у меня нет дома! — выкрикнул доктор.
— Ну так пойди заработай на него, — выдал жандарм излюбленную фразу всех богачей.
… Через несколько минут спрятавшиеся за углом Джо и Краслен наблюдали респектабельный черный паккард, мчавшийся, поднимая клубы пыли, в окружении десятка полицейских на мопедах. Разбрасываемые повсюду листовки были озаглавлены "Я привез вам мир!". В них говорилось о том, что Огржицкий край маленькой юной страны Вячеславии давно хотел отделиться, и вот теперь добрый Чортинг, посоветовавшись со столь же добрым Колбасье и относительно добрым Шпицрутеном, признали его независимость. Через час после этого в край вошли брюннские войска, и огржичане единогласно признали свое добровольное и несомненно демократическое вхождение в состав фашистского государства. Возвратившийся домой Чортинг гордо рапортовал о том, что опасаться агрессии Шпицрутена ангеликанцам больше нет никакой нужды.
— Бросить бы в него бомбочку, а? — тихо сказал негр.
— Что за мелкобуржуазное народничество!? — скривился политически подкованный Кирпичников.
***
Под вечер им — вернее, Джордану, — повезло и вовсе невероятно. Негр нашел постоянную работу. Он изъявил готовность получать на шиллинг в неделю меньше, чем предыдущий работник, и был принят разнорабочим на авиагазолиновую станцию, расположенную на крыше девяностотрехэтажного "Брук Билдинг".
— Это надо отпраздновать! — заявил Джо.
Но отпраздновать не удалось. Вернувшись в хижину, они обнаружили там подругу Джессики, пришедшую поплакаться о своей горькой судьбе: молодую негритянку только что уволили с фабрики Памперса. Отмечать свое приобретение, глядя на ее потерю, казалось неудобным. Слово за слово — и негры не заметили, как стемнело. А ведь Джессике еще нужно было вернуться к хозяевам! Краслен вызвался проводить ее.
Половину дороги молодые люди прошли молча. Негритянка, похоже, о чем-то думала, а Краслен никак не мог подобрать подходящую фразу для начала беседы. Предательство Буерова и собственное двусмысленное положение почему-то отодвинулись на задний план. Теперь самым важным для Краслена стало казаться найти правильные слова для разговора с новой классовой соратницей.
— Хорошая погода, — заявил он наконец.
Девушка не ответила.
— Надеюсь, и завтра будет не хуже, — прибавил Краслен новую банальность.
— Что? — рассеянно переспросила Джессика. — Извини, я прослушала, что ты говорил. Все думаю об Алисии. Что она будет делать без работы, бедняжка? И чего ради этот сумасшедший Памперс вздумал увольнять по десятку лучших работников ежедневно?!
— Ежедневно?
— Ежедневно и совершенно беспричинно. По крайней мере, так говорит Алисия.
"Памперс, — подумал Краслен. — Где-то я слыхал эту фамилию…". В беседу подруг он не встревал, так что не имел понятия ни о подробностях увольнения, ни даже о профиле фабрики". Вслух же предположил:
— Может, этот Памперс приобрел какие-то машины, заменяющие людей? Или секретных роботов, которым не нужно платить деньги?
— Какие еще новые машины в наше время!? — хмыкнула Джессика. — Кризис, он и для буржуев кризис. Впрочем, у Памперса, говорят, дела шли более-менее. Похоже, он просто сошел с ума и от нечего делать решил разогнать один цех.
— А почему он увольняет людей одного за другим, а не всех скопом, если уж ему так вздумалось?
— Откуда мне знать!? Может быть, хочет избежать огласки… Репутацию свою бережет, мороженный король, так его, эдак…
— Что? Мороженный?
Кирпичников вдруг вспомнил. Жилъячейка. Пятеро соседей. Чай. Пялер с газетой: «Глава ангеликанского правительства накануне принял у себя владельца фабрик эскимо Рональда Памперса. Тема беседы не разглашается…».
— Ну да, — равнодушно пожала плечами Джессика, — Памперс делает мороженое. Вернее, так принято говорить. На самом-то деле мороженое делают его рабочие!
— Его принял глава кабинета. Секретно. Об этом писали красностранские газеты с месяц назад.
— Я ничего такого не слышала. — Джессика была так удивлена, что даже остановилась посреди дороги. — Нет, у нас точно ни о чем подобном не сообщали! Я очень внимательно слежу за политической ситуацией! Черт побери!.. Из наших газет последнее время не вычитаешь ничего, кроме рекламы и сплетен о знаменитостях! А про радио уж и говорить нечего.
— Значит, они обсуждали что-то действительно серьезное, — подытожил Кирпичников. — Получается, увольнение целого цеха это заказ правительства? Кстати, сегодня от мальчишки-торговца я слышал, что мороженого в Манитауне стали выпускать меньше, чем раньше. Значит, на место уволенных никого не принимают.
— Памперс хотел взвинтить цены?
— Возможно.
— Но скорее выполнял заказ правительства!
— … очистить часть своих прозпомещений…
— … для какого-то важного дела! Например…
— Например? Краслен, о Господи!.. Ты думаешь?
— Естественно! Где им еще хранить тело Вождя!?
***
В освещенных окнах особняка мелькали силуэты. Звуки фокстрота были слышны даже здесь, на улице. Подойдя ближе, Краслен уловил примешивающиеся к ним стук каблучков, дамский хохот и звон бокалов.
— Они так почти каждый вечер гуляют, — сказала Джессика. — Бывает, работы назавтра полно, вставать в полседьмого, а уснуть невозможно из-за их патефона дурацкого.
— Так ты здесь безвылазно шесть дней в неделю?
— Что делать!..
"Значит, еще целую неделю не увидимся, — подумалось Кирпичникову. — А вдруг за это время я найду способ вернуться домой? Тогда мы больше не увидимся вообще никогда…"
Последние десять минут они взволнованно говорили о Вожде. Мысль искать его тело на фабрике мороженого казалась теперь такой очевидной, что было удивительно, как никто не додумался до этого раньше. Джессика радовалась — раз Вождя хранят в холодном месте, значит, с ним все в порядке: а она-то боялась, что реликвию уже уничтожили. Краслен предостерегал: раз берегут, значит, есть какая-то цель, вероятнее всего, собираются ставить опыты над выдающимся организмом и гениальным мозгом. По всему выходило, что тело надо спасать, и как можно скорее. Кирпичников, конечно, не сомневался в том, что красностранская разведка уже идет по следу и вот-вот выхватит вождя из лап отвратительного Памперса… Но разве можно было спокойно, сложив руки, дожидаться, когда это произойдет?!
— Ну что ж, — сказала Джессика. — До встречи. Уже поздно.
— Погоди…
Труд, как же не хотелось отпускать ее!
— Погоди… Я… я, кажется… придумал один способ, как нам вызволить… — Краслен оглянулся по сторонам и завершил: — Как вызволить сама-знаешь-кого!
Даже в темноте было видно, как изменилось выражение лица негритянки.
— Какой способ?
— Об этом нельзя говорить на улице. Нас могут подслушивать.
— Ты прав! Идем со мной.
Расчет Кирпичникова оправдался: его пригласили в дом. Оставалось лишь срочно придумать этот обещаный способ. Штурмовать фабрику? Ну-ну, какими силами? Тогда… Найти покойника, очень похожего на Вождя и совершить подмену? Так действуют только в кино. И что дальше? Быстрее, голова, соображай!
Тем временем, Джессика позвонила в колокольчик. С той стороны кованой решетки раздалось пыхтение, чьи-то тяжелые шаги. Потом из темноты прорисовалась лысая голова негра-привратника.
— Это ты, Джесс? — сонно спросил он. — Не боишься ходить так поздно?
— Все в порядке, Питер. Как делишки?
— Скверно,