жестокостью. Заведут на старости лет собачку или кошечку, потом помирают, а бедное животное остаётся на улице, брошенное и голодное, совсем не привычное к походной жизни.
Я ей тихо так, очень мирно, зачем злить старую ведьму, в ответ объясняю, где меня после этого лучше похоронить. В конце концов бабулька сдалась, похлебала из котла, утёрла подолом губы и встала с колченогого табурета. Я как ошпаренный выскакиваю за дверь, она нехотя ковыляет следом.
Бабка, бодро семеня рядом, провожает меня до дороги, сетуя, что касатик не там свернул.
– В вечор, – говорит, – на месте будешь.
Сон внезапно прервался, резко, словно в кино, сменился кадр. Анатолий оказался во главе войска средневековых рыцарей, бой, поражение, кровь, везде кровь. Он бежал. Просто фэнтези какое-то.
Анатолий снова оказался перед группой слушателей без лиц. Впрочем, вместо лиц у них были черепа. Он, видя себя как бы со стороны, но при этом полностью отождествляя с самим собой, продолжил повествование. Черепа задумчиво кивали и пристально смотрели ему в глаза пустыми глазницами.
Шатаясь от усталости и потери крови, я выбираюсь на дорогу, впереди занимается огнём деревня. Плевать, надоело прятаться. За всё время так никого из своих людей не встретил. Неужели я потерял всех?! «Чьи это мысли, кто я?» – словно спрашивает Анатолий. Сон молчит. И он продолжает рассказ.
Ночь, но ревущее пламя освещает картину как днём, между горящими избами мечутся причудливые тени, от жара пламени топится снег. Рушится крыша ближайшего ко мне дома, и очередной фонтан искр взлетает в воздух. Пахнет гарью и жареным мясом.
Сотворивших это чёрное дело рук не видно, как, впрочем, и их самих. Немые картины отпечатываются в мозгу как кадры кино. Вот по снегу ползёт голая беременная женщина. Из вспоротого живота на пуповине за ней, оставляя на снегу кровавый след, тянется мёртвый ребёнок. Старик с жёлтыми мозолистыми руками, седая голова лежит рядом на снегу.
Вот шестеро возле своего пылающего дома, вся семья – отец, мать и четверо детей, – с перерезанным горлом. Чуть дальше – прибитый к воротам воин, видно, из моих солдат, огонь корёжит деревянные ворота, и он корчится вместе с ними. По всей деревне разбросаны трупы мужчин, их большинство. За что?!
Почему чаще всего в войнах погибают мирные беззащитные люди? Кто в ответе за их кровь? На чьих она руках? Кому нужна их смерть?
Кто виноват, что в этой мясорубке гибнут мужчины, женщины, дети… нерождённые дети? Смерть не выбирает, она берёт никого не спрашивая, и только вороны пируют на костях, вырывая у жизни лучшие куски плоти.
Сон снова прерывается, Анатолий кричит и просыпается в холодном поту.
– Милый, что с тобой!
– А-а-а?! Ничего, спи, просто плохой сон приснился.
Елена послушалась и заснула, а Анатолий ещё долго находился под впечатлением увиденного. Ему редко снились кошмары, и настолько яркий сон Анатолию приснился в первый раз. Он вспоминал детали, словно ножом врезанные в мозг, и думал, много думал.
Роившиеся всю ночь мысли оформились в желание и созрели. Под утро Анатолий пришёл к выводу, что из золотой клетки Вадима пора линять.
* * *
Джип пожирал обратную дорогу, нигде не останавливаясь, Вадим не злился, он был в бешенстве. Чаще всего для снятия напряжения он употреблял секс, но ни одной из его девочек рядом не было. Вадим задумчиво покрутил в руке сотовый телефон.
Были варианты. Остановиться и снять плечевую, насиловать он никого не собирался, не тот стиль. Вадим не считал себя беспредельщиком, он им и не был. Попробовать снять проститутку в ближайшем городе – тоже не выход. Он доверял только своим.
Вадим злился и думал только о том, как снять напряжение. Секс по телефону? Может быть. А что?
Он помялся ещё немного, словно школьница в первый раз, и палец забегал по кнопкам телефона. Его соединили. Приятный, чуть с хрипотцой, женский голос раскрывал перед ним мир сказочных удовольствий. Голос манил, завлекал и завораживал. Вадим не мог её видеть, но поневоле представлял себе сказочную фею, загипнотизированный нежной мелодией женского голоса.
Женщина на том конце знала своё дело, Вадим возбудился от чарующих звуков её льющейся, словно весенний ручеёк, речи, и продолжал давить педаль газа до упора, даже въехав в небольшой городок. Возбуждение росло, злость и гнев сменились всепоглощающей страстью, и он проскочил светофор на жёлтый, не сбавляя скорости, понёсся к следующему.
Взвизгнув тормозами, ехавшая перед ним «Волга» остановилась на перекрёстке. Вадим, достигший пика наслаждения, не стал сдерживаться и, не сбавляя скорости, с выплеснувшимся наружу наслаждением въехал в её зад.
Жалобный скрежет сминаемого металла слился в экстазе с лопнувшими стёклами. Вадим кончил, спустив в трусы. И он не жалел о случившемся, даже готов был заплатить, но не стал, предпочтя уехать с места происшествия.
Настроение приподнялось, хотя конец уже опустился и Вадим успокоился. Что ж, он был доволен и ввёл номер телефона в память, просто так, на всякий случай. Шины джипа с помятой мордой продолжали шуршать по асфальту, летели километры, бежало время.
Вадим не думал о смерти, но её цепкие, скрюченные пальцы уже держали его за ворот рубашки. Он подъезжал к своему особняку, вынашивая планы мести и твёрдо зная, что Анатолий воплотит их в жизнь, а если нет… такого просто не может быть, пока Елена в его руках. Вадим знал людей и многих видел насквозь. Анатолий не откажется, может быть, потом, когда любовь потеряет прежнюю остроту, но не сейчас, нет, только не сейчас.
Анатолий придерживался другого мнения, ему было глубоко плевать на Вадима, его желания, заботы и мысли. Анатолий устал, не сломался, нет, просто устал убивать. Он хотел тихого семейного счастья и мог убрать всякого, кто встанет на его пути. Вадим мешает, и если он не сдержит своего обещания, он умрёт.
Лена, вымотавшаяся от свалившихся на её голову проблем и неприятностей, плыла по течению, радуясь уже самому факту, что Анатолий рядом. Её не волновало то, что она до сих пор под арестом в чужом особняке, главное здесь и сейчас, она в двух шагах от Анатолия.
– Толик, Вадим – он же убийца, что с нами будет?
– Не знаю, Леночка, но, боюсь, он меня не отпустит, мы стали заложниками. Вадим не из тех, кто упускает выгоду. Ты понимаешь, что я ему нужен не просто как киллер, а именно как посторонний, на которого можно всё списать и легко пожертвовать.
– Анатолий, скажи, ты его убьёшь?
– Мне придётся, иначе… другого пути нет. Мы должны бежать.