можно было судить из того, что в газетах официально написали, что убийство было совершено белогвардейскими элементами. Через некоторое время Сталин, поручивший разбирать это дело Ежову, приказал направить дело против Зиновьева и его группы. Таким образом, он воспользовался этим случаем, чтобы подавить оппозиционную себе группу. Группа Зиновьева в Ленинграде была наиболее влиятельной, подавляющее большинство в партийных органах шло за ним. Сам Николаев еще в бытность свою членом комсомола примыкал к группе Зиновьева, что позволило Сталину пустить первую стрелу в эту группу. Ежов в определенные сроки приезжал в Москву, получал директивы от Сталина. По возвращении собирал подчиненных и представлял дело, как будто это был его собственный план, отдавая приказания.
Когда были арестованы Зиновьев и Каменев, то и тогда не было доказательств их виновности. Эти доказательства были сфабрикованы в процессе их допроса. Доказательства психологической и политической ответственности их в убийстве Кирова были опубликованы во время суда в Ленинграде в январе 1935 года.
Сталин требовал расширения инцидента. Ежов, стремясь пришить к делу об убийстве Кирова также и Троцкого, развил бурную деятельность. Эта связь Троцкого с убийством Кирова была сфабрикована обследованием Латвийского консульства в Ленинграде. Оказалось, что Николаев, имевший жену латвийку, обратился в Латвийское консульство для получения визы на въезд в Латвию вместе с женой. Это обстоятельство было использовано как желание Николаева убежать за границу после убийства Кирова. Выяснилось, что сам консул был латвийским социал-демократом. Это обстоятельство послужило доказательством того, что Троцкий через этого консула был связан с террористом.
Стали говорить о том, что Троцкий, как руководитель большой заговорщической организации, выполнил план убийства Кирова. На суде заговор был разоблачен.
Впоследствии дело об убийстве Кирова стало центральным. Было установлено, что организаторы убийства Кирова – Зиновьев и Каменев, а непосредственным руководителем был Багаев.
Люшков писал, что допрос трех вышеуказанных лиц – Зиновьева, Каменева и Багаева – производил он. По его словам, их признания – чистая ложь. Ягода сообщил ему указание Сталина, которое и стало содержанием признания Зиновьева и Каменева.
На мартовском процессе в 1936 г. дело об убийстве Кирова получило новое продолжение. На этом процессе центром внимания стали показания Буланова, который показал, что Ягода и член ЦК Ленинградской компартии Борисов причастны к этому убийству. Тогда же специальный агент был командирован в Ленинград, чтобы допросить Борисова как свидетеля убийства Кирова. Вызванный в Смольный Запорожец показал, что Борисов, опасаясь, что Николаев признается, что «тот стоял у него за его спиной», решил убить Николаева. Борисов об этом рассказал Буланову. Далее Запорожец, по признанию Ягоды, убил Борисова в автомобиле. Вот такой детектив.
Борисов охранял Кирова давно, для этой службы он совершенно не подходил, был стар. Однако его выдвигал именно Киров. Медведь советовал переменить Борисова, но Киров об этом и слышать не хотел. Борисов не был безотлучно рядом с Кировым, он постоянно опаздывал, как и во время его убийства.
Борисов был вызван на допрос в Смольный. Однако через полчаса пришло сообщение о его смерти. Трудно было судить, случайно это произошло или нет. Под руководством Ежова стали разбирать это дело. Выяснилось, что, когда Борисова вызвали в Смольный, там не оказалось ни одного автомобиля, принадлежащего НКВД. Так как вызов Борисова был внезапный, то его посадили в свободный автомобиль, стоявший возле крыльца. У него было сломано управление. Водитель дал слишком большую скорость. На крутом повороте руль отлетел, и автомобиль ударился о стену дома, той стороной, на которой сидел Борисов.
Когда Борисова вызывали, Ягода был со Сталиным, и этот приказ привести Борисова был дан при Люшкове. Автомобильная катастрофа произошла в течение 30 минут. По словам Буланова, выходило, что Запорожец исполнил приказание Ягоды, убив Борисова. Однако Запорожца в это время в Ленинграде не было.
Люшков считал, что и остальные случаи террора были сфальсифицированы. Ведь если смерть Куйбышева, Горького, Менжинского, сына Горького была приписана террористам, тогда и смерть турецкого президента Камаля легко можно было приписать делу заговорщиков.
Еще во времена Кремлевских событий в 1935 г. Сталин настаивал, что Куйбышев умер не естественной смертью, а был отравлен. В этом направлении и стали производить дознание. Но эту версию доказать не удалось. Спрашивается, какая была нужда заговорщикам убивать Куйбышева, который потерял влияние. К тому же он был алкоголик, именно это и привело его к смерти.
Говорить, что Менжинский и Горький были убиты Ягодой, глупо. У Ягоды были самые тесные отношения с Менжинским. Он всегда прятался за его спину. Начиная с конца 1932 г. Менжинский перестал активно работать. В начале 1934 г., когда он был членом ЦК компартии, сохранилось его прошение на имя партийного съезда об освобождении его от обязанностей по причине болезни. Таким образом, он сам решил отказаться от своего поста. Прошение Менжинского – это достаточный материал для того, чтобы реабилитировать Ягоду от версии, что он тайно убил Менжинского.
Люшков присутствовал при вскрытии тела Менжинского профессором Плетневым, и хотя он не имел специального медицинского образования, тем не менее мог сказать, что Менжинский, имея «не могущее двигаться» сердце и артерии, выжить не мог. Было удивительно, как он вообще жил.
Приписывать убийство Горького Ягоде просто комично. Горький был сторонником Ягоды. В свою очередь Ягода был близок к Горькому, многое для него делая, чтобы заручиться его помощью. Смерть Горького для Ягоды явилась большим ударом, она в большой степени ослабила положение Ягоды.
Далее Люшков писал, что в действительности никаких секретных убийств не было. Сталин воспользовался смертями одного за другим влиятельных людей для того, чтобы показать, что терроризм и заговоры не выдумка, а действительность. На смертях этих людей он приобрел политический капитал.
Основной причиной обвинений Ягоды являлось то, что он покрывал от разгрома правых в ЦК. Рыков на суде в марте 1938 г. сказал, что фракция (имеются в виду дела Рютина и Угланова) считала, что в случае пересмотра своей программы они принимают всю ответственность на себя. Ягода был тогда начальником ГПУ, и мы могли тогда это произвести. Люшков был свидетелем процесса и считал, что все это чистая ложь. Дело Рютина началось осенью 1932 г. Ягода в то время никакого отношения к нему не имел. В признаниях Рыкова не было ни зерна истины.
Не удивительно, что и в деле Косиора, Постышева и Эйхе получилась чепуха. На суде в январе 1937 г. заговорщики признались, что они якобы хотели арестовать близких к Сталину лиц – Коссиора, Постышева и Эйхе, а в 1938 г. сами Коссиор, Постышев и Эйхе оказались