошки со своих серых шерстяных слаксов, а потом выпрямился, облокотившись спиной о край спинки скамейки. – И вы часто катались на карусели?
– Да. – Клэр улыбнулась. – Все мое детство было длинной, удивительной поездкой на карусели.
Его улыбка слишком медленно появилась у него на лице, подумала она, несколько уязвленная.
– Ну, – сказал он, – если дело обстоит так, тогда вам очень повезло. Я рад за вас, и даже завидую. Но все равно, я вам не верю. Слова «счастливый» и «детство» совершенно из разных предложений.
Она покачала головой, смотря на него.
– Я думаю, все зависит от того, что считать главным, – сказала она. – Конечно, в жизни ребенка бывают и плохие времена, и если ограничиться только этими воспоминаниями, вся картина исказится. А как обстоит дело с вашим собственным сыном? Вы можете сказать, не покривив душой, что у него несчастное детство?