на пляже, облюбованное семейством Старостиных, оказалось занято какой-то излишне буйной компанией. Мама предложила пройти подальше, никто не возражал. Прогулка вдоль моря, по протянувшейся на многие мили полосе золотистого песка, сама по себе была удовольствием.
Расположились на новом месте, где и народу поменьше. Ириска со старшим братом Димкой как обычно, вдоволь наплавались, набарахтались и были за шкирку извлечены родителями из воды. Затеяли играть в карты. Хитрая, наблюдательная, памятливая девчонка три раза подряд оставила братца в дураках. Ему это надоело:
— Ты жухаешь! Запомнила изнанки карт и подглядываешь!
— А тебе кто мешает?
Возразить по существу Димке было нечего. Он сердито надулся, собрал колоду и запихнул под себя.
— Ха-ха! Наседка! Цыплят высидишь! — Ириска завалилась на спину, болтая в воздухе тощими загорелыми ногами. Резко откатилась в сторону, когда братец запустил в неё горстью песка. Привстала на коленках, собралась ответить тем же...
— Дети, уймитесь! — лениво рыкнул отец. Он и на пляже читал какой-то специальный журнал, одновременно прикрывая им лицо от солнца.
С трудом выдержав несколько минут спокойного лежания, Ириска тихонько предложила:
— Дим, а давай разглядывать отдыхающих и угадывать, кто из них кто? Вон, например, тот толстый дядька в зелёных плавках и золотой цепи...
— Ничего ты, балда, не понимаешь: он не толстый, он накачанный. Я тоже хочу такие мускулы, когда вырасту. Только мы, Старостины, худосочные, — слегка разочарованно протянул мальчишка.
— У нас в первую очередь растут извилины, а уже потом бицепсы и трицепсы, — усмехнулся из-под журнала Старостин-старший. — Но если, Дим, ищешь на кого равняться, вон, смотри. Комплекция, как у нас с тобой, а обрати внимание: даже не думает сутулиться.
Девочка тоже глянула, куда показывал отец. Роман, её недавний знакомый, направлялся к воде как раз мимо них. Ириска впервые видела его без джинсов и футболки, и сразу решила, что в плавках он ещё красивее. Шёл, как летел: лёгкий, прямой, поджарый. Высоко держал голову, смотрел поверх пёстрой толпы пляжников на горизонт и солнце над волнами. Однако Старостиных заметил. Минуя их, вежливо кивнул профессору, подмигнул Ириске, но не стал задерживаться. Быстро пересёк человеческое лежбище. Не сбиваясь с ровного шага, не сбавляя скорости, зашёл в море по грудь. Нырнул и вынырнул уже где-то за буйками. Поплыл прямиком к горизонту: черноволосая голова быстро затерялась среди волн и бликов.
— Кто это? — спросила мама.
— Наш первокурсник. Очень любопытный студент. Во всех смыслах любопытный, — ответил профессор Старостин.
— Красивый мальчик. Но совсем-совсем дикий. Может, приручить? — улыбнулась Зоя Старостина.
— Я те приручу! — погрозил ей кулаком отец семейства.
— Для Ириски, — заливисто расхохоталась мама.
— Ирк, а чего ты вдруг покраснела? — ущипнул сестру за бок вредный братец. — Неужели тебе понравился этот задавака?
— Почему задавака?
— Наша Ирка влюбилась, — противным голосом пропел Димка.
— А ты — дурак! Тройной подкидной!
— Жухала!
Ещё немного, и дети бы подрались. Но отец отложил журнал и позвал всех купаться. Споры и распри были мигом забыты, брат с сестрой наперегонки помчались к воде.
Как же Ириска обожала море! Жаль, уже вторую половину того лета и большую часть последующих Старостины проводили не в Крыму. Научные интересы уводили отца всё дальше на восток и сосредоточились на Южном Урале. Те места по-своему прекрасны, очень многое с ними связано, но море... Даже сейчас: давно, далеко, одной лишь силой воспоминания, оно ласково укачало, убаюкало её. Засыпая, девушка грезила, будто из закатных волн, с глубины, выходит ей навстречу любимый парень. Против солнца не различить черт, очертания фигуры теряются в ослепительных бликах. Но вот он обнимает её, сильные руки ласкают тело, губы приникают к губам, вокруг — тёплая, как парное молоко, горько-солёная вода...
Попрощавшись со Старостиными у метро, Ромига практически сразу выкинул из головы всё связанное с этими двумя челами. "Либо проблемы не стоят внимания за несерьёзностью, либо время терпит. Гораздо более значимые вещи происходили сегодня в фотолаборатории. И после, когда мы со старым фотографом разбежались в разные стороны".
Ромига сам не понял, откуда взял вдруг такую уверенность? И почему подобрался, как перед дракой? Предвидения скорых и очевидных неприятностей не было. Наоборот, радостное, окрыляющее чувство, будто всё идёт отлично, предельно правильно. По опыту — верный признак, что в следующий миг земля так или иначе попытается ускользнуть из-под ног. "Любопытно, что произойдёт на этот раз?"
Нав зашёл в полупустой вагон, сел. Плотно зажмурил веки, погружаясь во Тьму, которая всегда с собой. И замер, забыв дышать. Родная стихия на миг словно обрела прозрачность, открыла своему порождению мириады пронизывающих её, замысловато переплетающихся, смутно мерцающих нитей. Стремительно — по-навски стремительно — промелькнула мысль, что он такое видел, но отчаянно не хочет вспоминать, где и когда. Ромига дёрнулся, чуть не слетев с сиденья, распахнул глаза, поймал очумелый взгляд своего отражения в оконном стекле. Перевёл дух, зажмурился ещё раз. Нет, всё в порядке, как обычно. Только если бы у него была шерсть, стояла бы сейчас дыбом. "Неужели я зацепил и стронул с места нечто серьёзное, поставив артефакт с чужой энергией на какую-то пыльную полку? Впрочем, Сантьяга предупреждал".
Придя домой, нав включил компьютер и засел за диссертацию: "Настала пора её закончить. Завтра Геннадий Николаевич получит полный текст. Пока он будет думать и править, я сосредоточусь на других делах". Пальцы с огромной скоростью мелькали над клавиатурой, превращая то, что много месяцев бродило в мозгу, в стройные ряды букв на экране. Иногда Ромига ненадолго останавливался, перечитывал набранное, довольно ухмылялся чеканным формулировкам. Вспоминал замешательство профессора — ухмылка становилась шире.
На самом деле, нав прятал в рукавах даже не тузов, а целые краплёные колоды. Библиотека Цитадели хранила немало документов об отрезке времени, который человские историки именуют "ранней бронзой". Даже при том, что челы, за исключением пары-тройки магических кланов, не интересовали тогда Тёмный Двор. Однако, хорошенько покопавшись — а Ромига умел и любил это делать — можно было наковырять прелюбопытные данные о племенах, которые из тысячелетия в тысячелетие заселяли древнюю вотчину людов и предполагаемую родину Колодца Дождей. А кое-кому из соплеменников Ромига напрямую задал вопросы по интересующей тематике. Сопоставил сведения — получил такую полную и подробную картину, о какой профессор Старостин с коллегами даже мечтать не мог. Так нав решил первую поставленную перед собой задачу.
Две небольшие аналитические