магии, — что-то очень опасное и смертоносное…
— Может быть расскажешь, чем ты тут занимаешься?
От неожиданности Альфред вздрогнул. Надо отдать ему должное — с собой он совладал мгновенно. Выпрямился, отряхнул форменный костюм от пыли и изящно поклонился почти до пола.
— Господин, прошу простить мою оплошность. Меня увлекла работа. Я не заметил, как вы вернулись…
— Это я уже понял! — Я улыбнулся и только сейчас заметил лежащие на столе предметы. — Это что, артефакты, которые мы нашли в хранилище?
В этот раз камердинер смутился.
— Простите меня, господин! Древнее искусство Оскуритовых всегда меня привлекало. И когда все эти артефакты, созданные при помощи невероятного мастерства, оказались передо мной…
— То ты не сумел удержаться и решил их немного улучшить?
— Не улучшить! Лишь немного дополнить, сделав совершенными…
Смотреть на то, как он смущается, было забавно. Но мучить я его не стал. О том, что мой камердинер увлекается разработкой собственных артефактов, мне было известно. Более того, его изобретения неоднократно спасали мне жизнь. Чего стоили одни только излучатели!
Так что против его работы с наследием Оскуритовых я не просто не возражал. Я был очень даже за!
— Да ладно, делай что хочешь! Все мои вещи — твои. И если тебе понадобятся деньги на новые инструменты или на что-то ещё, то можешь спокойно ими пользоваться.
— Господин, вы уверены? — Альфред недоверчиво на меня посмотрел. Кажется, он ожидал другой реакции. Возможно даже, наказания. — Ещё никогда ни один Оскуритов не позволял мне так много…
— После того, как ты столько раз спасал мне жизнь, тебе можно что угодно! Только один вопрос. А у нас есть что-нибудь покушать?
— Увы, но свежую еду я не приготовил… — Альфред поник на глазах.
— Мне хватит и того, что есть. Достаточно просто разогреть!
— Тогда пара минут, и всё будет готово!
Камердинер умчался на кухню греметь кастрюлями, а я огляделся. В углу, на почётном месте, я заметил кое-что интересное. В голове возникла идея. Хм, кажется, сегодня я принесу Богатырёвым не только предметы. Но и один очень любопытный заказ!
Глава 24
Что ни говори, а Альфред — отличный камердинер! На то, чтобы из ничего приготовить отличный обед, ему понадобились считанные минуты. Даже про блины для Жижика, и то не забыл! Я же, проголодавшись после очередных приключений, смёл всё и того быстрее. Не забывая при этом жевать и одновременно рассказывать о том, что мне удалось узнать.
— Господин, если сначала я в ваших выводах сомневался, то теперь вынужден вас поддержать. — Альфред был серьёзен как никогда. — Полагаю, что вы правы. Настоящие Воробей и Пересмешник всё ещё на свободе.
— Это я уже и сам понял! — отозвался я, с удовольствием впиваясь зубами в отлично прожаренный кусок мяса. — Пока я решил не вмешиваться и дать Шарапову возможность сделать свою работу. Но нет никакой гарантии, что «птички» не возьмутся за меня раньше, чем до гвардии дойдёт что к чему…
— Господин, вам нужно серьёзно озаботиться своей охраной! У нас сейчас достаточно денег, и мы можем нанять отличных телохранителей. Я могу использовать старые связи и подыскать вам отличных ребят…
— Кого именно? — тут же насторожился я.
О прошлом Альфред говорить не любил. Точнее, не то что не любил. Он о нём просто не вспоминал. Как будто у него и не было жизни до работы до Оскуритовых. Да и про его службу на мой Род я не знал почти ничего. Да я даже не имел элементарного представления о том, сколько ему лет и где он обучился всем тем немыслимым штукам, которыми так виртуозно владел! Всё-таки кулинария, боевая артефакторика и виртуозное владение стальной удавкой — не те навыки, которые можно освоить по самоучителю. Да и его способности к магии вызывали вопросы. Так, как он использовал Дар, не использовал ни один знакомый мне маг…
Раскрывать свои тайны камердинер не собирался.
— Если вы и в самом деле заинтересованы в охране, то уже завтра у вас будут лучшие бойцы. Отличные навыки, отчаянные сердца и вырванный с корнем язык.
Сначала я подумал, что он шутит. Но, глядя на его серьёзное лицо, быстро понял, что с шутками у моего камердинера большие проблемы.
— Как я понимаю, «вырванный с корнем язык» — это совсем не метафора?
— Никак нет, господин. Они собственными руками вырвали себе языки, чтобы, если их захватят в плен, не иметь возможности выдать тайны нанимателя…
Я содрогнулся. Всё время забываю, на какие жестокости способно местное дикое население!
— А зачем идти на такое? Есть же более цивилизованные способы. Например, Клятва. Принёс её — и на кону стоит твоя жизнь. Не только язык.
— Клятва — слишком хитрый и сложный инструмент. Она должна быть очень чёткой и подробной. Если допустить ошибку и оставить крошечную лазейку, то однажды вас могут предать. Причём сделать это может человек, которому вы полностью доверяете. И тогда, когда вы будете ожидать этого меньше всего…
Было в этом что-то очень грустное. А ещё его слова дали мне повод задуматься.
— Надеюсь, ты говоришь не про себя? Ты тоже приносил Клятву верности моему Роду?
— Моя связь с Родом Оскуритовых куда глубже и сильнее, господин. И я никогда вас не предам! — горячо произнёс он.
И я его словам верил.
— Думаю, что пока обойдёмся без этих твоих ребят без языков. В конце концов, парни Николая Борзова всегда готовы меня подстраховать. Но на всякий случай не убирай далеко их номер…
— Будет сделано, господин. — Камердинер вежливо поклонился. — Также я надеюсь, что благодарю изучению наследия вашей семьи мне удастся создать ещё более могущественное оружие.
— Было бы неплохо. Я мирный парень, но слишком уж много в последнее время развелось тех, кто пытается задеть меня или моих близких. Хорошая пушка мне точно не повредит!
— О, господин, вы даже не представляете, о чём говорите… — загадочно улыбнулся мой камердинер и наотрез отказался пояснять, что имел в виду.
Как бы приятно ни было в компании Альфреда, мне нужно было собираться.
— Господин, вам требуется моё сопровождение?
— Не думаю. Пока это возможно, я предпочту передвигаться без конвоя.
Сборы не заняли много времени. Я взял с собой одну из трёх сумок со свежепринесёнными артефактами, перебросил её через плечо и сел в ожидавшее у дома такси. Добрались мы без проблем. Приключения же начались непосредственно у поместья Богатырёвых. Стоило нам въехать в ведущий к дому переулок, как дорогу нам перегородила кричащая толпа.
На первый взгляд, здесь было не больше двадцати человек. Все — самые обыкновенные работяги. В руках они сжимали какие-то транспаранты и бейсбольные биты.
— Ваше Высочество, как хотите, но дальше не повезу! — дрожа и боясь смотреть мне в глаза, произнёс таксист. — Убьют ведь! А что хуже, машину могут повредить…
— Да без проблем. Тут идти всего ничего. А кто это такие?
— Так протестующие, будь они неладны! Ох, чует моё сердце, неспокойные нынче времена начинаются…
Дальше слушать жалобы таксиста я не стал и легко выпрыгнул из машины. Толпы я не боялся. Одарённых среди протестующих не было, я это чувствовал. К тому же в своих навыках я был более чем уверен. Да и перстень Рода на моём пальце должен был внушать дополнительное уважение.
Увы, но в этот раз я ошибся.
— Ребята, глядите, кто пожаловал! — прокричал самый громкий и агрессивный протестующий, мужик средних лет с гривой сальных, давно не мытых волос. — Сам князь Оскуритов! Это из-за него, паскуды, все наши проблемы!
Протестующие, мгновение назад настроенные агрессивно, мгновенно побледнели. Одно дело выражать Светлейшему князю недовольство — опасно, но всё-таки может остаться безнаказанным. Но вот называть его «паскудой»… Такое Благородные обычно не прощали. Большинство аристократов положило бы всю толпу, буквально затопив улицы кровью. И жандармы им ничего бы не сделали. Так, пожурили, да для вида взыскали штраф. К слову, весьма небольшой…
Я был попаданцем и заскоков аристократов не разделял. Но и прощать оскорбления не любил. Всё, что я собирался сделать, это напустить на собравшихся волну паники.
Но вышло по-другому.
Сила растеклась по толпе. Парализующий страх охватил собравшихся. Плакаты и биты попадали из их рук. Кто-то бросился бежать. Патлатый и вовсе бухнулся передо мной на колени.
Я ухмыльнулся. Ну всё, достаточно. Мучить их дальше — бесчеловечно. Волны силы начали понемногу гаснуть, а затем вдруг стали сильнее. И вместо страха и паники они теперь несли боль и страдание. Лица протестующих исказились в мученических