Читать интересную книгу Коды комического в сказках Стругацких Понедельник начинается в субботу и Сказка о Тройке - Юджин Козловски

"В целях природы обуздания, В целях рассеять неученья Тьму Берем картину мироздания - да! И тупо смотрим, что к чему..." (С.120). Покорение природы как путь к счастью человечества является основной целью Института. Таким образом, эта песня может быть прочитана как самонасмешка над деятельностью ученых и их ограниченностью. Впрочем, она также является прообразом жестоких и неуклюжих попыток Тройки по укрощению и рационализации необъясненных явлений, а слово "тьму" частично предсказывает "Тьмускорпионь". Последние две строки цитаты предлагают комическую оппозицию между огромностью и красотой вселенной - "картины мироздания" и скукой и дефектностью человеческого восприятия - "тупо смотрим, что к чему...". Более того, последняя строка отзывается в вопросе высшего научного авторитета Тройки, Выбегалло: "Объясни, мон шер, товарищам, что тут у тебя к чему." Комичная сама по себе, песня становится элементом большей структуры текстов Стругацких и таким образом оказывается источником больших комических эффектов. Мотив преобразования природы появляется вновь в дискуссии двух уже рационализированных существ: Снежного Человека Феди и Говорящего Клопа. Федя, не человек, а отсутствующее звено в цепи между обезьянами и человеком, с восхищением говорит о возможностях человеческого разума и его способности к преобразованию природы: "Я, конечно, слабый диалектик, но меня воспитали в представлении о том, что человеческий разум - это высшее творение природы. Мы в горах привыкли бояться человеческой мудрости и преклоняться перед нею, и теперь, когда я некоторым образом получил образование, я не устаю восхищаться той смелостью и тем хитроумием, с которым человек уже создал и продолжает создавать так называемую природу. Человеческий разум - это... это... - он помотал головой и замолк." Это сверхоптимистичное и наивное утверждение существа, не развившегося до уровня человека, начинает наполняться иронией и приобретать беспокоящий комический оттенок, когда его сопоставляют с деятельностью людей, в частности -Тройки, - под столь многообещающим лозунгом рационализации.

КОД ПАРОДИИ

Тексты Стругацких наполнены комическими аллюзиями на произведения русской и мировой литературы. Современная пародия, хотя и фрагментарная и зачастую миниатюрная, может относиться к нескольким нередко очень разным литературным произведениям. Таким образом она создает широкую сеть пародийных откликов, "интегрированный структурно моделирующий процесс пересмотра, переигрывания, выворачивания и "трансконтекстуализации" предыдущих произведений искусства"179. Эпизод с Константином особенно богат такими аллюзиями, которые составляют его код пародии. "Фантастические миры Франца Кафки стали парадигмой для научной фантастики и могут быть найдены также и в советской фантастике"180. Многие критики соглашаются с тем, что в произведениях Стругацких середины - конца 1960-х годов есть кафкианские черты181. Эпизод с Константином, рассмотренный ранее, фактически, содержит многие аллюзии как на "Замок", так и на "Процесс" (произведения Кафки были опубликованы в Советском Союзе в начале 60-х годов). Я собираюсь показать, что у Стругацких не только кафкианская атмосфера, полная тумана, абсурда и отчуждения, но и пародийная отсылка ко многим элементам сюжета и персонажам романов Кафки - "Замок" и "Процесс"182. У двух основных романов Кафки ("Процесс" и "Суд") есть несколько общих черт. Оба они могут быть рассмотрены как развитие одной доминирующей темы, а их главные герои - как дополнение друг к другу. Камю сказал, что "воистину разумно было бы принять как неизбежность путь, ведущий от "Процесса" к "Замку". Йозеф К. и землемер К. - просто два полюса, привлекающие Кафку"183. Сюжет двух романов может быть сведен к немногом. Арест, суд и казнь Йозефа К. в "Процессе" и усилия К. войти в контакт с недостижимыми властями в "Замке". Оба романа, впрочем, крайне сложны, туманны и наполнены символами. Пародийная переделка в СОТ отмечена комическими изменениями и усилением многих структурных элементов "модели", приводящим к решительному сокращению сложных форм Кафки. Оба кафкианских главных героев, землемер К. и старший прокурист Йозеф К., их относительное положение и их антагонисты пародируются соответственно в образе Константина, в его затруднительном положении и в его соперниках. Сложность и туманность романов Кафки заработали им множество интерпретаций. Мне кажется, наиболее исчерпывающую интерпретацию предложил Эрик Хеллер, видящий в произведениях Кафки две фундаментальные темы. Одна - это тема сверхчеловеческого суда и Закона, которому противостоит человек, как это происходит в "Процессе". Чтобы понять приговор, надо понять Закон. Отсюда следует вторая тема: человеческие усилия установить контакт с высшей властью, как в "Замке". В отличие от многих других критиков, Хеллер видит Замок не божественной силой, а скорее силой зла, победившей божественные закон и милосердие и установившей свое собственное правление. Таким образом, Кафка представляет мир во власти злой силы и человеческое восхищение ее неисповедимыми путями, вне зависимости от ее развращенности и несправедливости. Как указывает Хеллер, лучше всего эту ситуацию обрисовал Ницше: "Исковерканный человек, твой бог валяется в пыли, разбитый на кусочки, и змеи сплетаются вокруг него. И теперь ты любишь даже змей - ради него"184. В своей интерпретации я показываю, что эпизод с Константином связан отношениями пародии с романами Кафки, для чего я буду анализировать несоответствия и неожиданное сходство между моделями и пародиями на них как механизм комического эффекта. Ситуации и персонажи у Кафки и Стругацких существуют в разных мирах, но зачастую поразительно неожиданное сходство. В других случаях разительные аналогии неожиданно нарушаются и затем события развиваются уже разными путями. Зачастую такие непредвиденные переходы привносят в текст комический эффект. В начале романов Кафки мало известно как о жизни Йозефа К., так и К. Тот факт, что их сущность остается не раскрытой до конца, подчеркивается тем, что вместо имен у них - инициалы. Никогда не раскрывается и суть совершенного Йозефом К. преступления, иногда появляются и подозрения, что землемер К. - "темный" человек с неясными намерениями. Персонаж Стругацких - Константин, будучи пришельцем с другой планеты, еще более "таинственный чужак" и, естественно, вызывает в членах Тройки подозрения относительно его сущности и намерений. В отличие от кафкианских героев, персонаж Стругацких обладает полным и длинным именем, известны и названия его родных города и планеты: "Константин Константинович Константинов... город Константинов планеты Константины..." (С.203). В семантике "Константина" важен тот факт, что повторяется один и тот же элемент. Ирония заключается в том, что, несмотря на свою полноту, имя немногим отражает сущность и вызывает отвращение своей безликостью, основанной на повторении корня его имени, а тем самым немногим отличается от маскирующей краткости Кафки. Таким образом, намерение скрыть свою суть сближает К. - героев Кафки - и Константина. Дав Константину полное, длинное имя, авторы установили степень отличия своего персонажа от героев Кафки, но только для того, чтобы изменить ее, придав персонажам относительное, комическое сходство. Загадка кафкианских К. углубляется природой их профессий. Йозеф К. старший прокурист в банке, но он ошибочно записан в деле Суда как маляр. К. в "Замке" - предположительно, землемер, нанятый Замком. Э.Р.Штайнберг анализирует свидетельства текста, указывающие на то, что К. только прикидывается землемером, стремясь добиться успеха в Замке любыми средствами185. Притязания К. и его ожидаемый найм являются источником значительных бесконечных бюрократических работы и путаницы, позже приправляемых горькой иронией. К. может болтать о приглашении в Замок, о достижении не заработанного им спасения, но сам по себе Замок является ложным небом. Вопрос о профессии Константина параллелен, но в то же время и комически отличается от такового вопроса, относящегося к К. Как я показал ранее, по аналогии с замешательством относительно его образования, профессия его также может быть неправильно записана в анкете. Хотя официально Константин - читатель поэзии, амфибрахист, он может выполнять иную работу, с другими функциями, как "свидетели" Привалов и Амперян пытаются объяснить находящимся в замешательстве официальным лицам. В первую очередь из-за этого разъяснения официальные лица Тройки начинают испытывать сильнейшие подозрения в отношении Константина - в том, что он является самозванцем. Константин может не лгать, но он разделяет наивные надежды К. на желание или возможность высшей власти исполнить его желания. Аналогично и просьба Константина влечет за собой только приведение в движение огромной, неэффективной бюрократической машины. Власть как в "Процессе", так и в "Замке" является примером огромной бюрократии. Романы не рассматривают суд per se. Немецкое заглавие первого романа звучит как "Der Prozess" (процесс), и Кафка использует его взаимозаменяемо с "Verfahren" (процедуры), что, в свою очередь, подразумевает сложность. Официальные представители Суда проводят несколько допросов Йозефа К. Немецкое слово "Verhor" означает "допрос", а глагол "verhoren" значит: 1) допрашивать; 2) слышать неверно; и действительно, одним из основных мотивов у Кафки выступает непонимание и отсутствие коммуникации. Какое бы послание ни было отправлено, оно становится туманным, непостижимым или ошибочным по мере того, как оно проходит сквозь туман искажений, неправильного понимания и неправильной интерпретации. Абсурд заключается в том, что власти Замка исключают возможность ошибки: "И тут я опешил, потому что я не осмеливался ни утверждать, ни даже предполагать, что в отделе Сордини произошла ошибка. Может быть, вы, господин землемер, мысленно упрекаете Сордини за то, что он мог бы из внимания к моим утверждениям хотя бы справиться в других отделах об этом запросе. Но как раз это было бы неправильно, и я не хочу, чтобы вы, хотя бы мысленно, очернили имя этого человека. Вся работа главной канцелярии построена так, что возможность ошибок вообще исключена. Этот порядок обеспечивается превосходной организацией службы в целом, и он необходим для наибольшей скорости исполнения. Да, тут повсюду одни отделы контроля. Правда, они не для того предназначены, чтобы обнаруживать ошибки в грубом смысле этого слова, потому что ошибок тут не бывает, а если и бывает, как в вашем случае, то кто может окончательно сказать, что это -- ошибка?"186 Тройка также может посылать ошибочные письма, чтобы сделать рационализацию непонятной подчиненному населению. Такая ситуация может помочь объяснить их власть над колонией. Эпизод с Константином является пародией на кафкианские "суды" в целом, как в "Процессе", так и в "Замке", с их общей некомпетентностью и чудовищным смешением, но в то же время и пародией на конкретные моменты этих судов. Константин, впрочем, не совсем на суде. Он подвергается опросу с целью установления личности в ходе заседания Тройки, власти Тьмускорпиони. Концепту "неправильного слышания" находится пародийный эквивалент в виде зачитывания личного дела Константина. Его образование и название профессии (в том виде как они записаны в деле), который причиняют столько неудобств Тройке при попытке их понять, могут быть ошибками или искажениями, сделанными в ходе работы бюрократической машины Тройки. Когда герои Кафки встречаются с загадочными бюрократическими препятствиями, они реагируют разумно, уравновешенно. Пытаясь разрешить неожиданный конфликт, они демонстрируют великое терпение и здравый смысл. Но их обычная рассудительность, впрочем, не помогает им найти общую почву для понимания властью; она только подчеркивает непостижимые правила, которыми руководствуется власть. Это не только неудача коммуникации, но и противостояние двух различных миров: человеческого и "божественного", или, как Камю его видит, вечная дихотомия произведений Кафки. "С одной стороны, есть повседневный, или "естественный", мир; а с другой стороны, есть сверхъестественный мир растерянности и беспокойства"187. У обычного человека, подобного Йозефу К., есть пределы терпения и смиренности. Когда он больше не может выносить абсурдную ситуацию, он открыто критикует Суд за тот способ, которым он рассматривает дела; он показывает его злоупотребления и коррупцию: "Как же тут, при абсолютной бессмысленности всей системы в целом, избежать самой страшной коррупции чиновников? Это недостижимо, тут даже самый высокий судья не останется честным. Потому и стража пытается красть одежду арестованных, потому их инспектора и врываются в чужие квартиры, потому и невиновные вместо допроса должны позориться перед целым собранием" (С.152). Поведение Константина связано с поведением кафкианских героев. Несмотря на то, что он был вынужден несколько месяцев ждать, прежде чем его допустили на заседание, прибыв туда, он держится расслабленно и непринужденно. Его дружелюбная прямота является неожиданным отдохновением от показа чудовищного бюрократизма Тройки. В продолжение аналогии с героями Кафки, спокойный и прямой подход Константина терпит неудачу, когда встречается со стеной непредсказуемых подозрений и замешательства. Разочарованный и оскорбленный, Константин так же в конце концов теряет терпение и отвечает Хлебовводову, обнажая его недостойные действия: "- Почему же это я жулик? - осведомился Константин с возмущением. - Вы меня оскорбляете, гражданин Хлебовводов. И вообще, я вижу, что вам совершенно безразлично, пришелец я или не пришелец, вы только стараетесь подсидеть гражданина Фарфуркиса и выиграть в глазах гражданина Вунюкова... Арест Йозефа К. кажется чудовищной ошибкой - из-за отсутствия какой-либо явной вины. Несмотря на утверждение обратного, К. "Замка" прибыл в деревню случайно, без каких-либо предварительных намерений как странник. Он объявляет себя землемером и стремится к замку, который зачастую интерпретируется как "небо" и "спасение". Соответственно, и у Константина не было намерения приземляться в Тьмускорпиони. Он был вынужден приземлиться там из-за неполадок в космическом корабле и взывать к местным властям о технической помощи, в которой заключается его спасение. Так судьба К. настигает Константина, а его призыв оборачивается горько разочаровывающим и неожиданным расследованием. История Йозефа К. подытоживается в притче о Законе и привратнике, рассказанной священником в 9 главе "Процесса". Человек приходит и просит допустить его к Закону. Привратник говорит, что сейчас он его не может впустить - может быть, позже... Он также и угрожает - на случай, если человек попытается войти без разрешения. Прождав всю свою жизнь, человек умирает, так и не попав к Закону. Йозеф К. и сам приговорен к смерти и подвергается жестокой и унизительной казни. К. из незаконченного романа "Замок" тоже претерпевает бесчисленные трудности и разочарования, по-видимому, получая все меньше и меньше шансов попасть в замок. Эпизод с Константином пародирует как притчу, так судьбу обоих К. Как может быть увидено из этого примера, в СОТ Стругацкие развивают пародию преимущественно на тематическом уровне. Просьба Константина о помощи может быть понята Тройкой как попытка контакта с частью инопланетной цивилизации. Предложенный контакт временно, но категорически отклоняется. Председатель Тройки рекомендует Константину подождать и снова попытаться установить контакт - через 5 лет (то есть уже со следующим поколением). В то же время любая попытка контакта получит быстрый военный отпор. Тем не менее, Константина все еще подозревают в том, что он - необъясненное явление, но, поскольку Тройка находит невозможным точно идентифицировать его, процесс рационализации откладывается, и дело остается открытым. Председатель Лавр сопровождает свой финальный вердикт заключением, которое является мастерским ударом кафкианской бюрократии. Дело Константина откладывается до конца года с тем, чтобы дать ему время попасть на родину и вернуться с соответствующими документами, необходимыми для окончательной идентификации его как необъясненного явления. Услышав это, Константин плюет в ярости и исчезает. Положение Константина в абсурдной "взвешенности" предлагает частичную ироническую трансформацию кафкианского мира правосудия и порядка. Оно перекликается с неразрешимой ситуацией К. в "Замке", так никогда и не допущенного в замок, но разительно отличается от трагической судьбы Йозефа К., который казнен, будучи невиновным. Превосходящее и аномальное поведение Суда в "Процессе" имеет и жестокую грань. Йозеф К. становится свидетелем жестокого телесного наказания, которому подвергаются два служащих Суда, Франц и Виллем, арестовавших его. Их свирепо секут, поскольку К. пожаловался на них, обличая практику Суда. Усилия К. по защите жертв не привели к успеху, и ему дают отпор мрачные слова экзекутора: "Наказание их ждет и справедливое, и неизбежное" (С.181). Крайняя грубость и унижение, направленные на членов собственной организации, есть и в Тройке, что является пародией на террористическую практику кафкианского Суда. Когда Фарфуркис, не зная о предыдущем приказе председателя - задернуть шторы, - отдает обратный приказ, он становится жертвой дикого и кровавого нападения со стороны остальных членов Тройки. Жестокая сцена встречается с циничным подходом и отношением Выбегалло. В последующей сцене Выбегалло просвещает младшего члена Тройки о плодах злонамеренности: "Вот злонравия достойные плоды!". Выбегалло лицемерно превращает в афоризм высказывание экзекутора, что принимает форму пародии. Комментарии экзекутора и Выбегалло создают омический эффект, когда эти, очевидно различные, утверждения о справедливости неожиданно частично дополняют друг друга, во многом из-за одинакового контекста. Террористическая практика Суда демонстрирует, что любой может быть признан виновным и никто не может избежать наказания. Выбегалло повторяет это с садистским наслаждением насилием, не беспокоясь ни о правосудии, ни о чьем-либо ущербе. Деспотичное поведение Суда и Замка подтверждает, что их власть является абсолютной и развращенной. Она вызывает, впрочем, не только страх, но и почтение. В "Процессе" дело К. никогда не доходит до Высшего Суда. Чиновники, с которым он имеет дело, не знают о вышестоящих, но относятся к ним с крайним почтением. Есть несколько свидетельств жителей деревни, указывающих, что на начальника замка, Кламма, они смотрят как на бога. Известно, что его одновременно видят в разных местах, а о его росте, весе и внешности даются противоречивые сведения: "Как-то хозяйка сравнила Кламма с орлом, и К. тогда показалось это смешным, но теперь он ничего смешного в этом уже не видел: он думал о страшной дали, о недоступном жилище, о нерушимом безмолвии, прерываемом, быть может, только криками, каких К. никогда в жизни не слыхал, думал о пронзительном взоре, неуловимом и неповторимом, о невидимых кругах, которые он описывал по непонятным законам, мелькая лишь на миг над глубиной внизу, где находился К., -- и все это роднило Кламма с орлом." (С.391). У образа Кламма-орла есть комическая параллель в менее славном образе одного из членов Тройки, Фарфуркиса-стервятника: "Хлебовводов, очутившись на дне зловонной пропасти, безумными глазами следил за полетом стервятника, совершавшего круг за кругом в недоступной теперь ведомственной синеве. Фарфуркис же не торопился начинать. Он проделал еще пару кругов, обдавая Хлебовводова пометом, затем уселся на гребне, почистил перышки, охорашиваясь и кокетливо поглядывая на Лавра Федотовича, и наконец приступил" (С.216). Более похожий, хотя и не менее пародийный по отношению к образу Кламма-бога, появляется в лице Лавра Федотовича, председателя Тройки, обладающего высшей властью над Тьмускорпионью, вызывающего страх и получающего свою долю уважения. "Пронзительный взор" Кламма превращается в театральный бинокль Лавра, который часто используется во время заседания, в то время как нерушимое безмолвие Кламма и его крики, "каких К. никогда в жизни не слыхал" комически меняются, становясь отчужденностью Лавра и издаваемым им в случае необходимости восстановления порядка звуком "Грррм". Неважно, сколь приземленно ведут себя члены Тройки, формально они напоминают Святую Троицу - с Лавром в роли Отца. Даже если его не почитают, подобно божеству, столь же рьяно, как Кламма, он, тем не менее, претендует на божественность, идентифицируя себя с "бессмертным народом". Странный и загадочный мир бюрократии зачастую показывается Кафкой через использование снов в повествовании. В нескольких случаях К. - герои обоих романов - показываются на границе сна и бодрствования, либо засыпающими, либо просыпающимися, и восприятие реальности, показанной глазами главных героев, зачастую подобно сну или кошмару. Когда ближе к концу романа появляется еще одна призрачная возможность установить контакт с Замком (эта возможность предоставляется Бюргелем, одним из секретарей Замка), К. забывает о ней, потому что засыпает от усталости. Реальность повести "Сказка о Тройке" зачастую обладает элементами гротескного кошмара, но Константин, в полную противоположность кафковскому К., никогда не спит и, очевидно, даже не представляет себе, что такое сон: "Минут через десять мы объясняли ему, что такое "спать", после чего он признался, что это ему совсем не интересно и что он лучше не станет этим заниматься." (С.202). Несмотря на таинственную, похожую на сон атмосферу романов Кафки, автор не прибегает к фантастическим приемам и описывает события четким языком реализма. Пародируя "Процесс" и "Замок", Стругацкие свободно вводят элемент фантастического как часть гротескного преувеличения и искажения пародируемой модели: Константин - пришелец, с четырьмя глазами и четырьмя руками. Один из Тройки - Фарфуркис - фигурально выражаясь, превращается в стервятника. В соответствии со своей властью и влиянием, представители власти у Кафки говорят очень красноречиво и снисходительно. Синтаксис их прямой речи очень сложен и многоречив. И описания повествователем лабиринта властной деятельности и мотивации тщательно разработаны и многословны. В результате язык становится украшенным и запутанным, но эффективно вызывающим и усиливающим неуловимую атмосферу романа. Реальность кафкианского языка это реальность Суда и Замка, отдаленная, жуткая и непостижимая, столь далекая от естественной, приземленной реальности. Высшие власти используют язык, чтобы запутать, внушить страх, разочаровать и контролировать мир внизу. Язык Тройки также обладает некоторыми кафкианскими чертами. Речи Хлебовводова и Выбегалло мутны и запутанны. Этот эффект, впрочем, появляется по другим причинам. Эти речи - просто невнятные, туманные и бессвязные порождения пустых и незрелых мыслей, в них есть грамматические ошибки, неправильное произношение и неуместное употребление слов. Синтаксис примитивен, неспокоен и хаотичен. Подобно властям у Кафки, они хотят запугать и контролировать подчиненных, но их язык - не слишком подходящее орудие. Только когда включается реморализатор, их язык становится ровнее и чище. Фактически, официальная речь Лавра, отрицающая идею контакта, является выразительным, страстным ораторским выступлением, чем-то похожим на восторженные речи старосты или Бюргеля в "Замке".