но и в последний.
— Ой, не зарекайся… Ладно, так что ты хотела мне сказать?
— Не сказать, а отдать! — и она протянула ему находку.
Инспектор быстро пролистал её и сказал:
— Ух ты! Где взяла?
— В остатках сугроба справа от входа в дом.
— Интересно, как же мы её раньше не заметили?
— Она белая, — пожала плечами Лена. — За ночь припорошило свежим снегом и книжка была незаметна, а когда снег подтаял и посерел, стала выделяться. Ладно, я вот ещё что хотела сказать: поговори с вашим судмедэкспертом.
— О чём?
— Я помню, что образование тромбов может быть чем-то спровоцировано, но не могу вспомнить, чем именно.
— Ты хочешь сказать…
— Что это вполне может быть убийство, и смерть «от естественных причин» вовсе таковой не является. Предположим, ей что-то подлили в еду или питьё, что вызвало резкое сгущение крови. Именно резкое, Стелла была хоть и слабым, но магом, должна была заметить, — она заходила по гостиной, рассуждая. — Магическое воздействие тут не проходит, его бы обнаружили. А вот химическое…
— И она бы не заметила привкус химии в еде?
— Смотря какой химии. Кому и знать, как не тебе — бывают яды без вкуса и запаха, разлагающиеся очень быстро!
— Ага, — фыркнул инспектор. — Пресловутый кураре.
— Ну почему… Травы, например. Или лекарственные препараты. Кстати! — Лена остановилась. — Надо спросить у Корнелия, что она принимала.
— Спросил.
— И что?
— Каждый день — только противозачаточные и что-то там, что он не помнит, для поддержания свежести кожи. Иногда что-то от головной боли, но опять же, Васильев не помнит названий.
— Ну да, она же фармацевт по образованию… Что попало бы не стала глотать. И всё равно, надо проверить!
В это время из коридора раздался громкий голос:
— Ленка! Ты где?
— Здесь я, в гостиной, — откликнулась она, и когда партнер вошёл, спросила с некоторой сварливостью. — Ты чего орёшь?
— Ну так ты ушла и пропала. Я вещи сложил, сумки вниз снёс, а тебя всё нет, — пояснил Андрей.
— Что, уже отправляемся?
— Ага. Нас Левинсоны прихватят.
— Хорошо. Тогда надо попрощаться и ехать.
Посетив на дорожку ванную комнату, Лена пошла по длинному коридору второго этажа к лестнице. Около одной из дверей она притормозила, потому что доносящиеся оттуда звуки были… однозначными. Она притормозила, вздохнула, очень осторожно подошла к двери и медленно-медленно её приоткрыла; к счастью, экономка или домовой заботились о дверных петлях, и те не издали ни звука.
Судя по разбросанным ярким и модным вещичкам, это была спальня Лианы. Сама же хозяйка самозабвенно целовалась с брюнетом, в котором нетрудно было опознать хозяйского кузена, Юрия Тороканова. Елена всё так же медленно притворила дверь и быстро пошла в сторону своей комнаты. У неё было ещё одно важное дело, и до отъезда непременно нужно было с ним успеть.
Вещи загрузили в шикарный длинный экипаж, прибывший за Львом Борисовичем и его половиной. Левинсоны раскланялись с остающимися Корнелием, Лианой и Торокановым, тепло пожали руки хозяину дома. Потом Софья Яковлевна что-то пошептала на ухо Наталье Петровне и уселась на мягких кожаных сиденьях цвета молочного шоколада. Лена пошла за ней следом, с полдороги вернулась и тихо спросила у Коваля:
— Инспектор, а как фамилия Натальи Петровны?
— Саввина, а что?
— Это по мужу. А девичья?
— Узнаю.
— И про Тороканова, да? Я тоже буду выяснять, что он, кто он и откуда. Попробуй узнать, бывает ли он в Истре и как проводит там время.
— Договорились. Держи меня в курсе.
— И ты меня.
— Лена! — Раздался от экипажа зов.
Она бегло улыбнулась и пошла устраиваться. Дорога до Москвы должна была занять два часа с лишним.
* * *
Дверца сейфа захлопнулась, щёлкнул замок, легло на место запирающее заклинание. Верещагин потёр затылок, глядя на замшевый мешочек, лежащий на столе: денег было жалко ужасно, тысяча дукатов на дороге не валяются. С другой стороны, к рекомендациям Агнессы Генриховны он прислушивался всегда, и, если она рекомендовала сделать приличный взнос в фонд чего-то там, чем руководит княгиня Шаховская, значит, надо сделать.
— Мы не можем меньше тратить, — пробормотал он. — Значит, придётся больше зарабатывать. Как-то так. Аркадий!
— Здесь я, хозяин, — раздалось с подоконника.
— Вренн с первого этажа дома?
— Усвистал чуть ли не до свету, — ворчливо сообщил домовой. — Тебе просил вот записку передать. Нешто я голубь почтовый?
И на стол перед Алексом шлёпнулся аккуратно сложенный квадратик бумаги.
— Не-ет, на голубя ты не похож! Те молчат, только курлыкают, а ты говоришь много. Тебе что, так трудно бумажку с первого этажа до второго донести?
Отвечать Аркадий Феофилактович не стал.
«Глубокоуважаемый господин Верещагин, — писал гном. — Согласно нашей договорённости, я занимаюсь вопросом финансов. Зная ситуацию, решил расширить запрос и выяснить не только о Левинсонах, но также о Тороканове, Марковых, Васильеве и о самом хозяине поместья. Рассчитываю вернуться к обеду. С уважением…»
Завершал это письмо витиеватый росчерк.
— К обеду, значит… Аркадий, ты услышал? Вренн обедает со мной, понял?
— Понял, хозяин.
* * *
Благотворительная ярмарка в пользу школы для сирот проводилась в старинном особняке на Тверском бульваре. Основав фонд, княгиня Анна Михайловна купила для него этот дом. Выбрала его Шаховская, в том числе, и за огромный бальный зал. Здесь проводились первые балы для девочек-сирот из её школы, здесь организовывали всяческие конкурсы и праздники, здесь же позже устраивали аукцион рабочих мест. Как слышал Верещагин, за право нанять одну из воспитанниц княгини случались нешуточные споры, поскольку девочки были хорошо образованы, всесторонне развиты, и ни один из имевшихся у них талантов без внимания не оставался.
Отдав лакею пальто, Верещагин поднялся на второй этаж и повернул направо, куда указывал изящный пальчик, нарисованный на табличке. В зале было шумно, дамы чинно ходили мимо столиков, за которыми сидели девочки и девушки, предлагая к продаже плоды своего труда. С некоторым изумлением Алекс обнаружил, что продают они не только и не столько вышивки, вязанье и варенье. Над одним из столиков, например, возвышалась табличка, гласившая «Землемерные расчёты и оценка», и толпа возле этого столика была немаленькой. Были здесь и травницы с мазями и декоктами, и химики с духами и всякими моющими средствами, и артефакторы… Его заинтересовал столик в глубине зала, на вывеске которого лаконично красовалась лупа. «Коллега? — подумал Верещагин. — Неужели детектив?»
Девушка под этой картинкой беседовала о чём-то с молодой дамой в шляпке с задорным петушиным пером. Подошедшего Алекса обе смерили неодобрительным взглядом, после чего стали шушукаться совсем уж близко. Сыщик усмехнулся, молча положил на стол перед девушкой визитную карточку и