Читать интересную книгу С субботы на воскресенье - Михаил Черненок

Айрапетов, не говоря ни слова, кивнул, и она грациозно удалилась. Антон рассматривал гомонящую разновозрастную публику, из профессионального интереса пытаясь отличить случайных посетителей от завсегдатаев. Игорь, наоборот, сидел с таким задумчиво-равнодушным видом, как будто окружающего не существовало.

Певицу на эстраде сменил косматый парень, здоровавшийся с Айрапетовым. Шагнув из стороны в сторону, он поднес к губам микрофон, словно хотел его поцеловать, и тотчас громко заиграл оркестр. Гул в зале заметно стал утихать. Посетители удивленно заводили головами, поворачиваясь к эстраде. Парень выждал, пока музыканты закончили играть вступление, еще больше сгорбился и хрипловатым голосом почти заговорил по слогам:

Я сегодня до зари встануПо широкому пройду полю,Что-то с памятью моей стало —Все, что было не со мной, помню…

Айрапетов, глянув на певца, с усмешкой бросил:

— Пить меньше надо.

Оркестранты не жалели сил. Мелодия металась в тесных стенах ресторана, дребезжала стеклами окон. Казалось, ей невыносимо больно в этом зале, и она изо всех сил рвется в широкое поле, где «обещает быть весна долгой» и «ждет отборного зерна пашня». А певец, уставившись осоловевшими глазами в пол, не чувствовал этой боли, сутулился старичком и, раскачиваясь с боку на бок, тянул по слогам:

Я от тяжести такой горблюсь,Но иначе жить нельзя, если…

— Идиот! Такую песню опошляет, — с внезапной злостью сказал Айрапетов.

— Да, — согласился Бирюков, — репертуар не к месту.

— Сейчас я сорву этому соловью голос.

Игорь щелкнул шариковой авторучкой и на бумажной салфетке размашисто написал: «Старик!»… Чуть подумав, густо зачеркнул написанное и, сменив наклон почерка влево, быстро застрочил: «Старик! Пока ты здесь горбишься от тяжести, Ольга в «Космосе» с Юриком Водневым шейк выкручивает. Целую». Сложив салфетку вчетверо, подозвал одну из официанток и показал ей на только что кончившего петь парня:

— Танечка, передай, пожалуйста, вот тому молодому Карузо.

Официантка быстро прошла между столиков и выполнила просьбу. Парень осоловело уставился в записку и вдруг, чуть не запутавшись в микрофонном шнуре, ринулся с эстрады через зал к выходу.

— Порядок, — усмехнулся Айрапетов. — Максимум через десять минут будет в вытрезвителе.

— О какой Ольге вы писали? — спросил Антон.

— Сотрудница моя. По молодости выскочила замуж за этого тенора-алкоголика, теперь мается. Ревнив, как Отелло. Видели, как фамилия Воднева сейчас сыграла? Это отличный парень, бывшая Ольгина любовь. Сменила, дуреха…

— Они что, правда, в «Космосе»?

Игорь засмеялся:

— Юрик второй год на Камчатке служит. Не усек «Отелло» подвоха с пьяных глаз. — И вдруг посерьезнел. — Кстати, это тот самый Олег, с которым у Люды Сурковой произошел конфликт в моей квартире.

— Что ж вы раньше мне не сказали?

— Даже не стукнуло… — Айрапетов приложил палец к виску. — Да и выяснять в таком состоянии что-либо у него бесполезно, он же в стельку пьян.

«Не умышленно ли ты его отсюда выпроводил?» — задал себе вопрос Бирюков и не успел сделать никакого вывода. Айрапетов заговорил снова:

— Если хотите встретиться с Олегом, завтра провожу к нему на квартиру. Или приходите сюда к открытию, утром. Олежка, как пить дать, опохмелиться нагрянет. Хоть и алкоголик, но мужик он сравнительно искренний, крутить перед вами не станет. Если что-то замнет, могу помочь. Передо мною Олег как перед богом…

К столу вернулась Евгения Петровна. Антон решил, что пришло время закругляться, достал деньги и положил на стол.

— Что за фокусы? — удивился Айрапетов. — Я приглашал на ужин, я и расплачусь.

— Ну, зачем же вам расплачиваться. Мы не настолько знакомы, чтобы платить друг за друга.

— Нельзя быть таким щепетильным, — обиделась Евгения Петровна. — Вам не взятку дают, не на сделку сбивают. Просто Игорек хотел с вами откровенно переговорить, я поэтому и уходила от стола. — И она небрежно бросила к пятерке Антона еще десять рублей.

Когда Бирюков заявился к Стукову на квартиру, Степан Степанович со Славой Голубевым пили чай.

— Где ты пропадал? — быстро спросил Слава.

— В «Сибири» ужинал с Айрапетовыми.

— Ого! В какую же сумму Игорю Владимировичу обошлось угощение?

Антон устало сел к столу:

— Не дури, Славочка. Из собственного кармана расплатился.

— Ну и как они, Айрапетовы?

— С руками и ногами. Не пойму, ради чего меня приглашали в ресторан: то ли для того, чтобы Игорь рассказал, что уговорил Остроумова явиться в уголовный розыск с повинной, то ли, чтобы Евгения Петровна зазвала к себе в гости.

— А вот нас со Степаном Степановичем по гостям не приглашают, — Слава шутливо вздохнул и посмотрел на Антона так, как будто знал что-то интересное.

— Не томи, Славочка, — попросил Бирюков. — Рассказывай, как Айрапетов вел себя в аэропорту.

— Игорь Владимирович несколько раз изволил куда-то звонить из кабинки телефона-автомата, — прежним тоном продолжал Голубев. — Заходил в сберегательную кассу, никаких операций там не сделал. Ровно сорок пять минут куда-то катался на такси. Куда, не знаю, потому как догнать не на чем было. Номер машины запомнил, завтра найду таксиста и узнаю. Короче говоря, у меня сведения не густые, а вот у Степана Степановича поинтересней…

— Какие? — оживился Антон.

Стуков отодвинул пустой стакан.

— Светлана Березова, Антоша, нам сюрприз преподнесла. Анализ слюны на конверте, который она нашла у Костырева, показал, что заклеивал конверт мужчина, а почерковедческая экспертиза предполагает — адрес написан измененным почерком Игоря Владимировича Айрапетова. Завтра следователь возьмет у него официальный образец, по которому почерковеды дадут точное заключение.

Бирюков живо представил, как в ресторане Игорь бойко начал записку горбившемуся певцу, потом перечеркнул написанное и изменил наклон почерка влево. С таким же наклоном был подписан конверт, найденный Светланой у Костыревых. По необъяснимой аналогии вспомнился томик стихов Петрарки в чемодане Костырева, на нем — рукой Березовой надпись: «Солнышко! Не сердись на меня». И вдруг в совершенно иной окраске представился случай нападения хулиганов на Березову. Кто-то боялся ее приезда из райцентра. Березову поджидали возле дома, вырвали сумочку, чтобы знать, что она в ней везет. Если бы Светлана заранее не отдала конверт… И снова вплетался Айрапетов. Игорь дежурил по «Скорой помощи», машина которой увезла Березову.

— Завтра утром договорюсь со следователем насчет очной ставки Костырева с Моховым, — твердо сказал Антон. — Заговорит Костырев. Честное слово, заговорит!

19. Счет № 8737 в Сбербанке

Однако утром Бирюкову пришлось изменить свой план. В следственном изоляторе дежурный перехватил записку, которую Остроумов пытался передать Мохову. На измятом клочке бумаги было написано: «Здравствуй, Павлуша. С приветом к тебе Кудрявый. Да, Павлик, Богу стало угодно, чтобы по магазинному делу прошел паровозом я. Завтра первый допрос, а не знаю, что базарить. Начисто забыл, как все это мы сделали. Буду мазать на себя, а ты с кирюхой отмазывай. Золотые бачата пришлось вернуть в полности-сохранности. Получилось худо — шел каяться, а лягавый в пути застукал. Тянуть будем по второй части восемьдесят девятой. Там хоть и есть до шести пасок, но Бог не выдаст — свинья не съест. Кудрявый не подведет. Ты его знаешь».

— Не пойму цели Остроумова, — задумчиво сказал Антон. Передать записку в изоляторе можно только по редкой случайности.

— Случайность — одна из форм проявления необходимости, — отозвался Стуков. — Так, кажется, учит философия? Давай думать, какая необходимость толкнула Остроумова рисковать в расчете на случайность. По-моему, причин может быть две. Во-первых, Остроумов хотел предупредить соучастников, что попался с поличным, и договориться с ними давать одинаковые показания. Во-вторых, фраза «Шел каяться, а лягавый в пути застукал» рассчитана на простака, который, перехватив записку, поверит, что Остроумов на самом деле шел с повинной.

Бирюков еще раз внимательно прочитал каракули в записке и спросил:

— Почему он слово «Бог» пишет с заглавной буквы? И почему этому «Богу» стало угодно, чтобы по магазинному делу Остроумов прошел основным обвиняемым? Кто этот «Бог»? Не состоит ли он из крови и плоти?

— Возможно, так, но, возможно, и по религиозным соображениям. Случается, рецидивисты с удовольствием изображают религиозных фанатиков.

— Вот что, Степан Степанович. — Антон прошелся по кабинету. — Вместо следственного изолятора съезжу-ка я вначале на обувной комбинат. Как-никак Остроумов там работал.