Читать интересную книгу Заир - Пауло Коэльо

Через два года кончается война. Он получает медаль, но не может устроиться на работу. Участвует в разных торжествах, однако едва ли не голодает. Его называют героем Сталинградской битвы, но при этом он перебивается случайными мелкими заработками. Кто-то предлагает ему торговать коврами. Поскольку он страдает бессонницей, то всегда передвигается по ночам, знакомится с контрабандистами, входит к ним в доверие, и наконец у него заводятся деньги.

Коммунистические власти обвиняют его в связях с преступниками и, несмотря на то что он — герой войны, отправляют на десять лет в Сибирь как «врага народа». На свободу он выходит почти стариком, и ковры — это единственное, в чем он разбирается. Удается наладить прежние связи, он получает от кого-то несколько штук на продажу. Но в те трудные времена ковры никого не интересуют. Он решает перебраться на новое место куда-нибудь подальше, просит по дороге милостыню и наконец оказывается в Казахстане.

Он стар и одинок, но должен зарабатывать себе на пропитание. Днем он что-то мастерит по мелочам, ночью спит мало, постоянно просыпаясь с криком «Ложись!». Как ни странно, несмотря на все, через что ему пришлось пройти, несмотря на бессонницу, скудное питание, неудачи и постоянное курение, здоровье у него железное.

В маленькой деревушке он встречает девушку. Она живет с родителями и приводит его к ним в дом — традиции гостеприимства очень сильны в том краю. Укладывают его спать, но посреди ночи он всех будит своими «Ложись!». Девушка подходит к нему и с молитвой гладит его по голове. Впервые за многие десятилетия он спит спокойно.

Наутро девушка говорит, что с детства мечтала выйти замуж за очень пожилого человека и родить от него сына. Сколько-то лет она ждала, отказывала всем, кто к ней сватался, но родители ее пребывают в сильной тревоге: им не хочется, чтобы их дочь осталась старой девой и была отвергнута общиной.

Она спрашивает, возьмет ли он ее в жены. Он удивлен — девушка годится ему во внучки — и ничего не отвечает. После захода солнца, в маленькой столовой, где его устроили на ночлег, он снова просит, чтобы она погладила ему голову. И снова спит всю ночь спокойно и крепко.

На следующий день разговор о женитьбе повторяется — теперь уже в присутствии родителей, а те, похоже, согласны на все, лишь бы только их дочь нашла себе мужа и избавила тем самым семью от позора. По деревне прошел слух, что откуда-то издалека появился старик, а на самом деле он — богатый торговец коврами, который, устав жить в достатке и покое, отправился искать приключений. Люди взбудоражены, разговоры только о щедрых подарках и огромных банковских счетах, обсуждают, как это моей матери повезло найти человека, который наконец-то сможет увезти ее из этой богом забытой глуши. Мой отец слушает все эти разговоры в ошеломлении, но понимает, что он столько лет жил один, странствовал, мыкал горе, потерял всех родных — и вот может теперь получить дом и семью. Он соглашается и не опровергает небылицы насчет своего прошлого. Играют свадьбу по мусульманскому обряду. Через два месяца моя мать понимает, что ждет ребенка. Этот ребенок — я.

Я живу с отцом до семи лет: он перестал страдать от бессонницы, работал в поле, ходил на охоту, разговаривал с соседями о своих богатствах и глядел на мою мать так, словно встреча с ней была единственной удачей, выпавшей на его долю. Я считаю, что мой отец богат, но однажды вечером, сидя у очага, он, взяв с меня слово молчать, рассказывает мне о своем прошлом и о причинах, побудивших его жениться. Говорит, что ему недолго осталось, и оказывается прав: четыре месяца спустя он умирает на руках у жены и улыбается так, словно никаких трагедий в его жизни не было вовсе. Умирает счастливым».

***

Михаил рассказывает свою историю весенним вечером: на удивление холодно — но, наверно, все же не так, как было тогда в Сталинграде, где температура опускалась до минус тридцати пяти... Мы сидели среди парижских бродяг, гревшихся у самодельной жаровни. Я пришел сюда после повторного телефонного звонка — пришел, чтобы выполнить то, что обещал Михаилу. Пока разговаривали, он ничего не спрашивал меня об оставленном конверте, словно знал — или «голос» ему сообщил, — что я решил следовать знакам, не торопить события, и благодаря этому освободился из-под власти Заира.

Когда он назначил мне встречу в одном из самых опасных предместий Парижа, я испугался. В обычное время отговорился бы занятостью или постарался бы убедить его, что лучше нам посидеть в каком-нибудь баре, где в комфорте мы сможем обсудить насущные проблемы. Разумеется, я опасался, что у него начнется очередной припадок, но теперь, зная, как надлежит действовать в подобных обстоятельствах, предпочитал это возможности быть ограбленным. Тем более что я по-прежнему носил ортопедический воротник и был лишен всякой возможности защищаться.

Но Михаил проявил настойчивость — очень важно, чтобы я встретился с нищими, ибо они — часть его жизни и жизни Эстер. В больнице я наконец уразумел, что в моей жизни что-то идет не так и надо срочно что-то менять.

Что надо для этого сделать?

Ну, в числе прочего — отправиться в злачное место, встретиться с маргиналами. Например.

Он рассказывает греческий миф о том, как Тезей вошел в лабиринт, чтобы убить чудовище. Полюбившая героя Ариадна дала ему кончик нити, с помощью которой он должен был найти выход наружу. Сидя бок о бок с этими людьми, я вдруг понимаю, что уже очень давно не испытывал ничего подобного этому, а теперь вновь ощущаю вкус неведомого, дух авантюры. Как знать — быть может, путеводная нить ждет меня именно в тех местах, куда я бы не пришел ни за что на свете, не будь я убежден — чтобы изменить жизнь, мне предстоит совершить огромное, неимоверное усилие.

Михаил продолжал свой рассказ, а я видел, что нищие слушают его внимательно: видно, не обязательно самые удачные «встречи» должны проходить в тепле и уюте фешенебельного ресторана.

***

«Путь до той деревни, где есть школа, занимает у меня целый час. Разглядываю женщин, идущих за водой, бескрайнюю степь, русских солдат в длинных грузовиках, заснеженные вершины гор, прячущие, как мне сказали, огромную страну под названием Китай. В деревне — музей поэта, мечеть, школа и три-четыре улицы. В школе мы узнаем, что есть идеал: мы должны бороться за победу коммунизма, за то, чтобы все люди на земле были равны. Я не верю в эту несбыточную мечту, потому что даже в этом убогом месте существует неравенство: члены компартии стоят выше остальных и, время от времени уезжая в большой город Алма-Ату, привозят оттуда невиданные лакомства, красивую одежду, подарки своим детям.

Однажды, возвращаясь из школы, я ощущаю порыв сильного ветра, вижу огни вокруг и на несколько мгновений теряю сознание. Прихожу в себя: я сижу на земле, а передо мной парит в воздухе белокурая девочка в белом платье с синим кушаком. Она улыбается и, не произнеся ни слова, исчезает.

Опрометью вбежав домой, бросаюсь к матери, отрывая ее от того, чем она занята, и рассказываю об этом происшествии. Она пугается, просит меня никому больше не говорить об этом. Объясняет — хотя можно ли объяснить такие сложные вещи десятилетнему мальчугану? — что мне всего лишь привиделось, померещилось. Я стою на своем, твержу, что видел девочку и могу описать ее во всех подробностях. Добавляю, что вовсе не испугался, а прибежал домой, потому что хотел немедля сообщить матери о том, что со мной было.

На следующий день, возвращаясь из школы, я жду появления девочки, но ее нет. Нет и завтра, и послезавтра. Так проходит целая неделя, и я уже готов поверить в правоту матери: наверное, я незаметно для себя задремал и мне все это приснилось.

Но когда я рано утром иду в школу, девочка появляется вновь — окруженная белым сиянием, она парит в воздухе. Я не упал наземь, не увидел свет. Некоторое время мы глядим друг на друга, она улыбается мне, а я — ей. Спрашиваю, как ее зовут, но ответа не получаю. В школе спрашиваю товарищей: не случалось ли кому-нибудь видеть парящую в воздухе девочку? Все смеются.

С урока меня вызывают в кабинет директора. Он объясняет мне, что я, наверно, не в своем уме, раз у меня видения. Мир — это реальность, данная нам в ощущениях, а религию придумали, чтобы обманывать людей. «А как же мечеть?» Он отвечает, что ходят в мечеть только опутанные предрассудками невежественные старики, у которых нет сил вместе со всеми строить социализм. И грозит исключить меня из школы, если подобное повторится. В испуге я прошу ничего не сообщать матери. Он обещает — но лишь в том случае, если я скажу одноклассникам, что все выдумал.

Он выполняет свое обещание, а я — свое. Мои товарищи, хоть и не придают особенного значения всему этому, все же просят отвести их туда, где я повстречал девочку. Но с того самого дня целый месяц кряду она является мне.