— Но это же глупо, застав его с другой, сделать видно, что ничего не случилось! — возмутилась я.
— Это мудро. Своей верой в его невиновности ты обезоружишь его и в то же время показываешь веру в себя, свою уверенность. Показываешь, что ты не сомневаешься, что лучше тебя может кто-то быть, что кто-то может затмит тебя или заменить. Да, другие женщины пытаются это сделать, ведь ты выбрала самого лучшего мужчину, но пока ты веришь в него и в себя, они обречены на неудачу.
Вера вдохновляет и поддерживает, потребность ней — главная эмоциональная потребность мужчины, — закончила Софья Николаевна свою пламенную речь.
Я задумчиво смотрела на проходящих мимо мужчин и сознавала, что тех, в которых верят, — единицы.
— И как же нам показать, что мы верим в мужчину и во все его сумасшедшие проекты? — Мне хотелось конкретных указаний. Но не успела тетя мне ответить, как в кафе вошел высокий господин с длинными русыми волосами, забранными в хвост. Хотя плечи его были опущены, в нем угадывалась былая холеность и успешность. Я только подумала, что он чрезвычайно похож на художника, как он, увидев Софью Николаевну, направился прямо к нам.
— Рад вас видеть, Софья Николаевна! Сколько лет, сколько зим! — радостно воскликнул молодой человек и, повернувшись ко мне, представился: — Александр Бартеев, архитектор.
— Варвара Васильевна! — мягко улыбнувшись, ответила я.
— Как удачно мы встретились, Александр Викторович! — Тетя кинула на меня предупреждающий взгляд и обратилась к архитектору: — Мы только что обсуждали с Варварой Васильевной проект ее нового дома и кого нам пригласить для его строительства. Я слышала, что вы заканчиваете дачу в Сестрорецке для полковника Огнева. Я сгораю от нетерпения, когда же смогу увидеть ваше творение. Уверена, что все, что вы делаете, вы делаете гениально, — восторженно произнесла княгиня.
— Право, Софья Николаевна, вы мне льстите, — смутился Александр Викторович.
— А мы могли бы взглянуть на эту дачу? — загорелась я. Мне было безумно любопытно посмотреть на работу Бартеева, хотя идея со строительством дома ошеломила и меня тоже, но, видно, у тети созрел какой-то план.
— Буду польщен! Вам будет удобно в это воскресенье? Заодно погуляете у залива, — любезно пригласил архитектор.
Мы переглянулись с Софьей Николаевной и одновременно кивнули.
— Тогда я заеду за вами в полдень в воскресенье. — Александр посмотрел на часы и, извинившись, что спешит, ушел.
— Зачем вы придумали про дом? — накинулась я на Софьи Николаевну. — Я же пока ничего не собираюсь строить!
— Пока не собираешься. Мне хотелось бы, чтобы ты с ним имела возможность пообщаться и заодно поучиться, как дарить мужчине веру. Одно время он был очень известный архитектор, но при строительстве особняка для одной очень вздорной и богатой особы произошел неприятный случай. Поставщик в отсутствие архитектора привез гнилой лес для перекрытий, и рабочие уже начали его использовать, как приехал управляющий хозяйки. Она устроила грандиозный скандал и многие отвернулись от талантливого архитектора, хотя вины его не было никакой, просто она была влюблена в Бартеева, а он ее отверг.
Но самое ужасное, что жена Бартеева, привыкшая к успеху и поклонению общества, также оставила его, — сказала тетя. — Сейчас он как никогда нуждается в чьей-нибудь поддержке и вере в то, что он справится и сможет опять добиться успеха.
— Но что подумает Марк и зачем мне сейчас Бартеев, совершенно не собираюсь с ним кокетничать, — попыталась возразить.
— Не встречаться, а общаться! — поправила тетя. — Своей верой ты вдохновишь его и поможешь, рассматривай это благотворительность, доброе дело. И потом, моя дорогая, чинам необходима конкуренция, если ты все внимание сосредоточишь на Марке, ему станет скучно. Он должен чувствовать и видеть, что ты нравишься многим, хотя принадлежишь только ему.
В то же время ты сама должна показывать или, если не получается, создавать иллюзию, что мужчине тоже могут нравиться многие, но ты знаешь, что верен он только тебе. Это тоже демонстрация веры в него, что у тебя даже и мысли не мелькнет, что если мужчина задержался или, даже если ты замужем, не пришел ночевать, то он проводит время с другой женщиной. Нет, ты всем своим видом должна показывать, что понимаешь, бывают разные ситуации, но осознание, что лучше тебя просто не найти, не позволяет тебе показывать и высказывать сомнения в его верности. Ты должна верить в его непогрешимость и всячески это показывать.
— Какая глупость! — искренне возмутилась я. — Даже если у меня есть все доказательства, что он действительно изменил?
— Тем более если он изменил! Если ты хочешь наверняка его потерять, то можешь устроить скандал, а если ты хочешь победить и как приз получить его любовь, то прежде надо понять, что в тебе заставило его изменить! Уходят не к кому-то, а от тебя!
2003
«Уходят не к кому-то, уходят от тебя», — звучало рефреном в моей голове. Я проснулась среди ночи оттого, что за стеной кто-то разговаривал и занимался любовью. В этот раз все как-то пошло наперекосяк. Прошло почти полгода учебы в бизнес-школе, и все это время я жила от модуля к модулю, от встречи с Матвеем к встрече… Мне казалось, что последний модуль изменил наши отношения, мы стали ближе, но, видно, я тешила себя иллюзиями. «Кусочки разбитых иллюзий мостят дорогу к новым возможностям».
В эти два месяца было слишком много работы, и письма Матвею я писала время от времени. В какой то момент я стала больше писать о себе, своих чувствах, своих планах, что абсолютно не соответствовало состоянию девочки, чье внимание полностью направлено на мужчину. И, как и следовало ожидать, приходящие ответы стали тоже более сдержанны и сухи. Я пыталась найти оправдания для Матвея, что у него тоже слишком много работы, что для него время течет по-другому. Но факты были упрямы, хотя я упорно отказывалась в них верить. Я очень надеялась, что, когда мы встретимся, все изменится.
Как всегда, в пятницу я встретила в аэропорту Маринку и Матвея, и мы мило беседовали по дороге в новое место. Стокгольмская школа экономики решила попробовать провести модуль в новом месте и сменить столь привычный и родной «Балтиец» на более приспособленный для учебы пансионат. Пока мы добирались и искали новое место дислокации, мы настолько проголодались, что решили отправить меня и Матвея за продуктами. Вдвоем мы сели в машину, но разговор как-то не клеился. Матвей был за рулем, я сидела и терзалась вопросом: что происходит?
Наконец мы добрались до магазина и, накупив фруктов, сладостей и прочего, двинулись в обратный путь. По дороге я заметила уютный ресторанчик с освещенной башенкой и показала Матвею, тайно надеясь, что он пригласит меня поужинать.
— Да, ресторанчик действительно милый, — согласился Матвей, — но нас ждут голодные друзья.
В утешение он сделал столь робкую попытку меня поцеловать, что я расценила это скорее как издевательство, тем более что Матвей даже не попытался остановить машину. Но я надеялась, что, стоит нам приехать в пансионат, все изменится.
Слепая судьба в лице нашего учебного секретаря в этот раз поселила нас в соседние номера, и, говоря «спокойной ночи», я втайне ждала приглашения от Матвея остаться в его комнате или предложения остаться у меня.
Поэтому на его попытку отдать мне оставшийся виноград и шоколад я отшутилась, сказав, что если я проголодаюсь, то приду за едой даже ночью.
Матвей улыбнулся и, чмокнув меня в щечку, пожелал спокойной ночи. Я, как наивная дурочка, зажгла свечку и разлила коньяк в бокалы. Я слышала за стеной шаги Матвея и мечтала, что сейчас он возьмет виноград и, постучавшись в мою дверь, спросит, не умираю ли я с голоду и не надо ли меня покормить. Но мои ожидания были тщетны. Я металась по номеру, пытаясь что-то почитать, посмотреть телевизор, повторить что-то из учебной программы, но ничего не помогало. Наконец, измученная ожиданием, я задремала. И мгновенно проснулась, услышав за стеной голоса и знакомые звуки… Я заметалась по номеру, как раненый зверь. Боль от измены и жгучее желание узнать, с кем Матвей, лишали меня рассудка. Я налила стакан воды и приложила к стене надеясь узнать, кто же на моем месте. Мне хотелось ворваться в соседний номер и устроить скандал.
Через несколько минут я поняла, что если останусь в комнате еще немного, то просто сойду с ума. Не придуман ничего лучшего, я набрала номер комнаты Глеба, учившегося в нашей группе и флиртовавшего со мной. Захватив бутылку коньяка, я помчалась в его номер. Глеб, увидев мое помертвевшее лицо и душившие меня рыдания, постарался быть вежливым, что непросто, когда тебя будят в четыре утра, и мягко отказался от коньяка и от меня. Сгорая от стыда, я поплелась обратно в номер. «Мало того что Матвей мне изменил, так я разрушила и легкий флирт с Глебом», — корила я себя. Мыло почти пять утра, за стеной все стихло — то ли ночная гостья уже ушла, то ли сладко спала в объятиях Матвея.