— Так мы чего-то добились? — спрашиваю я у Фреда.
— По большей части, Джулиана, — улыбается он. — Но да, вышло, пожалуй, неплохо. Вполне удачный старт.
— И что же она сделала?
— Думаю, она сама тебе с удовольствием об этом расскажет, — ответил он, глядя мне за спину.
Я обернулся. К нам уверенно и гордо шествует доктор Ерзе. В платье на местный манер — поскольку она общалась со знатью, то обеспечена творчеством лучших местных портных. Открытые плечи, руки, подчёркнутая фасоном грудь. Такое пойдёт не всякой женщине, но ей идёт.
— Оставлю тебя на съедение, извини, — Фред одобряюще похлопал меня по плечу и ретировался.
— Жалеете, что пропустили всё интересное, Михаил? — спросила Джулиана.
— Немного, — признался я. — Как будто выходил за попкорном и пропустил кульминацию. Вернулся, а уже финальные титры.
— О, до финальных титров нам пахать и пахать, — покачала головой женщина. — Это, скорее, был анонс перед вступительными. Знаете, когда сходу показывают завязку, а уже потом, после первой сцены, дают название и «Такая-то пикчерз представляет».
— Получается, я не так уж много пропустил?
— На взгляд из зала, первый этап содержит маловато действия и многовато разговоров, как будто мы снимаем артхаус в декорациях исторической драмы. Но зачем нам драма?
— Вы правы, — соглашаюсь я, — драма нам не нужна.
— Между тем, именно проведённая на первом этапе работа позволяет нам делать всё остальное. Так что не стоит её недооценивать.
— Ни в коем случае, — кивнул я. — Вина?
— Я сама себе налью, если захочется. Не надо за мной ухаживать, оставим тяжеловесный патриархальный флирт аборигенам, он чертовски утомителен и отчасти унизителен.
— Не думал об этом в таком ключе. Но как знаете. Постараюсь сдержать рефлекс открывать перед вами двери.
— Я прекрасно справляюсь с дверями лет с двух. Пойдёмте, продемонстрирую.
«Да какого чёрта, — подумал я. — Почему бы и нет». И пошёл за Джулианой, которая направилась в коридор уверенно и не оборачиваясь, ничуть не сомневаясь, что я приму приглашение. Действительно, дверь в свою комнату она открыла вполне уверенно. И закрыла за нами тоже. А вот снять платье ей пришлось помочь, потому что местные портные о сильных самостоятельных женщинах не заботятся, и завязки расположены сзади.
— Вы отличный любовник, Михаил, — сказала она потом. — И вроде бы неглупый человек. Но я на всякий случай скажу вслух: это был просто секс.
— Я и не собирался предлагать вам руку и сердце, — хмыкнул я. — Тоже, надо полагать, утомительный и унизительный обычай, подобающий диким аборигенам.
— Ваш сарказм проистекает от оскорблённого мужского начала, — ответила она серьёзно, — это нормально. Все мы отчасти рабы гендерных стереотипов. А вот аборигенов вы недооцениваете зря, они отнюдь не дикари. С дикарями мы бы работать не стали, один раз прошли этот путь, и хватит. Слишком утомительно. Этот мир готов к рывку, его надо лишь подтолкнуть и показать дорогу.
— И вы показали?
Мы лежим голые. В комнате прохладно, но нашим телам ещё жарко — всё прошло довольно бурно. Джулиана в постели склонна доминировать, но не чрезмерно. При этом опытна и раскована. В общем, было хорошо, но я рад, что это «просто секс». В отношениях такие женщины меня утомляют.
— Разумеется, иначе что бы мы сегодня праздновали?
— Фред меня интриговал, — признался я, — но ничего не объяснил.
— Это довольно скучные материи, вы действительно хотите обсуждать их в постели? — засмеялась Джулиана.
— Но не стихи же мне вам читать? Это было бы слишком патриархально.
— Я совершенно не понимаю поэзии. Какое-то нелепое торжество формы над содержанием. Ладно, что вы хотите узнать?
— Фред говорил, что для индустриального рывка аграрной державе не хватает собственников и потребителей, но при этом выступил против буржуазной революции. Да, уж, действительно звучит странно для посткоитальной беседы…
— Нет, отчего же, — женщина откинула одеяло и перебралась под него.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я последовал её примеру — уровень катехоламинов, создающих ощущение жара, в крови упал, и стало зябко. Мы прижались друг к другу, чтобы быстрее согреться, Джулиана практически интимно шепчет мне в ухо:
— Буржуазная природа промышленной революции просто наиболее распространённая модель. Это не значит, что она оптимальна. Более того, я скажу вам то, за что меня бы распяли в любом университете нашего мира, — это весьма неэффективная и ресурсозатратная модель, потому что строится на системе конкуренции, которая в начале создаёт множество дублирующих процессов, размывая ресурсы общества, а потом всё равно скатывается в монополию. Её любят из-за иллюзии саморегулирования, но это действительно иллюзия. Монетарная экономика тоже требует внешнего регулятора, иначе быстро начинает коллапсировать. Но нам важнее, что промышленная революция, основанная на создании новых социальных слоёв собственников и потребителей, требует слишком много времени, очень плохо управляема и неизбежно приводит к деструктивным социальным процессам. Поэтому вместо того, чтобы создавать рынок, выращивая потребителей из крестьян, а промышленников из дворян, мы идём по более рациональному и короткому пути — создаём суперпотребителя.
— И кто же этот кадавр, неудовлетворённый желудочно? — хмыкнул я, но Джулиана, конечно, не поняла отсылки.
— Разумеется, государство! Вам как русскому это должно быть близко. В вашей стране промышленный рывок осуществлялся именно в рамках государственной модели, когда власть выступает основным потребителем промышленной продукции, её же главным производителем и одновременно финансовым регулятором. Это директивная модель, у неё есть свои серьёзные недостатки, но она крайне эффективна, когда у вас нет времени и ресурсов на монетарное стимулирование. Лично меня эта тема крайне возбуждает, а вас?
— Э… не рассматривал экономику в таком ключе…
— Ничего, я вас сейчас директивно простимулирую! — решительно заявила Джулиана, запуская руки под одеяло.
Глава 9. Граф Морикарский
Наутро меня известили, что Его Величество Император Перидор оказывает мне честь внезапной аудиенцией. Я напрягся: с момента, когда я вернул его дочь, он не изъявлял желания высказать претензии лично. Что ему надо, бог весть. С одной стороны, девочка жива и здорова, с другой — четыре месяца внезапного отсутствия. Вряд ли он меня казнит, конечно, но мало ли как ещё выразит своё монаршее неудовольствие.
— Ты что, так идти собрался? — возмутился Мейсер.
— А что? Перидор меня в этом наряде уже видел, как-то пережил.
Я здесь всё время хожу в военном флисе болотной расцветочки, тепло и удобно. Да и все мы, в общем, казуальничаем — местные наряды причудливы и некомфортны. Слуги сначала заходились в когнитивном диссонансе, но потом привыкли.
— Это же официальный приём!
— У меня нет парадного мундира, если вы об этом.
— И это, чёрт побери, большой недосмотр! Пока вы устраивали себе четырёхмесячный отпуск, все обзавелись, как раз для таких оказий. Ладно, сейчас что-то придумаем…
Готовой одежды, которую можно просто купить, тут не бывает в принципе. Только портные, которые шьют по мерке, но чертовски долго. Так что мне собрали что-то более-менее пристойное, сделав микс из гардеробов Фреда, Слона и самого Мейсера.
— На грани неприличия, — недовольно сказал Мейсер, оценив результат. — Выглядите как лесной варнак, ограбивший на большой дороге невезучих дворян и нацепивший их тряпки вместо зипуна и лаптей. Остаётся надеяться только на снисходительность Перидора. Свита будет сочинять про вас анекдоты ещё пару месяцев как минимум.
— Смех и радость мы приносим людям, — процитировал я. — Пусть сочиняют. К чему мне готовиться-то?
— Всё просто. Вас вызовут, заходите, идёте прямо к трону, останавливаетесь, не доходя шагов десять, кланяетесь — не сильно, вполголовы, вы же не подданный. Слушаете, что вам изволит сказать Император, кланяетесь чуть глубже, благодарите за оказанную честь, разворачиваетесь и уходите так же, как вошли.