Читать интересную книгу Статьи, предположительно написанные Лесковым - Николай Лесков

Здесь прежде всего поражает нас разница в показаниях свидетелей: русских и иностранцев. Русские свидетели Юрков, Бурылев и Смелов под присягою показывают, что они не знают, ругал ли Фежер Лебедева бранными словами, потому что они не знают французского языка, но видели, как Фежер схватил Лебедева за шею, как ударил его по щеке, как потащил его к двери, как он лежал на повалившемся или на поваленном Лебедеве, как жена оттащила Фежера, который и после два раза порывался схватиться с Лебедевым, и видели потом на шее Лебедева красный шрам. По показанию французского свидетеля Шевалье, который показывал без присяги и который находился в той же комнате, где была ссора, выходит, что Фежер ругал Лебедева, что он «вывел его к двери», а не «потащил», что «первого движения Фежера» (то есть сжатия шеи Лебедева и пощечины) он не видал, что от затворенной двери «вышло столкновение, и оба упали», но упали, однако же, так, что Лебедев не вставал, потому что на нем сидел Фежер, а Фежер не вставал потому, что сидел на Лебедеве, и сидел, пока жена не оттащила его, что жена и после удерживала Фежера, что красное пятно на шее, которое Лебедев показывал ему, «могло произойти от тесного воротника рубашки» (в таком случае оно должно было быть под воротником рубашки), что другого он не слыхал и не помнит, «потому что был сильно взволнован произошедшею ссорою». Показания двоих других иноземных свидетелей, которые не находились в этой комнате, еще бледнее, что и естественно. Оправдание самого Фежера представляет в своем роде образчик: он говорил, что в бюро начальником он, Фежер, и что потому… он взял Лебедева за бока и повел его к двери (интересный способ ведение за бока — тут прямое насильственное тащение, как и называли этот способ русские свидетели), что в это время Лебедев хотел схватить его за горло, и когда он, уже держа за руки, подвел его к двери, то оба они оступились и упали — Лебедев вниз, он наверх, что тут прибежала жена и увела (не оттащила, как уверяли русские свидетели и даже француз Шевалье, а увела с собою), куда увела? В другую комнату? Но и Шевалье говорит, что Фежер и после продолжал оскорблять Лебедева бранными словами и что жена удерживала своего мужа.

Мировому судье, при такой разнице свидетельских показаний, оставалось следовать в своем приговоре более вероятным и естественным показаниям русских свидетелей, и он, к чести своего судейского звания, это сделал смело и решительно. Он, как мы видели, признал за доказанные факты и пощечину, и сжатие шеи Лебедеву, и побои, словом, признал нанесение обиды действием — «притом в многолюдном собрании и лицу, имеющему право на особое уважение» (ст. 135), — преступление, за которое виновные подвергаются аресту не свыше трех месяцев, но он уменьшил арест наполовину. Он не признал в преступлении заранее обдуманного намерения, хотя Лебедев в своем апелляционном отзыве в Жиздринский мировой съезд, напротив, доказывает, что все действия Фежера произведены с заранее обдуманным намерением («Деят<ельность>» № 68). Он затем не нашел в деле данных к обвинению Фежера в употреблении насилия над Лебедевым, хотя сам же обосновывает свой приговор на 142 статье, в которой определяется наказание за самоуправство и за употребление насилия. Может быть, обдуманного заранее намерения совершить преступление в том виде, в каком оно совершено, у Фежера и не было: но неужели сжатие шеи, пощечина, «выведение за бока к двери» и потом сидение на поваленном или повалившемся Лебедеве не «насилие»? Что тогда разуметь под именем «насилия»?

Правда, кассационный департамент сената (решение 1867 г. № 469) отличает некоторые обиды действием от насилия, когда говорит: «Хотя обида действием совершается „большею частию“ посредством насилия, но очевидно, что, когда таким действием выражается преимущественно не намерение оскорбить или оказать презрение к личности, а самоуправное мщение посредством какого-либо телесного повреждения, не имеющего, впрочем, свойства тяжких побоев, ран или увечья, то и наказание должно быть определено по главному характеру действия». Но это толкование закона едва ли может быть приложено к преступлению Фежера. Его пощечина, сжатие им шеи Лебедева, его сидение на нем предшествовались и сопровождались ругательными словами: «уличный мальчишка», «повеса», в которых он весьма недвусмысленно выразил свое французско-начальническое презрение к личности обиженного русского техника, — презрение, которым преисполнена была его горделивая заморская душа, возмутившаяся оказанным ей в присутствии других русских работников неповиновением его quasi[11] — подчиненного русского, обстоятельство, на которое указывал и сам подсудимый в своем нелепом оправдании.

Но, помимо этого упущения, мы не можем не выразить своего искреннего удовольствия решением мирового судьи Дмоховского и вообще благодарности Верховному Законодателю, давшему нашим техникам и мастерам, которые на наших фабриках и заводах представляют большею частию только страдательные силы и держатся в черном теле, средства в новых судах отыскивать кровные свои обиды на таких «цивилизованных» заезжих самоуправцах, как Фежер. Бог знает, скоро ли и чем бы кончился подобный иск на строптивого иноземца при прежнем порядке нашего судопроизводства? Но здесь мы уже подходим к новой интересной стороне печального казуса с русским технологом Лебедевым, — к стороне неюридической, именно к зависимому положению наших рабочих сил, хотя бы и образованных и ученых, и наших лучших фабрик и заводов от иностранцев. Рассматриваемый предмет является нам в новом, еще более интересном, экономическом свете, и рассмотрение оного при этом освещении мы отложим до следующей статьи, которая покажет, что даже образованным нашим техникам, не говорим уже о простых чернорабочих, на Руси живется зачастую не особенно хорошо.

САНКТ-ПЕТЕРБУРГ. 8-го МАЯ

В Калужской и смежных с нею губерниях есть богатейшее имение С. И. Мальцова — верст на 100 в длину и верст на 50 в ширину — в целом составе своем представляющее в некотором роде русский Манчестер: здесь разных заводов и фабрик, принадлежащих владельцу, до 20; здесь проложены шоссейные дороги, по реке ходят принадлежащие ему пароходы, есть свои больницы, аптеки, школы, есть в обращении даже свои, отдельные от государственных, бумажные деньги; здесь добывается чугунная руда, которая обращается здесь же в железо и сталь. Работают на заводах главным образом бывшие крестьяне владельца, который сам за всем наблюдает и во все входит. Имение это представляет из себя некоторым образом одну огромную практическую школу, в которой русские люди, работая, учатся разного рода ремеслам. И по внешнему виду, и по идее, которую преследует нынешний владелец, — поднять и развить в своем мнении русскую промышленность, имение С. И. Мальцова представляет отрадное зрелище в настоящем и еще больше обещает в будущем, потому что хозяин не щадит ни личных трудов, ни денежных жертв на осуществление патриотической цели. На одном из заводов С. И. Мальцова — Людиновском, железопрокатном и механическом, служили вместе известные уже читателю француз Фежер и русский технолог Лебедев; здесь же первый нанес последнему оскорбление словами и действием, о котором мы говорили в одном из предыдущих нумеров газеты (№ 117); здесь же работались и работаются те сто паровозов и две тысячи вагонов, заказ на которые С. И. Мальцов год назад получил от правительства.

Одна петербургская газета сообщает следующие сведения о Лебедеве и о Фежере:

«В. А. Лебедев кончил курс в С.-Петербургском университете — по математическому факультету; затем поступил в технологический институт по механическому отделению. По окончании курса наук в институте работал около года на паровозном заводе Уайнса. В 1866 году был послан от министерства путей сообщения за границу на заводы: Борсиха в Пруссии и Зигля в Австрии, для изучения постройки паровозов и для наблюдения за постройкою заказанных на тех заводах 93 паровозов для Московско-Курской железной дороги. По возвращении в Петербург состоял членом комиссии по приемке упомянутых паровозов до ноября 1867 г. В это время г. Лебедев заявил себя публике интересным сообщением в Русском техническом обществе о постройке паровозов в России, содержание коего было напечатано с самыми лестными отзывами во многих русских газетах и журналах. Известно также издание г. Лебедева о паровых машинах с практическим атласом. С ноября 1867 по февраль 1868 г. г. Лебедев состоял на службе при Московско-Курской железной дороге в должности приемщика подвижного состава; а с того времени по 1 января 1869 г. был инженером при тульских паровозных мастерских и, по поручению управления этой дороги, переделал все шесть типов паровозов на отопление разными сортами тульского каменного угля и впервые доказал годность этого топлива для эксплуатации железных дорог».